Русский национализм в начале ХХ столе-тия: Рождение и гибель идеологии Всероссийского национального союза по Д. А. Коцюбинский (review)

621 Ab Imperio, 3/2002 тов, привлекших внимание рус- ской общественности к ситуации в крае. Иное дело, – развитие самой дискуссии по поводу статуса При- балтики в составе государства и специфических особенностей устройства ее внутреннего само- управления, которое, как показал А. Реннер, несло на себе оттенок весьма субъективного подхода со стороны русской прессы и обще- ства, а также крайней идеологиза- ции проблемы, как в русской, так и в остзейской публицистике. Не вполне убедительными и едва ли столь уж необходимыми выглядят проводимые автором параллели с национальной поли- тикой СССР (S. 1, 27, 382). Упо- требление при этом выражения “советская империя” напоминает терминологию периода “холодной войны”. Тем не менее, обобщающее исследование А. Реннера пред- ставляет безусловный интерес для отечественного читателя. Оно рас- ширяет сложившие представления о развитии национального самосо- знания русского общества и о фак- торах, оказавших определяющее влияние на этот процесс, а также позволяет углубить понимание такого сложного явления, как рус- ский национализм пореформенной эпохи и его философия. Сергей ПОДБОЛОТОВ Д. А. Коцюбинский. Русский национализм в начале ХХ столе- тия: Рождение и гибель идеологии Всероссийского национального союза. Москва: РОССПЭН, 2001. 528 с., ил. Монография Д. А. Коцюбин- ского, посвящённая идеологии Всероссийского Национального Союза (ВНС), заполняет крупный, чтобы не сказать зияющий, пробел в историографии политических течений России межреволюцион- ного периода. Бесчисленные тома на всех языках мира описывают деятельность разного рода “лик- видаторов” и “отзовистов”, пре- вратившихся при П. А. Столыпине в беспомощные, грызущиеся друг с другом эмигрантские кружки; в то время как Союз Национали- стов, игравший ключевую роль в третьеиюньской политической системе и являвшийся, несо- мненно, одной из самых вли- ятельных политических сил в Думе, игнорировался историками почти совершенно. Единственной книгой, специально рассматри- вающей деятельность ВНС, на протяжении последних двадцати с лишним лет оставалась моно- графия Роберта Эдельмана.1 Он 1 R. Edelman. Gentry Politics on the Eve of the Russian Revolution: The Nationalist Party. 1907-1917. New Brunswick, NJ, 1980. 622 Рецензии/Reviews вполне по-марксистски объяснил деятельность Националистов2 экономическими вожделениями помещиков Юго-Западного края. Доля истины в этом есть, русские помещики Юго-Запада действи- тельно составляли существенную часть и в партии, и в думских фракциях умеренно-правых, они в самом деле встречали стимулиру- ющую их национальные чувства экономическую конкуренцию со стороны сплочённых помещи- ков-поляков и торговцев-евреев. Однако читателям Ab Imperio, конечно, очевидно, что феномен национализма намного сложнее карманных интересов помещи- ков окраинного региона, – иначе чем объяснить ведущую роль в ВНС петербургского журналиста М. О. Меньшикова, активность выходца из Тульской губернии В. А. Бобринского, высокую долю средних городских слоёв в одном из партийных оплотов – Киевском Клубе Русских Националистов – или пристальный интерес публи- цистов ВНС к финляндскому во- просу. Сосредоточившись на том, как юго-западные помещики лоб- бировали свои интересы, Эдель- ман практически проигнорировал идеологическую доктрину Союза. Он затем занялся историей совет- ского спорта, темой, казалось бы, далёкой от национализма. Впро- чем, тому, кто хоть раз побывал на игре “Спартак” – “Динамо” (Киев), особенно в Киеве, роль на- ционального фактора в крушении СССР более понятна, чем тому, кто изучал наследие Маркса и его последователей. Но к Национали- стам