Современные торговые меньшинства: фактор стабильности или конфликта? (Китайцы и кавказцы в Иркутске) по В. И. Дятлов (review)

633 Ab Imperio, 3/2005 Алексей ЧЕСНОКОВ В. И. Дятлов. Современные торговые меньшинства: фактор стабильности или конфликта? (Китайцы и кавказцы в Иркут- ске). Москва: “Наталис”, 2000. 190 с. ISBN: 5-8062-0025-6. Необходимость и своевре- менность написания такого рода книги, посвященной теме этнических миграций в регио- нальном масштабе, обусловлена целым рядом обстоятельств. Во-первых, конституируемые иммигрантами национальные меньшинства в принимающих обществах большинства стран Европы, Северной и Латинской Америки и части азиатского и африканского континентов стали для современного мира одной из актуальнейших про- блем. Во-вторых, в России в данный момент наблюдается всплеск научного интереса к проблемам иммиграции. В частности, помимо отмеченного автором книги исследователь- ского проекта по изучению китайской иммиграции в Рос- сию, проведенного московским Центром Карнеги, следует от- метить Интернет-проект “Де- москоп” Центра демографии и экологии человека Института народнохозяйственного про- гнозирования РАН, проект “Го- сударство. Антропоток” Центра стратегических исследований Приволжского федерального округа, а также публикацию на- учной серии “Международная миграция населения: Россия и современный мир” Центром по изучению народонаселения факультета экономики МГУ им. М. В. Ломоносова. В-третьих, к сожалению, об иммиграции и ее роли в принимающих обще- ствах сегодня готовы писать и давать комментарии абсолютно все представители академиче- ской и властной элиты, хотя область их специализации за- частую весьма далека от на- учного исследования данной проблемы. Иными словами, на сегодняшний момент в России довольно мало специалистов, глубоко изучивших и продолжа- ющих профессионально изучать миграционные процессы. Несмотря на то, что работе В. Дятлова свойственна некоторая публицистичность и описатель- ность (в ней нет системного на- учного анализа проблемы), она все же является вкладом в дело формирования фактологической базы, которая, в свою очередь, может послужить материалом для дальнейшей, собственно научной, работы по обобщению и анализу имеющегося матери- ала. Следует отметить и то, что Дятлов попытался рассмотреть 634 Рецензии/Reviews и описать иммиграционный про- цесс, учитывая его многогран- ность и влияние “разнонаправлен- ных и разноуровневых факторов”. Эти обстоятельства обуслови- ли подчеркнутый самим автором книги дискуссионный характер работы, что, впрочем, не ума- ляет ценности проведенного им исследования такого неодно- значного и комплексного про- цесса, как формирование в со- временной России национальных меньшинств, включающих в себя преимущественно иммигрантов из стран Закавказья, Средней и Восточной Азии. В то же время неясно, почему в качестве объ- екта исследования были избраны только мигранты из Кавказа и из Китая. Дятлов проигнорировал существование третьей “про- блемной” группы – мигрантов из Средней Азии. Выходцы из среднеазиатских стран постсо- ветского пространства имеют не меньшее основание быть причис- ленными к категории “торговых меньшинств”. Автор книги утверждает, что существование национальных меньшинств, специализирую- щихся в сфере торговли – это общемировой феномен. Дятлов довольно подробно анализирует термин “торговое меньшинство”, сопоставляя его с категорией “чужой” и проводя историче- ские параллели между евреями, с одной стороны, и китайцами и кавказцами, с другой. Следует несколько скорректировать ука- зание автора на типичность ми- грационной ситуации в России и странах зарубежного Востока в контексте поиска новой наци- ональной идентичности и “выте- кающей из этого обостренности национальных чувств и конфлик- тов”. Дело в том, что подобного рода проблемы на самом деле характерны и для большинства стран Запада, где вопросы иден- тичности отнюдь не находятся на периферии общественной