От редакции: Осмысление богатства разнообразия: праздновать или наводить порядок?

В архетипическом восприятии времени прошлое ассоциируется с Золотым веком изобилия, каким-то образом сошедшим на нет ко времени наблюдателя: он еще слышал о сравнительно недавнем Серебряном веке, но сам уже живет в Железном веке ограниченных ресурсов и жесткого правления. Все лучшее в жизни происходит из славного прошлого – право на территорию, политическая легитимность или национальная культура. Щедрое изобилие воображаемого прошлого позволяет легко примирить даже кажущиеся взаимоисключающими претензии. Так, национальный нарратив сопротивления злокозненному имперскому господству с гордостью перечисляет народы и территории, покоренные этой “нацией” в прошлом, до того, как “империя зла” подчинила ее сво-ему игу на столетие или два. И в империи, и в нации идеалом считается полный суверенитет однородного сообщества избранных, что в наблюда-емой реальности “Железного века” выглядит абстрактными мечтаниями. Вокруг всегда обнаруживается засилье всевозможных “инородцев”, лоскутное одеяло культурного разнообразия и, как правило, вдобавок еще и чужеродное политическое господство. В общественном дискурсе со времен Наполеоновских войн преобладает представление о разно-образии как результате распада былой цельности славного прошлого. Соответственно, от будущего ожидается восстановление утраченного состояния однородности и могущества данного сообщества.

Популярная философия истории, кратко обрисованная выше, по сей день обнаруживается в политических дискуссиях и исторических иссле-дованиях, пусть и в несколько более изощренной форме. Все более маски-руемая риторикой политкорректности, она по-прежнему считает разно-образие проблемой и результатом стечения определенных исторических обстоятельств. В рамках годовой программы Ab Imperio “Точки сборки имперской ситуации: места и пространства разнообразия” три тематических номера были посвящены рассмотрению исторических условий, в которых формируются наиболее систематические и сложные формы социального разнообразия. Оказалось, что эти формы устойчивого раз-нообразия (несводимого к формуле “норма и исключения из правил” или “большинство и меньшинство”), для краткости называемые “имперской ситуацией”,¹ могут возникать под влиянием самых разных факторов и в любые эпохи, в том числе в настоящем. В этой связи кажется естествен-ным усомниться в самой логике, воспринимающей “чистые формы” в качестве исходных “кирпичиков” более сложных социальных структур и норм, лишь временно (“исторически”) оказывающихся во власти раз-нообразия. Вполне вероятно, что именно имперская ситуация является “естественным” социальным устройством, а любые представления об однородном сообществе избранных (богами, историей или генами) – это лишь элементы мифа о Золотом веке, который предприниматели от культуры навязывают своей аудитории. Вот почему последний номер Ab Imperio за 2014 г. посвящен механизмам и стратегиям приписывания смысла наблюдаемому человеческому разнообразию – “Спонтанному ‘бриколажу’, мастерам сборки и их спорным планам”.

Самоназначенные “мастера бриколажа” вырабатывают новые “карты” человеческих сообществ при помощи социальных практик и литера-турных дискурсов, дисциплинарного знания и контроля над текстами. Парадоксом имперской ситуации в современных обществах является то, что сценарии модерности оказались (перефразируя известную советскую формулу) национальными по стремлениям и космополитичными по про-исхождению. В поисках “точек сборки” интеллектуалы и политики оттал-киваются от реалий социальных отношений и лояльностей, которые часто сложно однозначно охарактеризовать как имперские или национальные. При этом по необходимости они пользуются неким универсалистским метаязыком, позволяющим выйти за пределы местной социальной матрицы и описать ее как целое с некой внешней точки зрения, включенной в глобальное пространство (Европы, науки или модерна). Универсалистская перспектива и локальное знание взаимодействуют, отражаясь в зеркале друг друга, превращая практический вопрос “точек сборки” общества раз-нообразия в эпистемологическую проблему: можно ли абстрагироваться от имперской ситуации, пытаясь систематизировать отношения между разными лояльностями и групповыми принадлежностями в имперском контексте? Значительная часть этого номера посвящена исследованию того, как “мастера бриколажа”, старающиеся сформировать “точки сбор-ки” своих “спорных планов” нового общества вне имперского контекста, на самом деле воспроизводили имперскую ситуацию на новом уровне. Для понимания этой эпистемологической проблемы необходимо избегать бинарных оппозиций и предпринимать интеллектуальное усилие, удер-живаясь от редукционизма в размышлениях о сложности и разнообразии (не сводя их к исходным “чистым” элементам).