Эдельман так и не вернулся, и в результате Д. А. Коцюбинский на ниве изучения идеологии ВНС выступил первопроходцем. Автора монографии в Санкт- Петербурге узнают на улицах. Его имя стало известно в годы гласности, когда статьи Коцюбин- ского в петербургской прессе, по- свящённые русской истории (он, в частности, первым поведал публике о Националистах и их наиболее ярких героях – В. В. Шульгине, М. О. Меньши- кове) и современной политике, создали ему репутацию смелого, независимого и оригинально мыслящего публициста. Впослед- ствии, работая в ведущих петер- бургских газетах, Коцюбинский только подтвердил, в том числе в глазах западных обозревателей, своё реноме. В последние годы на петербургском телевидении (к сожалению, крайне убогом даже на блеклом российском фоне) он 2 Название партии, вопреки правописанию начала века, я буду писать с заглавной буквы, чтобы различать членов ВНС и “националистов” в широком смысле, не обязательно связанных с Союзом. 623 Ab Imperio, 3/2002 создал серию фильмов о новей- шей истории города, ставшую редкой и несомненной удачей, и основал дискуссионный клуб. Несколько лет назад он защитил диссертацию, посвящённую ВНС, над которой много лет тщатель- но работал. Понятно, что выход книги Коцюбинского ожидался с большим интересом. По стилю изложения моно- графия делится на две части – введение, выдержанное в легко узнаваемом, характерном для автора полемическом ключе, и всё остальное, где Д. А. Коцю- бинский несколько неожиданно в присущей отечественной исто- риографии описательной манере больше скромно свидетельствует, чем анализирует. Один за другим на страницах книги звучат голоса Националистов, а сам автор нена- долго появляется в конце каждой главы с краткими выводами. Довольно быстро становится понятно, почему у Д. А. Коцюбин- ского не оказалось предшествен- ников. Анализировать идеологию ВНС – нелёгкая задача. Своего Маркса среди Националистов не нашлось. Некоторые выражали своё кредо на уровне “селёдки льнут к селёдкам” (С. 83). Глав- ным идеологом ВНС выступил журналист М. О. Меньшиков, яркий публицист, который, как справедливо заметил автор, был “склонен к публицистическому гротеску” (С. 154), то есть, рас- палившись, он мог зайти далеко, его суждения были часто противо- речивы. Многие Националисты были националистами на свой соб- ственный лад, некоторые прошли дорогу от черносотенцев в 1905 году до Прогрессивного Блока в 1915-м. Автору приходится поль- зоваться отрывочными цитатами, и это – не всегда убедительный при- ём. Возможно, полезно было бы предварить основное изложение анализом источников: одно дело – программа партии, другое – вы- сказывание графа В. А. Бобринско- го по молодости лет и на званом обеде о том, что без конституции нет в жизни счастья. Во введении Д. А. Коцюбин- ский отвергает устоявшийся в исто- риографии подход, разделявшийся такими серьёзными исследователя- ми, как А. Я. Аврех, В. С. Дякин, Л. М. Спирин, С. А. Степанов, согласно которому Националисты идейно “мало чем отличались” от черносотенцев (С. 15-16), и вы- двигает свой главный тезис “об отсутствии типологического род- ства ВНС с крайне правыми орга- низациями и, напротив, наличии его типологической родственно- сти с консервативно-либеральным Союзом 17 октября” (С. 21). После такой прелюдии читатель вправе ожидать интенсивного сравнения взглядов Националистов с пози- циями черносотенцев и октябри- 624 Рецензии/Reviews стов; этого, однако, не происходит, или происходит в декларативной форме; первая сноска на черно- сотенцев появляется на 199 стра- нице. Автор a priori декларирует приверженность ВНС “национал- либеральной доктрине” (С. 76) и на основании цитат из статей, выступлений, речей и сочинений М. О. Меньшикова, В. В. Шуль- гина, В. А. Бобринского, П. И. Ковалевского, А. И. Савенко