жизни. Это связано с современными иммиграционными и интегра- ционными процессами и попыт- ками выработки эффективных механизмов их регулирования. Погружаясь в историю фе- номена торговой специализа- ции отдельных национальных меньшинств в разных странах и в разное время, автор, впро- чем, не выделяет современную специфику положения торговых меньшинств вообще и в России в частности. Кроме того, следует отметить, что Дятлов избирает основной линией работы диа- хронную стратегию сравнения, состоящую в описании и частич- ном анализе положения “торго- вых меньшинств” до революции 1917 г., в советское время и в настоящий момент. Вместе с тем, автор подчеркивает, что 635 Ab Imperio, 3/2005 синхронной стратегии сравнения положения, например, китайской общины в разных странах в одно и то же время придерживается большинство исследователей, изучающих иммиграцию. К сожалению, автор не дает ответа на ключевой вопрос, име- ющий методологическую значи- мость для анализа роли и места меньшинств в принимающих обществах: какие факторы влия- ют на становление национально- го меньшинства как торгового? Иными словами, почему одни меньшинства “специализируют- ся” в принимающих обществах в сфере торговли, а другие, на- пример, в сферах строительства, сельского хозяйства или сервис- ного обслуживания? Насколько вообще можно говорить о той или иной специализации, если даже сам автор подчеркивает, что торговля как форма деятель- ности не только свойственна всем иммигрантам любой наци- ональности, но, более того, часто не является основной сферой их занятости (“специализации”)? Остается неясным, под влия- нием каких именно факторов складывается “специализация” тех или иных иммигрантских национальных меньшинств. Кроме того, не вполне уклады- вается в логичную схему вывод автора о наличии в современном российском обществе кснофоии и нетерпимости в отношении национальных меньшинств и иммигрантов, что противоречит его же тезису о том, что Россий- ское государство сформировано масштабными переселенчески- ми движениями разных времен, неизбежно формировавшими в стране культуру толерантного сосуществования. Автор небезосновательно указывает на объективный ха- рактер позиции, занимаемой В. В. Граве, С. Д. Меркуловым и другими дореволюционны- ми российскими политиками, учеными и публицистами, ут- верждавшими, что появление китайцев в России было нежела- тельно, но неизбежно. Именно поэтому перед современным российским обществом и госу- дарством, как и сто лет назад, стоит вопрос о необходимости создания и имплементации ин- теграционных процедур. Обра- щаясь к историческому опыту, Дятлов приводит краткий очерк о присутствии китайцев в Си- бири и на Дальнем Востоке, но ничего не пишет о кавказцах. Явно противоречивый харак- тер имеет утверждение автора о том, что российские города на 90% моноэтничны, что не исключает “расовое и нацио- нальное многообразие” состава их населения. Аргументы, ука- зывающие, по мнению Дятло- 636 Рецензии/Reviews ва, на показательность опыта Иркутска в сфере налаживания взаимоотношений между на- циональным большинством и меньшинством, представляют- ся не вполне убедительными. Автор, в частности, упоминает о таких особенностях Иркут- ска, послуживших основанием для выбора данного города в качестве уникального объекта анализа: статус провинциально- го административного центра, особый региональный ментали- тет населения (“сибирячество”), многонациональность, пересе- ленчество как способ создания и развития города. Впрочем, все вышеперечисленные критерии отнюдь не являются уникаль- ными, так как аналогичный опыт имели десятки россий- ских городов, расположенных на Юге страны и к востоку от Урала. Но, вместе с тем, автор не дает ответа на вопрос, в чем же состоит особенность поло- жения иммигрантов в Сибири, в отличие, например, от юга, Дальнего Востока и севера Рос- сийской Федерации? Существу- ют ли принципиальные отличия (сходства) в отношении к имми- грантам в