Номер открывает статья Харши Рама “Литературное происхождение грузинского пира: космополитичная поэтика национального ритуала”, написанная словно специально для того, чтобы напомнить о влия-тельном историческом мифе про Золотой век национальной чистоты. Культурная форма пира (“супры”), структурированного красноречи-выми и метафоричными тостами, идеально воплощает исторический миф об аутентичной гомогенности (в прошлом и будущем), от чего предложенная Рамом деконструкция грузинской супры приобретает дополнительный смысл. Поставив под вопрос национализирующее восприятие супры как векового элемента грузинской идентичности и бинарное противопоставление колонизатора и колонизуемого, Рам прослеживает корни супры в литературном взаимодействии российских и грузинских поэтов с европейской высокой литературной традицией, а также с актуальными для них контекстами и социальными иерархиями в имперском обществе. Согласно Раму, понятие космополитизма позволяет передать взаимосвязь локального и глобального, а также соотнести сиюминутное восприятие окружающего времени и места с видением постимперского “космополитического” будущего. Благодаря имперским “мастерам бриколажа” (как грузинским, так и российским), в первой половине XIX века начало формироваться особое представление о древней исконно-грузинской национальной культуре, в основе которого лежали такие “космополитические” факторы, как этнокультурная смесь населения и культур Тифлиса, с одной стороны, и увлечение грузинских поэтов поэзией Пушкина и Жуковского – с другой.

В номере статью Харши Рама обсуждают историки, антропологи и литературоведы, разделяющие интерес к гибридным формам импер-ского национализма. Они не только отзываются на отдельные мето-дологические и фактические наблюдения Рама, но и пересматривают имплицитные представления о гибридности, чистоте, традиции и мо-дерности, империи и нации, нативизме и космополитизме.

Переосмысленный Рамом в качестве проявления имперской ситуации “космополитизм” играет центральную роль и в архивной рубрике журнала. Сара Аль-Матари публикует недавно обнаруженные письма Якова Новикова к одному из основателей современной социологии Габриэлю Тарду, представляющие историю имперской ситуации, спроецирован-ной вовне. Сегодня одесский предприниматель Новиков почти забыт, хотя в свое время он был одним из наиболее цитируемых социологов в Европе, сыгравший важную роль в формировании социологии и ее институциализации во Франции. Новиков сознательно позиционировал себя в качестве европейского ученого, не отказываясь при этом от интеллектуальной и политической вовлеченности в российский контекст. Таким образом, его космополитизм смещал “точку сборки” имперской ситуации: с одной стороны, российский контекст (особенно специфическое российское прочтение дарвинизма через призму кропоткинских идей сотрудничества и пацифизма) повлиял на его интерпретацию понятия борьбы за выживание с позиций европейского социолога. С другой, вовлеченность Новикова в европейскую интеллектуальную среду напрямую определяла характер его политической и деловой активности в России. Жизненный опыт Новикова в принципе снимал столь существенное для большинства предпринимателей от группности четкое разделение “Европы” и “России”, представленное в терминах внутренней однородности и обособленных “исторических корней”.

Рубрика “История” представляет форум “Социально-биологические науки в раннем СССР”, посвященный попыткам буквально нормализовать и стандартизировать разнообразие имперской ситуации при помощи дисциплинарных практик психиатрии и социальной гигиены. При этом советские представители социобиологических дисциплин оставались космополитами, выступая на европейской научной арене и используя свою международную репутацию для продвижения групповых интересов на родине. Этот пример лишний раз доказывает, что всякая попытка нормализации и гомогенизации берет начало в принципиально много-образной (“космополитичной”) среде и использует ресурсы имперской ситуации для достижения своих целей.

Зарождение современных сценариев стандартизированного и упорядоченного общества в XVII в. является центральной темой очередной главы исторического курса “Новая имперская история Северной Евразии”, публикуемой в этом номере (Глава 6. “XVII век: альтернативные сценарии, смутные времена”). Новый социальный, политический и культурный порядок предвещал появление более консолидированного типа общества, но эта новая консолидация в одних сферах достигалась за счет допущения и даже формальной институциализации разнообразия в других.

Наконец, рубрика “Новейшие мифологии” предлагает микроисторию предпринимателей от гомогенизации. Федор Корандей пишет историю переводов травелогов иностранных путешественников по Сибири в 1860−1880-х гг., деконструируя политику пропусков и редактуры, направленную на представление более “домашней” версии Сибири и ее жителей. Некоторые аспекты этого исследования перекликаются с рецензионной статьей Ксении Черкаевой, посвященной серии недавних публикаций Александра Эткинда о постсоветской исторической памя-ти. Подобно Корандею, Черкаева пытается интерпретировать лакуны в предлагаемой Эткиндом реконструкции советских и постсоветских нарративов и практик памяти. Она считает, что выявленная законо-мерность пропусков воспроизводит перестроечный мастер-нарратив исторической памяти, стремящийся дифференцировать историческую ответственность советского режима (которая полностью признается) и личную ответственность конкретных людей, действовавших в рамках этого режима (которая игнорируется).

Поиск нового пост-постколониального языка гибридности, внимание к лакунам и пропускам как структурирующим элементам нарратива и обнаружение точек сборки даже казалось бы гомогенных и нативистских культур в глобальном (“космополитическом”) контексте отличают боль-шинство материалов этого номера Ab Imperio. Выход за пределы жестких бинарных оппозиций, типологий и идеальных моделей помогает деконструировать влияние мифологического мышления, с “прошитой” в нем парадигмой эволюции исторических и социальных формаций от однородной чистоты к разнообразию.

Редакция Ab Imperio

И. Герасимов

С. Глебов

A. Каплуновский

M. Могильнер

A. Семенов