и других начинает последовательно и добросовестно демонстрировать мировоззрение Националистов: понимание национализма, взгляд на русских, политический идеал, инородцы, тактические вопросы. Можно согласиться, что ВНС, подняв знамя национализма как гражданского движения и форму- лируя требования возникающей из недр империи русской нации, имел в своей идеологии либеральную составляющую. Однако читатель, знакомый со взглядами черно- сотенцев, по мере продвижения по страницам книги начинает замечать, что в позиции предше- ственников Коцюбинского, гово- ривших о близости Националистов и крайних правых, был свой резон. В самом деле, “основным пунктом нашей программы” Национали- сты, в полном соответствии с чер- носотенными установками, счи- тали “единство и нераздельность Российской империи и ограждение во всех частях её господства рус- ской народности” (С. 218), лозунг “Россия для русских” объявляли главным партийным девизом (С. 232), формулу Православие- Самодержавие-Народность (ино- гда в несколько модернизирован- ном виде) – принципом русской государственности (С. 151). Как и черносотенцы, Националисты могли вкладывать в понятие “русский” политический смысл, политические оппоненты, неза- висимо от этнической принадлеж- ности, объявлялись “нерусскими” (С. 98, 190). Революция 1905 года характеризовалась как “инород- чесакя”, прежде всего еврейская, в полном соответствии с черно- сотенной традицией (С. 142, 144). Самодержавие несомненно признавалось и поддерживалось Националистами во всех их программных документах (С. 156), и часто сентиментально: в памятный день 3 июня 1907 г. В. В. Шульгин, обедая у Донона с другим известным будущим На- ционалистом П. Н. Крупенским, поднял бокал со словами: ”До- рогой друг, самодержавие есть” (С. 191). Соответственно, консти- туция и парламентаризм деклара- тивно отвергались (С. 440, 450). Создание Думы могло трактовать- ся как “возвращение к московским корням”, к допетровской Руси, прорыв “бюрократического сре- достения” между царём и народом (С. 153, 175) (один из любимых 625 Ab Imperio, 3/2002 черносотенных мотивов), а чтобы приблизиться к этому националь- ному идеалу, по-черносотенному рекомендовалось либо совсем из- бавиться от депутатов-инородцев, либо радикально сократить их чис- ло (С. 187). М. О. Меньшиков даже иной раз оценивал Манифесты 18 февраля и 6 августа, где про- возглашалось намерение создать законосовещательную Думу, как “более важные”, чем Манифест 17 октября, и предлагал ввести в Основные Законы определение Думы как “помощницы” царского правительства (С. 170, 431-432), а с этой идеей “носились” не просто крайние правые, но их особенно радикальное крыло, дубровинцы. Как и в истории с крайними правыми, антисемитизм у Националистов, по заключению Д. А. Коцюбинского, сыграл “важ- ную партийно-консолидирующую роль” (С. 271), еврейский вопрос занимал в идеологии ВНС “цен- тральное” место (С. 276). Когда, после вступления умеренных На- ционалистов и умеренных анти- семитов вроде В. В. Шульгина в Прогрессивный блок, единый антисемитский фронт развалился, развалилась и партия (С. 279). По другим вопросам сходство край- них и умеренных правого фланга тоже нетрудно заметить: бес- сильные жалобы на инородческое бюрократическое средостение между народом и царём (С. 242, 256, 313-314) и на господство инородцев над русскими (С. 244), требование решительной борьбы с народным пьянством (С. 383), признание кризиса Православной Церкви, требование предоставить ей преимущественное положение и “вернуть к староканоническому строю допетровской Руси” (С. 402, 410, 414), симпатия к старообряд- цам (С. 421-422). Ротация членов между партиями тоже говорит в пользу близости ВНС к коллегам правее, нежели к тем, кто