провинции (а именно в сибирской провинции) и в Москве или Санкт-Петербурге? Следует отметить заслугу автора, состоящую в раскрытии такого интересного аспекта жизни иммигрантов, как спец- ифические отношения внутри “треугольника” “национальное большинство – укоренившееся национальное меньшинство, успевшее сложиться в постоян- ную местную диаспору – вновь прибывающие иммигранты”. Вместе с тем, вызывает сомне- ние явно не обозначенное, но подразумевающееся утверж- дение о том, что все кавказцы объединены общностью исто- рической судьбы, длительно- стью совместного проживания на определенном географи- ческом пространстве, а также длительностью нахождения в Российской империи, СССР, а для некоторой части – в РФ, что определяет более высокую степень их интегрированности в российское общество, чем, например, китайцев. При этом игнорируются существующие в реальности значительные от- личия между национальными и религиозными группами, проживающими на Кавказе, не- редко обусловливающие между ними конфликтные отношения. Кавказцы отнюдь не так инте- грированы в РФ, как, вероятно, хотелось бы “русским” или как это, возможно, представляется из далеких от Кавказа регионов. На самом деле “кавказцев” как цельного, монолитного объ- екта действительности не су- 637 Ab Imperio, 3/2005 ществует. Более того, говоря о “кавказцах”, Дятлов имеет в виду одновременно и российский Се- верный Кавказ и Закавказье, что мотивируется “общей историей” постсоветского пространства. В этом стереотипе восприятия по- нятие “кавказцы” представляет все народы Кавказа. Не менее спорным является в данном случае употребление этнонима “китайцы”, обозначающего, вероятно, все население Китая. Однако, помимо китайцев, КНР населяют и весьма значительные по численности национальные меньшинства – неханьские на- роды (уйгуры, монголы, тибетцы и др.). Таким образом, более пра- вомерно сравнение азербайджан- цев и китайцев, или, насколько это вообще возможно, “азиатов” и “кавказцев”. Также представ- ляется не вполне обоснованным упоминание о национальном характере и особенностях по- ведения “кавказцев” вообще, по- скольку это обобщение сделано на основе лишь одного примера азербайджанской диаспоры. Обосновывая особый статус “кавказцев”, автор небезоснова- тельно утверждает, что “кавказ- ские диаспоры формировались в рамках внутригосударствен- ных миграций”, однако вывод о том, что “для принимающего общества кавказцы – это как бы ‘свои чужаки’”, отношение к которым лояльнее, чем к ки- тайцам, отнюдь не бесспорен. Действительно, “значительная часть кавказцев – российские граждане или… граждане ближ- него зарубежья. Китайцы же – в подавляющем большинстве ино- странные граждане, представите- ли очень далекой от российской и самодостаточной цивилизации. Опыт повседневного контакта здесь чрезвычайно мал, степень взаимопонимания – еще мень- ше”, – отмечает Дятлов. Однако насколько правомерно утверж- дение, что опыт повседневного контакта между русскими и кавказцами шире, чем между русскими и китайцами? Владе- ние русским языком большин- ством кавказцев – фактически единственное их социальное отличие от китайцев (да и оно в последнее время стирается бла- годаря “эмансипации” “россий- ских китайцев”). Как показывает практика, общее гражданство и вхождение кавказского ре- гиона в разное время в состав Российской империи, СССР и РФ отнюдь не свидетельствуют о большей близости кавказцев русским, что подтверждается частотой кавказских “рыночных погромов” и почти полным от- сутствием подобных прецеден- тов в отношении китайцев. Вместе с тем, Дятлов совер- шенно прав, указывая на то, что 638 Рецензии/Reviews “в глазах принимающего рос- сийского общества китайцев и кавказцев сближает – как объек- ты настороженной подозритель- ности и конфликта – не только их пришлость, неавтохтонность, чужеродность. Люди начинают видеть в пришлых торговцах опасных конкурентов”. Касаясь причин возникновения и за- крепления в России негативных