-
«Идея» в произведениях Достоевского и в трудах П. Д. Юркевича
- Slavica Publishers
- Chapter
- Additional Information
John Bartle, Michael C. Finke, and Vadim Liapunov, eds. From Petersburg to Bloomington: Essays in Honor of Nina Perlina. Bloomington, IN: Slavica, 2012, 125–36. (Indiana Slavic Studies, 18.)«à‰Âfl» ‚ ÔÓËÁ‚‰ÂÌËflı ÑÓÒÚÓ‚ÒÍÓ„Ó Ë ‚ ÚÛ‰‡ı è. Ñ. ûÍ‚˘‡ ç‡Ú‡Î¸fl įËÏ·‡Â‚‡ Творчество Достоевского в философском смысле представляет собой художественно выраженную картину взаимодействия разных направлений общественной мысли его времени. Влияние, взаимодействие, полемика могут быть явными, определенно основанными на знакомстве с трудами и личностью философа (например, Хомяков, Герцен, Чернышевский). Однако существуют проблематичные связи, когда установить с точностью факт знакомства Достоевского с некоторыми философ-‐‑ скими сочинениями не представляется возможным, хотя при этом «прочитывается» внутреннее созвучие идей. Мало изученными остаются связи художественного мира Достоевского с идеалистическими, религиозно-‐‑философскими течениями его времени, развивавшимися в лоне церковной тра-‐‑ диции. Между тем, такие православные философы, современники Достоевского, как Ф. А. Голубинский, П. Д. Юркевич, архиман-‐‑ дрит Феодор (Бухарев) разрабатывали в своих трудах идеи, ко-‐‑ торые во многом были близки Достоевскому. Нет сведений, что Достоевский был знаком с трудами крупнейшего православного философа Ф. А. Голубинского или архимандрита Феодора (Бухарева), хотя некоторые их идеи перекликаются с идеями Достоевского. П. Д. Юркевич был одним из наиболее глубоких предста-‐‑ вителей той линии русской религиозной философии, которая, по определению В. В. Зеньковского, родилась в Духовных академиях и стремилась воплотить идею «своей национальной философии, опирающейся на учение Церкви, и в то же время в свободном синтезе использующей идеи западноевропейской философии»1 . 1 В. В. Зеньковский, История русской философии (Л.: «Эго», 1991), т. 1, ч. 2: с. 103. 126 ç‡Ú‡Î¸fl įËÏ·‡Â‚‡ Система религиозно-‐‑философских воззрений Юркевича представ-‐‑ ляет собой органический сплав основ святоотеческого учения с чертами творчески воспринятого учения Платона. Г. Г. Шпет писал, что «философской опорой Юркевича был платонизм»2 . От-‐‑ ношение философа к учению Платона нашло выражение в его статьях «Идея» (1859) и «Разум по учению Платона» (1866). Достоевскому было хорошо знакомо имя П. Д. Юркевича, который в своих трудах, на языке своей науки выразил глубоко современные тенденции в развитии духовной жизни общества. В произведениях этого философа можно найти созвучие миру Дос-‐‑ тоевского в понимании кардинальных проблем философской антропологии. Стремление к строгому научному обобщению со-‐‑ четается у Юркевича с желанием понять современную духовную жизнь общества, хотя бы и в ее заблуждениях и падениях. Эта черта была в высшей степени присуща и Достоевскому. Наибольшую известность в широкой прессе П. Д. Юркевич получил благодаря полемике с Чернышевским по поводу его работы «Антропологический принцип в философии» (1860). Кри-‐‑ тическому разбору этого труда Юркевич посвятил статью «Из науки о человеческом духе», в которой он оспаривает принцип прямолинейного объяснения духовных явлений материальными. Эта полемика, в которой автор сохранил уважительный тон по отношению к своему оппоненту, имела громкий резонанс и была известна Достоевскому. Резко полемизируя с Чернышевским и выступая против принципа «среды», предопределяющей по-‐‑ ступки человека, против сциентистской антропологии, согласно которой явления психологического порядка могут быть объяс-‐‑ нены естественными науками (химия, биология), Достоевский откликался на одну из