был по левую сторону. Сам В. В. Шульгин проделал дорогу в ВНС из лагеря крайних правых, другой Нацио- налист, охарактеризованный Д. А. Коцюбинским как один из главных партийных идеологов, В. А. Бер- нов, впоследствии подвизался в Союзе Михаила Архангела и даже стал почетным членом его Мо- сковской палаты, где, однако, был “разоблачён” бдительными людьми В. М. Пуришкевича как крещёный еврей.3 А. И. Любинский, один из основателей умеренно-правой партии Правового Порядка, впо- следствии активный Националист, тоже был в Союзе В. М. Пуришке- вича своим человеком. Хотя в мо- нографии указывается, что в ВНС оказались и некоторые бывшие октябристы (С. 156), но приток 3 Правые партии. Документы и материалы. М., 1998. Т. 2. С. 608. 626 Рецензии/Reviews бывших черносотенцев, “скон- фуженных вечными скандалами” в своих партиях, характеризуется как настоящий наплыв (С. 69). Нельзя сказать, чтобы автор монографии совсем игнорировал вышеуказанные совпадения. Он, в частности, признаёт единство На- ционалистов и крайних правых по вопросу о необходимости особого статуса для Православной Церкви (С. 402), но изначальная заданность на “отсутствие типологического родства” между этими партиями заставляет Д. А. Коцюбинского находить различия там, где их нет или почти нет. “Самодержа- вие” и “православие”, элементы теории официальной народно- сти, говорит, к примеру, автор, осмысливались ВНС, в отличие от черносотенцев, “через призму национализма”, то есть “вытека- ющими из национальных свойств” русского народа (С. 149). Однако отличия здесь никакого нет, ибо и крайние правые считали точ- но так же.4 Б. В. Никольский, рупор черносотенцев первого, 1905 года, призыва, резюмируя на встрече с Николаем II свои взгляды, подчеркнул: “Быть или не быть России, быть или не быть самодержавию – одно и то же.”5 Предложу и характерный эпи- зод, демонстрирующий, как узко православие рассматривалось черносотенцами “через призму национализма”: представители Союза Русского Народа (СРН), опять же на приёме у Николая II, сочли своим долгом с гордостью сообщить царю, что евреи, “хотя бы и исповедовали православную веру”, в СРН безусловно не при- нимаются,6 хотя науке не известен факт наплыва в Союз желающих вступить в его ряды евреев. Далее, продолжает автор, в отличие от черносотенной трак- товки, “принцип православия ставился идеологами ВНС в под- чинённое положение по отноше- нию к принципу самодержавия” (С. 149). В этом пассаже всё вы- зывает вопросы. Несмотря на то, что в официальной триаде “право- славие” действительно стояло на первом месте, центральную роль в ней со времён графа С. С. Ува- рова всегда играло самодержавие, как “палладиум” России.7 СРН и Ко здесь полностью выступали в традиционном духе, самодержа4 См. напр.: Don Rawson. Russian Rightists and the Revolution of 1905. Cambridge, 1995. 5 Б. В. Никольский. Из дневников 1905 г. // Николай II. Воспоминания. Дневники. СПб., 1994. С. 72, 73. 6 Полное собрание речей Императора Николая II. СПб., 1906. С. 66. 7 См. классику: Nicholas V. Riasanovsky. Nicholas I and Official Nationality in Russia, 1825-1855. Berkeley, 1967. 627 Ab Imperio, 3/2002 вие было тем культом, на котором строилась вся догматическая, хотя и расплывчатая, политическая доктрина союзников. “Правосла- вие”, если угодно, оказывалось “в подчинённом положении”. Так что Националисты здесь не выступили ни в отличной, ни в модернизирующей роли. Сравнение с черносотенцами не является, таким образом, самой сильной стороной монографии. И в дальнейшем, когда речь заходит о крайних правых, встречаются, используя выражение самого Д. А. Коцюбинского из его критики историографии, “досадные неточ- ности”. На с. 432 утверждается, что Националисты “не желали полностью отказываться, подобно крайне правым, от