стереотипов в отношении кавказ- цев, автор справедливо отмечает, что конфликт (как доминанта современных взаимоотноше- ний принимающего общества и иммигрантов) был во многом спровоцирован социально-эко- номической конкуренцией, об- леченной в форму этнического соперничества, уходящего кор- нями в эпоху завоевания Кавказа. В связи с этим возникает еще более важный вопрос: не опаса- ются ли россияне реальной ас- симиляции иммигрантов гораздо больше, чем их диаспорального изоляционизма? К сожалению, автор практически не уделяет внимания этому вопросу и остав- ляет за рамками книги подробный анализ экономической, политиче- ской и социальной роли диаспор в жизни как самих иммигрантов, так и принимающего общества. Нет ответа и на вопрос о том, ка- кова специфика формирования и существования диаспор в России, как строятся внутригрупповые отношения и т. п. Вероятно, осо- бенность ситуации состоит не в том, что диаспоры действительно обладают внутренними регули- рующими и объединяющими механизмами, заставляющими иммигрантов группироваться в общины и противиться ассими- ляции, а в том, что принимающее общество априорно восприни- мает иммигрантов одной нацио- нальности как монолитную груп- пу “чужаков” и потенциальных соперников. В завершающей книгу главе, посвященной рассмотрению общественно-политической роли иммигрантов, о политических предпочтениях и политической активности самих иммигрантов практически не упоминается. Дятлов ограничивается описа- нием стереотипного восприятия иммигрантов (т.е. кавказцев и ки- тайцев) местным, принимающим населением и доминирующими общественно-политическими силами. Нельзя не согласиться с выводом автора в том, что антииммиграционная риторика в современной России стала эле- ментом политической борьбы. Происходит это прежде всего потому, что власть воспринимает иммигрантов с правоохранитель- ных, а не с экономических пози- ций. Так называемый “латентный конфликтогенный потенциал” иммиграции и общин иммигран- 639 Ab Imperio, 3/2005 тов на самом деле представляет собой идеологический конструкт, осознанно или неосознанно соз- даваемый и эксплуатируемый различными политическими силами в целях мобилизации электората, манипуляции обще- ственным мнением, лоббиро- вания собственных интересов, а также используемый ими как инструмент борьбы за власть и/ или перераспределение ресур- сов. Исходя из этого, следует констатировать, что проблема конфликтности в отношениях иммигрантов и принимающих обществ предопределена одно- временно двумя факторами: наличием предубеждений на ментальном уровне (как у при- нимающего общества, так и у самих иммигрантов), а также тем, что социально-культурная ак- тивность иммигрантов отстает от соответствующих экономи- ческих процессов и порождает отчуждение. Нельзя не отметить, что рас- сматриваемая в книге проблема иммиграции как феномена, об- ладающего конфликтогенным потенциалом, выходит за преде- лы простого анализа положения “торговых меньшинств” в прини- мающих обществах и элементар- ной констатации того, что темпы иммиграции и темпы аккульту- рации иммигрантов асинхронны. Автор подчеркивает, что задачи, стоящие сегодня перед россий- ским обществом и государством, сопряжены со стратегическим видением иммиграции как не- избежного процесса и вытекаю- щей из этого необходимостью управления иммиграционными и интеграционными процессами. Борис ШИШЛО А. С. Зуев. Сибирь: Вехи исто- рии (XVI – XIX вв.) / Учебное пособие для старших классов общеобразовательных учреж- дений. 2-е изд. Новосибирск: “ИНФОЛИО-пресс”, 1999. 364 с. ISBN: 5-89590-024-0. А. С. Зуев. Русские и аборигены на крайнем северо-востоке Сибири во второй половине XVII – первой четверти XVIII вв. Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2002. 330 с. (=Труды Гуманитарного факультета НГУ, Серия I). ISBN: 5-94356-123-4 (в обл.). Две книги А. Зуева, доцента Новосибирского государствен- ного университета, (“Сибирь: вехи истории (XVI –XIX вв.)” и ...