самых острых современных проблем и не исключено, что вспоминал и работу Юркевича, солидаризируясь с ее главными положениями. Нет уверенности, что он знал другие работы Юркевича, печатавшиеся в основном в трудах Киевской духовной академии или в Журнале Министерства народного про-‐‑ свещения. Однако интерес к работам Юркевича у Достоевского несомненно был, о чем свидетельствует и краткая запись в планах «Дневника писателя» и выпуска «Гражданина» 1873 г.: «Есть 2 Г. Г. Шпет, «Философское наследие П. Д. Юркевича» // П. Д. Юркевич, Философские произведения (М.: «Правда», 1990), с. 605. [3.238.6.55] Project MUSE (2024-03-29 13:51 GMT) «à‰Âfl» ‚ ÔÓËÁ‚‰ÂÌËflı ÑÓÒÚÓ‚ÒÍÓ„Ó 127 статьи Юркевича?» (21: 259)3 . Достоевский скорее всего имел в виду возможность публикации работ Юркевича, которая не состо-‐‑ ялась, а в 1874 г. Юркевич умер, и в «Гражданине» (14 октября, № 41) был напечатан некролог, в котором упоминалась и его по-‐‑ лемика с Чернышевским 1860-‐‑го года. Общность в понимании некоторых кардинальных современных философских проблем Юркевичем и Достоевским (например, значения сердца в чело-‐‑ веческой жизни4 ) заставляет более пристально изучить эти связи, основанные на общности религизно-‐‑философских убеждений. Здесь остановимся на одной из ранних работ Юркевича «Идея», опубликованной в 1859 г. в Журнале Министерства народ-‐‑ ного просвещения (№№ 10, 11). Нет точных данных о том, что эта работа была известна Достоевскому, но ее тема живо откликается на проблематику его романов, в которых в центре внимания всег-‐‑ да бывают герои-‐‑идеологи, носители какой-‐‑либо «идеи», ее под-‐‑ вижники, мученики, мономаны. В связи с этим уместно поставить вопрос о том, как понимал, что такое «идея», Достоевский и как это понимание соотносилось с тем, какое вкладывал в это слово-‐‑ термин один из крупнейших религиозных философов-‐‑современ-‐‑ ников, посвятивший этому предмету специальную статью. Содержанию идей и теорий героев Достоевского было посвящено немало философских, критических и литературовед-‐‑ ческих работ. Здесь мне хотелось бы всмотреться пристальнее в само слово «идея», проанализировать разнообразные контекстные связи этого слова, а затем вернуться к некоторому обобщенному понятию идеи, какое высвечивается в художественной системе Достоевского. В романах и публицистических произведениях Достоевского слово «идея» среди других часто повторяемых, доминирующих слов занимает весьма заметное место. Это эпохальное, знаковое слово, так как 1860-‐‑е—70-‐‑е гг. были временем сложного перепле-‐‑ тения и острой борьбы «идей», общественно-‐‑политических, философских, публицистических, национальных. Это время, когда 3 Все ссылки на тексты Достоевского даются сразу после приведенной цитаты по следующему изданию: Ф. М. Достоевский, Полное собрание сочинений в 30 томах (Л.: «Наука», 1972—1990). (Указывается том и страница; для томов 28—30 — номер полутома). 4 См.: Н. Ашимбаева, «Сердце в произведениях Достоевского и библей-‐‑ ская антропология», Достоевский и мировая культура, № 6 (1996), cc. 109— 117. 128 ç‡Ú‡Î¸fl įËÏ·‡Â‚‡ журналы становятся «идейными», стремятся обозначить свое на-‐‑ правление. Слово «идея» носится в воздухе. Согласно «Статисти-‐‑ ческому словарю языка Достоевского», это слово встречается во всем корпусе его текстов 1436 раз, из них в художественных произ-‐‑ ведениях 606, в критике и публицистике — 640, а в письмах — 190. Безусловно, это высокая степень повторяемости, хотя в творчестве Достоевского есть слова, которые встречаются и в бòльшем количестве5 . Остановимся на значениях слова «идея» в художественных текстах, преимущественно в романах, от «Преступления и нака-‐‑ зания» до «Братьев Карамазовых». Главные