принципа само- стоятельности во взаимоотноше- ниях с правительством...” Но имен- но отличительной особенностью крайних правых были, пусть часто демагогические, нападки, осо- бенно ожесточённые со стороны радикалов-дубровинцев, на “пра- вительственную бюрократию”. Свою миссию крайние правые ви- дели “в известном общественном контроле за правительственной деятельностью”.8 Во всяком слу- чае, во времена П. А. Столыпина ВНС, чей первый руководитель С. В. Рухлов был прямо назначен министром, стоял несомненно ближе к правительству, чем “пра- вый революционер” А. И. Дубро- вин со своим Союзом, которых правительство терпело только с большим трудом. Несколько раз Д. А. Коцюбин- ский обращается к сравнению сво- их героев со славянофилами (С. 94, 138, 363). Это, разумеется, помога- ет понять мировоззрение Национа- листов, но далеко не обязательно демонстрирует отличие последних от черносотенцев. Между теорети- ками славянофильства и подавля- ющим большинством черносотен- ных политиков пролегла пропасть, сравнимая с различием между Герценом и Лениным на другом краю политического спектра. Поближе к славянофильскому на- следию старался держаться лишь скромный Союз Русских Людей, да такие правые интеллектуалы, как Л. А. Тихомиров или А. А. Киреев, брезгливо стоявшие в стороне от партий. Отличие Националистов от славянофилов не всегда дока- зывает и большую либеральную направленность ВНС.9 8 ГАРФ. Ф. 116. Оп. 1. Д. 631. Лл. 6-8. 9 О том, насколько либеральна была славянофильская доктрина существуют раз- личные точки зрения, скептическая (A. Walicki. The Slavophile Controversy. History of a Conservative Utopia in Nineteenth Century Russian Thought. Oxford, 1975), и более утвердительная (Н. И. Цимбаев. Славянофильство. Из истории русской общественно-политической мысли ХIХ века. М., 1986). 628 Рецензии/Reviews Временами, обосновывая свой тезис о том, что ВНС “оставался в общелиберальной системе коорди- нат”, Д. А. Коцюбинский очевидно проявляет излишнюю категорич- ность. Приведём пару примеров. После смертельного ранения ев- реем Богровым П. А. Столыпина в Киеве граф В. Н. Коковцов принял решительные меры против возмож- ного еврейского погрома. Национа- лист А. И. Савенко возмущался, что “полиция избила в кровь патриотическую манифестацию и порвала царский портрет”. Эта претензия трактуется в книге как “либерально-критическая по сути” (С. 444). Однако хорошо известно, что подобными мани- фестациями с портретами погро- мы, к сожалению, как правило, и начинались. Возможно, в данном случае полиция переусердствова- ла, но вероятность погрома была, так что в своих нападках А. И. Са- венко выступает не как либерал, а как популист-демагог, кстати, в типично черносотенном ключе: о том, что полиция – на еврейской стороне, постоянно сокрушалось “Русское Знамя”. Далее, в январе 1917 г. правый Националист М. В. Митроцкий направил Николаю II записку от имени “православно-русских кругов г. Киева”. В ней “кате- горически утверждалось”, что “коренной русский народ... стоит за самодержавие русских царей”. Исходя из этого, царя просили “поставить на место” Думу, при- влекать “к уголовной ответствен- ности” общественных активистов, позволявших себе критику прави- тельства, поставить обществен- ные организации под контроль. Все сторонники “ответственного министерства” определялись как враги русской идеи: “Ненавидя всё русское, всё национально- православное, уходящее корнями в глубину веков...”