герои Достоевского одержимы идеями, которые становятся их судьбой — таковы Рас-‐‑ кольников, Ипполит Терентьев, Аркадий Долгорукий, Кириллов, Иван Карамазов. Б. М. Энгельгардт определил роман Достоев-‐‑ ского как «идеологический», и это определение стало одним из основополагающих наряду с такими как «полифонический» (Бах-‐‑ тин) или «роман-‐‑трагедия» (Вяч. Иванов). Но не только главные герои Достоевского «имеют идеи». В романах Достоевского есть большое разнообразие в содержании самого слова «идея». Так, «идея» Раскольникова логически ясно очерчена, хорошо сформулирована, то же можно сказать об идее Кириллова или Аркадия Долгорукого. Эти герои-‐‑идеологи сами дают развернутое объяснение своих «идей», а порой предстают литераторами, авторами сочинений, созданных на основе «идеи» (Раскольников, Иван Карамазов). Идеи, обоснованные логически и выверенные математически, превращаются в идею-‐‑чувство, о ко-‐‑ торой говорит в «Подростке» Васин. Идеи «придавливают» героев (о Шатове: «это было одно из тех идеальных русских существ, которых вдруг поразит какая-‐‑нибудь сильная идея и тут же разом точно придавит их собою, иногда даже навеки»), «наваливаются» на них, нередко автор говорит о «неподвижных» идеях. Семанти-‐‑ ческое поле вокруг таких идей как правило, связано с предста-‐‑ вление о чем-‐‑то тяжелом, гнетущем. В произведениях Достоевского слово «идея» не менее, если не более часто возникает в ином значении, не как нечто кристаллизо-‐‑ ванное и определенно выраженное, а как некая внезапно возник-‐‑ шая мысль, мгновенная и локальная. 5 Ср.: слово «сердце» встречается в художественных текстах — 1876 раз, в критике — 387, в письмах — 385 (всего — 2658 раз). [3.238.6.55] Project MUSE (2024-03-29 13:51 GMT) «à‰Âfl» ‚ ÔÓËÁ‚‰ÂÌËflı ÑÓÒÚÓ‚ÒÍÓ„Ó 129 В некоторых случаях значение этого слова близко к бытовому: «мне пришла в голову идея пойти…» « — Да дай хоть чаю-‐‑то! Горло пересохло! — вскричал Разумихин. — Прекрасная идея! Может, и все компанию сделают. А не хочешь ли… посущественнее, перед чаем-‐‑то?» (6: 195) Однако в таком, «бытовом» контексте слово «идея» встречается у Достоевского не часто. Да и можно ли в полной мере именно у Достоевского рассматривать даже такую контекстную ситуацию как «бытовую»? В «Подростке», слово «идея» повторяется как заклинание для обозначения «идеи» Аркадия, его прибежища и спасения, но не-‐‑ редко оно синонимично понятию «внезапная мысль» и отражает смутные колебания, неожиданные импульсивные решения, ко-‐‑ торые герой даже не пытается осмыслить, а просто устремляется куда-‐‑то по велению первого эмоционального всплеска. Слово «идея» как обозначение неожиданных душевных движений или внезапных озарений не связывается с понятием идеологии, а порой такие внезапные «идеи» увлекают Аркадия в сторону от его основной «идеи». То есть слово одно и то же, а смысл, в него вложенный, оказывается противоположным. С одной стороны, сосредоточенность, доходящая до мономании (как у Расколь-‐‑ никова и др.), а с другой — хаос чувств и устремленность в поток событий. Живое эмоциональное душевное движение, направлен-‐‑ ное к совершению доброго, великодушного поступка, уже как бы и не «идея». Более того, поступок, совершенный «по велению сердца», может оказаться разрушительным «для идеи». Это понял Аркадий после истории с подброшенным младенцем Риночкой, которую он пожалел и взял на свое попечение вопреки всякой логике, поддавшись жалости: «В истории студентом выходило, что «идея» может увлечь до неясности впечатлений и отвлечь от текущей действи-‐‑ тельности. Из истории с Риночкой выходило обратное, что никакая «идея» не в силах увлечь (по крайней мере меня) до того, чтоб я не становился вдруг перед