. Поскольку Го- сударь отреагировал благосклонно, этот случай интерпретировался в советской историографии как доказательство реакционных за- мыслов режима.10 В книге Д. А. Ко- цюбинского, напротив, он является свидетельством “осторожного и бережного отношения к IV Госу- дарственной думе” даже правых Националитсов. (С. 214) Действи- тельно, М. В. Митроцкий прямо разогнать Думу не призывал, но всё же с “бережным отношением” автор монографии хватил через край. Однако при всём вышесказан- ном, тезис Д. А. Коцюбинского о различии Националистов и чер- носотенцев в менее категорич- ной форме и с оговорками следует поддержать. Если рассмотреть полярные персонажи правых – 10 Записка, достойная внимания // Красный архив. 1926. Т. 18. С. 207-214. 629 Ab Imperio, 3/2002 А. И. Дубровина и В. В. Шуль- гина, то и их идеология, и их по- литическая карьера представляют разные типы русского национа- лизма. Условно их можно было бы обозначить как “изоляцио- нистский” и “европейский” типы. Первый, дубровинский, находил опору в низших необразованных слоях общества, строился, как го- ворил С. Ю. Витте, всецело “не на разуме, а на страстях”, стремился вернуть Россию в мифическую допетровскую эпоху, отличался крайней ксенофобией, выражал вековую ненависть русского кре- стьянства к образованным классам и, соответственно, широко исполь- зовал популистскую демагогию. Второй, столыпинско-шульгин- ский, стремился объединить на национальной основе русскую образованную общественность и государство, основывался на рационализме и апеллировал к европейскому опыту. Знаковым различием было отношение к П. А. Столыпину и его программе европеизации страны. Дубро- винцы, почувствовав, куда дует ветер, развязали популистскую антистолыпинскую кампанию, Националисты последовательно поддерживали премьер-министра. Но многие правые колебались междуэтимидвумятечениями.Чер- носотенцев напрасно часто рисуют одной краской. В. М. Пуришкевич эволюционировал в том же направ- лении, что и В. В. Шульгин. В 1907 годуподвлияниемП.А.Столыпина В. М. Пуришкевич демонстративно покинул СРН со своими сторонни- ками, считая “безусловно вредной” враждебность СРН по отношению к умеренно правым и октябристам и “преступным” – непризнание Думы.11 Сильной стороной монографии являетсяопределениемножествен- ных противоречий, раздиравших идеологиюВНС.Проанализировав их, Д. А. Коцюбинский пришёл к выводу, что создать целостной логичной национальной доктрины не удалось. Перенесение в центр повествования главного противо- речия – между русским национа- лизмом и лояльностью самодер- жавию – только подчеркнуло бы этот вывод. Дело обернулось так, что борьба, начатая за “державные права” русского народа, привела потрясённого В. В. Шульгина на станцию Дно, чтобы принять от- речение Николая II, а М. О. Мень- шикова заставила после боль- шевистского переворота сделать вывод, что вековая беда была в том, русские находились в рабстве “у немецкой династии”, “притом выродившейся и бездарной”.12 11 См.: С. А. Степанов. Чёрная сотня в России. С. 174. 12 Российский архив. (История Отечества в свидетельствах и документах ХVIII-ХХ вв.) Вып. 4. М., 1993. С. 11-12. 630 Рецензии/Reviews Монография начинается и за- канчивается утверждением об актуальности наследия ВНС, при- чём Д. А. Коцюбинский полагает, что если попытка создать наци- ональную доктрину не удалась в начале ХХ века, то сто лет спустя нас ждёт такая же участь. Но вряд ли Россия бьётся в замкну- том кругу, уж очень изменились обстоятельства. Самодержавия нет, народ кое-как голосует, насе- ление более или менее поголовно грамотное, существует развитая система масс-медиа, русские в стране составляют подавляющее большинство. Вот если президент Путин объявит себя Государем Императором, включит в число подданных поляков и финнов, а евреев определит в черту оседло- сти, то тогда фракции “Единство” (как раз и название подходящее) будет прямой резон обратиться к наследию ВНС. Но это, на наш взгляд, маловероятно. Скорее то, что писали Националисты, заинте- ресует растущее число нынешних консерваторов. Пассажи Меньши- кова и