каким-‐‑ нибудь подавляющим фактом и не пожертвовал ему разом 130 ç‡Ú‡Î¸fl įËÏ·‡Â‚‡ всем тем, что уже годами труда сделал для «идеи». Оба вывода были тем не менее верны». (13: 81) Слово «идея» служит у Достоевского и для обозначения кризисных психологических состояний, когда на каком-‐‑то интуи-‐‑ тивном уровне, в результате словно бы внезапного озарения герои вдруг узнают о себе или друг о друге что-‐‑то исключительное по своей важности, «догадываются» без посредства словесных объяс-‐‑ нений. Такова сцена между Раскольниковым и Разумихиным: «Какая-‐‑то идея проскользнула, как будто намек; что-‐‑то ужасное, безобразное и вдруг понятое с обеих сторон Разу-‐‑ михин побледнел как мертвец. — Понимаешь теперь?… — сказал вдруг Раскольников с болезненно искривившимся лицом» (6: 240). — Так про кого же вы? Так уж не про Катерину ли Никола-‐‑ евну? Какой мертвой петлей? — Я ужасно испугался. Какая-‐‑то смутная, но ужасная идея прошла через всю душу мою. Татьяна пронзительно поглядела на меня». (13: 394) Это еще один пласт значений, связанных с этим словом. Такие догадки либо сразу и сполна открывают какую-‐‑то истину, либо приходят в виде смутных предощущений, предчувствий. Особен-‐‑ но настойчиво это слово употребляется при описании состояния князя Мышкина, которым буквально владеют какие-‐‑то предчувст-‐‑ вия, недооформленные, не имеющие определенного словесного выражения ощущения и догадки. «Конечно, скверно, что я про портрет проговорился, со-‐‑ ображал князь про себя, проходя в кабинет и чувствуя некоторое угрызение. — Но… может быть, я и хорошо сделал, что проговорился…» У него начинала мелькать одна странная идея, впрочем, еще не совсем ясная». (8: 67) Особенно этот хаос смутных ощущений и внезапных идей сильно овладевает князем, когда он, на грани припадка, бродит по Петербургу и его преследуют глаза Рогожина (часть вторая, гл. У). [3.238.6.55] Project MUSE (2024-03-29 13:51 GMT) «à‰Âfl» ‚ ÔÓËÁ‚‰ÂÌËflı ÑÓÒÚÓ‚ÒÍÓ„Ó 131«Да он уже и был на Петербургской, он был близко от дома; ведь не с прежнею же целью теперь он идет туда, ведь не с “особенною же идеей”! И как оно могло быть! Да, болезнь его возвращается, это несомненно; может быть, припадок с ним будет непременно сегодня. Чрез припадок и весь этот мрак, чрез припадок и “идея”! Теперь мрак рассеян, демон прогнан, сомнений не существует, в его сердце радость!» (8: 191) «С ним произошла опять, и как бы в одно мгновение, необыкновенная перемена: он опять шел бледный, слабый, страдающий, взволнованный; колена его дрожали, и смут-‐‑ ная, потерянная улыбка бродила на посинелых губах его: “внезапная идея” его вдруг подтвердилась и оправдалась, и — он опять верил своему демону! Но подтвердилась ли? Но оправдалась ли? Почему с ним опять эта дрожь, этот пот холодный, этот мрак и холод душевный? Потому ли, что опять он увидел сейчас эти глаза? Но ведь он и пошел же из Летнего Сада единственно с тем, чтоб их увидать! В этом ведь и состояла его “внезап-‐‑ ная идея”. Он настойчиво захотел увидать эти “давешние глаза”, чтоб окончательно убедиться, что он непременно встретит их там, у этого дома». (8: 192) Идеи-‐‑догадки, идеи-‐‑предчувствия также далеки от какой-‐‑либо «идеологии», они относятся к иному уровню психической жизни героя, более сокровенному, глубоко иррациональному. Странным представляется применение к этим состояниям слова «идея», связывающемуся все же с областью умозрительной, интеллекту-‐‑ альной. Именно в этой умозрительной области лежат идеи героев-‐‑идеологов. Cлово «идея» у Достоевского (подчеркнем: в художественных текстах) имеет очень широкий спектр смыслов, и крайними полюсами являются с одной стороны — идеи рациональные, логически отточенные, а с другой — иррациональные, смутные, неоформленные. Своего рода пародией на высокую трагику идей Расколь-‐‑ никова, Кириллова, Шатова или Ивана Карамазова выступают разные мелкие идеи, стремящиеся быть идеологией (Лебезят-‐‑ ников). Есть идеи, исходящие из тщеславных помыслов (губерна-‐‑ 132 ç‡Ú‡Î¸fl įËÏ·‡Â‚‡ торша) или какого-‐‑то недомыслия. В иных случаях снижение идеи героя происходит через комизм (Степан Трофимович Верховен-‐‑ ский) или сарказм (Петр Верховенский), что служит формой выражения отношения автора к определенному направлению об-‐‑ щественной мысли. Общим, что объединяет в одном слове большую часть этой многообразной гаммы оттенков, является значение «предва-‐‑ рения», «предшествования». Идеи героев Достоевского предвар-‐‑ яют поступки, чувства, иногда самое мысль или слово, они пред-‐‑ шествуют событиям и в конечном итоге как бы обгоняют жизнь. Практически на всех уровнях своих значений «идея» в произведе-‐‑ ниях Достоевского в в большей или меньшей степени наделена негативными коннотациями (в «Записках из подполья» герою представляется даже «отвратительная, как паук, идея разврата»). Идеи героев Достоевского чаще всего вступают в конфликт с при-‐‑ родой человека или с самой жизнью, совершают насилие над ее ценностным содержанием, существуют как бы вопреки ему. Есть и другой, надындивидуальный пласт «идей», который вы-‐‑ ражает тоску по какой-‐‑то «общей идее». Такое значение слова находим у героев, рефлексирующих на темы судеб России, чело-‐‑ вечества в целом, состояния умов современных людей. Это Крафт, Версилов, о котором сказано: «это был тип, отдающий всё и становящийся провозвестником всемирного гражданства и глав-‐‑ ной русской мысли «всесоединения идей». И хотя бы это всё было даже и вздором, то есть «воссоединение идей» (что, конеч-‐‑ но, немыслимо), то все-‐‑таки уж одно то хорошо, что он всю жизнь поклонялся идее, а не глупому золотому тельцу» (13: 388). В этом многообразии разного рода идей, от спонтанно про-‐‑ мелькнувших до выношенных в какую-‐‑либо стройную систему об-‐‑ щим является некая незавершенность, «недоконченность», даже при видимой оформленности во что-‐‑то окончательное. Все эти идеи выражают стремление, они являются как бы временным пунктом в процессе движения к какой-‐‑ то цели, сознательно поставленной или интуитивно, эмоционально ощущаемой, пред-‐‑ чувствуемой (сюда же относятся и так называемые «Женевские идеи», о которых говорит Версилов). Состояние ущербности современного сознания в его стрем-‐‑ лении к какой-‐‑то «другой идее» выразил Крафт: [3.238.6.55] Project MUSE (2024-03-29 13:51 GMT) «à‰Âfl» ‚ ÔÓËÁ‚‰ÂÌËflı ÑÓÒÚÓ‚ÒÍÓ„Ó 133« — Нынешнее время — это время золотой средины и бесчувствия, страсти к невежеству, лени, неспособности к делу и потребности всего готового. Никто не задумывается; редко кто выжил бы себе идею. Скрепляющая идея совсем пропала. Все точно на постоялом дворе и завтра собираются вон из России; все живут только бы с них достало…». (13: 54) Словами Крафта высказана мысль самого Достоевского, остро ощущавшего, что в обществе есть «тоска по высшим целям», потребность в идее, жажда большой, все и всех объединяющей идеи. В «Дневнике писателя» (1876 г.) Достоевский писал: «Идеи летают в воздухе, но непременно по законам; идеи живут и рас-‐‑ пространяются по законам, слишком трудно для нас уловимым; идеи заразительны , иная идея, иная забота или тоска, до-‐‑ ступная лишь высокообразованному и развитому уму, может вдруг передаться почти малограмотному существу и вдруг заразить его душу своим влиянием» (24: 51). Таким образом, самым существенным становится вопрос о природе этих идей: Раскольников совершил свое преступление, поддавшись «некоторым