Шульгина часто заставляют вспомнить булгаковское “Вы не любите пролетариат, профессор. – Нет, я не люблю пролетариат.” Издательство РОССПЭН офор- мило обложку таким образом, что вспоминается история, произо- шедшая с В. В. Шульгиным, ког- да после гражданской войны он инкогнито приехал в Советскую Россию. Шульгину нужно было отправить письмо, и он купил марку, на которой было написано “революция 1905 года в Киеве”. Там была изображена толпа на- рода, собравшаяся вокруг столба, на который влез какой-то человек. “Точно, – припомнил Шульгин, – так начался в Киеве еврейский погром.” На обложке рецензируемой книги тоже изображена загадочная толпа народа, запрудившая улицу крупного города. Зловеще-крас- ным написано “Русский национа- лизм...” Однако не похоже, чтобы это был погром: толпа спокойная, возможно, патриотическая, при- сутствуют прилично одетые дамы, полицейские чины. ВНС не был партией уличного действия, можно только недоумевать, что означает фотография на обложке. Напрасно этого нигде не указано. Название книги может ввести в заблуждение. Те, кто не может представить себе русского нацио- нализманачалавекабезфигурыВ. М. Пуришкевича или П. Б. Струве, будут разочарованы. Те, кто ожи- дает обсуждения теоретических проблем национализма примени- тельно к русскому историческому опыту, почти не найдут этого в книге.13 Однако нет сомнений, 13 Автор в основном вскользь говорит о “западных” теориях, взятых на вооружение Националистами. Если подробнее обратиться к этому вопросу, можно обнаружить 631 Ab Imperio, 3/2002 что для любого, кто обратится не только к дальнейшему изучению ВНС, но и более широким про- блемам национального мира им- перии, книга Д. А. Коцюбинского станет важнейшим подспорьем. Сейчас готовится сразу несколько диссертаций по Националистам, и рецензируемая книга всегда находится у этих исследователей на столе. немало любопытного. Меньшиков, в частности, давая определение “нации”, ру- ководствовался французским определением: “нация” как “лучшая часть народа”. (С. 104) Emilian KAVALSKI Whose Security: Russia in Asia? Rajan Menon, Yuri E. Fedorov, Ghia Nodia (Eds.), Russia, the Caucasus, and Central Asia: The Twenty-first Century Predicament (Armonk, NY: M.E.Sharpe, 1999); xvi+ 272 p. Index. ISBN: 0-76560433 -7 (cloth); S. C. M. Paine, Imperial Rivals: China, Russia, and Their Disputed Frontier (Armonk, NY: M. E. Sharpe, 1996); xxi+419 p. Bibliography. Index. ISBN: 1-56324-723-2 (cloth) ISBN: 1-56324-724-0 (pbk.). The issue of security is a dominant topic in the study of international relations. However, its importance and implications depend on the context to which its explanation and understanding are applied. The end of the Cold War and the subsequent dissolution and disintegration of the Soviet Union put forth (or brought back) a number of “new security predicaments”. In this context, both books – Russia, the Caucasus, and Central Asia and Imperial Rivals – focus on a similar topic: the security dimension(s) of Russia’s southern border. Russia, the Caucasus, and Central Asia centres on the South Caucasus and Central Asia; while Imperial Rivals deals with the border between Russia and China, and the precarious position of Mongolia squeezed between them. Thus, both investigations can be interpreted as part of a larger project: the debate on whether Russia is a European or an Asian power? Both studies suggest a discussion on the notions of power, security and international order in the environment of globalisation. In other words, the two books question whether it is possible to have a discourse on ‘new realities’ without reconsidering the terminology (i.e. its meaning)? In this sense, Russia, the Caucasus, and Central Asia and Imperial Rivals contribute to the ...