странным, «недоконченным» идеям, которые носятся в воздухе» (28: 2, 136). Идеи разного формата и калибра, разной природы и направленности, как некие демоны-‐‑ искусители, втягивают, вовлекают во что-‐‑то, заставляют блуждать по ложным путям, метаться в хаосе эмоциональных пережи-‐‑ ваний. «Высшая идея», которой взыскуют герои Достоевского, остается чем-‐‑то недостижимым для них. Сильным и глубоко мыслящим персонажам, как Расколь-‐‑ ников и Иван Карамазов, создателям весьма продуманных теорий, присуще сомнение, исподволь побуждающее их быть «убедитель-‐‑ ными» в обосновании их идей. Не самого ли себя убеждает Раскольников своей статьей? Для кого написана поэма «Великий инквизитор»? Зачем и для кого копит свои факты о страданиях детей Иван? Сомнение, потаенная, скрытая от самого себя неувер-‐‑ енность, в значительной степени являются мотивацией этого твор-‐‑ чества. Отсюда проистекает потребность говорить, убеждать — давно замечено, что герои-‐‑идеологи у Достоевского обладают даром красноречия Применительно к героям-‐‑носителям положительного нравст-‐‑ венно-‐‑религиозного начала слово «идея» используется в единич-‐‑ 134 ç‡Ú‡Î¸fl įËÏ·‡Â‚‡ ных случаях и имеет значение высшего знания, какого-‐‑то послед-‐‑ него и единственного смысла, который обретается духовным опытом. Мать Аркадия: «Она не плакала и даже была не очень печальна, но никогда лицо ее не казалось мне столь осмысленным духовно. В тихом взгляде ее светилась идея, но никак я не мог заметить, чтоб она чего-‐‑нибудь ждала в тревоге» (13: 407). Это слово не встречается, когда речь идет о Макаре Долго-‐‑ руком, Тихоне, старце Зосиме. Перед нами уже не идея, а учение, которое не предваряет жизнь, а является итогом большого жиз-‐‑ ненного опыта, разумного трезвения в согласии со святоотеческим учением. На пороге этого пути, на который хотел направить своего любимого ученика старец Зосима, стоит Алеша, когда к нему приходит духовное прозрение у гроба старца. Здесь также сохраняется основной смысл «предшествования», но это едва ли не единственный пример, когда слово «идея» появляется в высоко позитивном значении: «Но с каждым мгновением он чувствовал явно и как бы осязательно, как что-‐‑то твердое и незыблемое, как этот свод небесный, сходило в душу его. Какая-‐‑то как бы идея воцарялась в уме его — и уже на всю жизнь и навеки веков. Пал он на землю слабым юношей, а встал твердым на всю жизнь бойцом…» Алеша — один из немногих героев Достоевского, который «узрел» и воспринял высшую идею в единстве ее природно-‐‑ космического и божественного смысла. В своем экстатическом переживании Алеша открывает мир платоновской идеи в органи-‐‑ ческом сплаве с чувством живой веры. «Неподвижная», маниакальная идея Раскольникова и идея Алеши, открывающая ему небесную радость, высший смысл бытия и подлинную опору в дальнейших жизненных испытаниях, — это полюса мира идей, в котором живут герои Достоевского. В литературе о Достоевском было давно замечено, что в его творчестве отозвались философские идеи Платона. Вяч. Иванов писал о его устремленности к высшей реальности (“a realibus ad realiora”): «По своей внутренней структуре романы Достоевского — трагедии в эпическом одеянии, но их затаенное ядро, их последняя художественная цель, — это раскрытие сверхчувствен-‐‑ ных метафизических событий, которые художник не может изо-‐‑ [3.238.6.55] Project MUSE (2024-03-29 13:51 GMT) «à‰Âfl» ‚ ÔÓËÁ‚‰ÂÌËflı ÑÓÒÚÓ‚ÒÍÓ„Ó 135 бразить иначе, чем в потоке внешних действий и личных переживаний».6 Проявления платонизма Вяч. Иванов видел в разных формах в романах Достоевского. Общим для двух великих произведений мировой классики — «Дон-‐‑Кихота» Сервантеса и «Идиота» Достоевского он называл «их платонизм и их Платонов Эрос»7 . О платонизме Достоевского убедительно написано в исследо-‐‑ вании В. Бачинина: «В большинстве своих художественно-‐‑фило-‐‑ софских построений Достоевский предстает как мыслитель-‐‑ метафизик платоновской ориентации. Для него, как некогда для Платона, первозначим высший мир бессмертных идей, оплодо-‐‑ творяющих серую, тусклую земную действительность»8 . Здесь уместно вернуться к философскому пониманию «идеи», развернутому в статье Юркевича. Анализируя это понятие в трудах философов от Платона и Аристотеля до Канта и Гегеля, Юркевич методом приближения к какой-‐‑то наиболее близкой ему истине дает свое понимание идеи как высшей сущности, связанное с философией Платона. «Идея есть для Платона вся действительность; истинное, нефеноменальное бытие содержится в идее. Что лежит вне идеи, есть нечто несуществующее…». Идея – это «вечный и спокойный образец всякого истинного существо-‐‑ вания, всего совершенного, доброго и прекрасного. Идея есть основа и цель всех явлений в мире и человечестве». Исключитель-‐‑ ная ценность и абсолютное значение идеального в философии Платона как бы лишает всякого ценностного содержания мир реальный, мир явлений: «Только Бог, по благости своей, или потому, что он есть Благо, которому не свойственно замыкаться в себе , образовал немощную сущность материи по идеям, сделал ее причастною совершенству идеи» (27). Как же учение Платона об идеях Юркевич связывает со своими воззрениями и что общего в этих философских взглядах с миром Достоевского? 6 Вяч. Иванов, «Достоевский. Трагедия – миф – мистика» // Вяч. Иванов, Лик и личины России: Эстетика и литературная теория (М.: «Искусство», 1995), с. 383. 7 Вяч. Иванов, «Достоевский. Трагедия – миф – мистика», с. 406. 8 В. А. Бачинин, Достоевский: Метафизика преступления (Художественная феноменология русского протомодерна) (СПб.: Изд. С.-‐‑Петербургского уинверситета, 2001), с. 102. 136 ç‡Ú‡Î¸fl įËÏ·‡Â‚‡ Юркевич корректирует любое философское учение, поверяя его через связь с духовным миром человека, его жизненным, сер-‐‑ дечным бытием. Эта направленность придает сугубо научной философской работе Юркевича поэтический смысл, выраженный в формулах, имеющих художественный оттенок. Так, возражая против сугубо абстрактного отвлеченного смысла, который полу-‐‑ чает идея как творящее начало в философии Аристотеля, Юрке-‐‑ вич пишет: «Идея не рассчитывает в своем развитии ни на порядок нравственный, ни на формы эсте-‐‑ тические, а единственно на действительность, на акт: итак, она есть идея теоретическая , она имеет значение только для постигаю-‐‑ щего ума, а не для деятельной воли и чувствующего сердца» (32). Вот эта потребность обрести в идее не только что-‐‑то абсолют-‐‑ ное, наполненное универсальным смыслом, но и то, что необ-‐‑ ходимо для «деятельной воли и чувствующего сердца» человека, характеризует понимание Юркевичем идеи как безусловного на-‐‑ чала в платоновском смысле. Еще один пример: «Если по Платону идее соответствует общее в явлениях, а по Аристотелю — особенное, то мы с равной легкостью сознаем присутствие божественной мысли как в общем, равномерном и однообразном движении частей мира, так и в жизненной, смешанной и беспокойной игре индивидуальной жизни» (33). В содержании, в понятии идеи Юркевича не устраивают ни аб-‐‑ страгированность от мира человеческого бытия, ни узость сосред-‐‑ оточения лишь на сиюминутном, злободневном, феноменальном. Его идеализм проникнут стремлением к пониманию человече-‐‑ ского духа в его метаниях, падениях, взлетах и тоске по «высшей идее», которые свойственны и героям Достоевского. Две статьи Юркевича «Идея» и «Сердце и его значение в духовной жизни человека, по учению слова Божия» — являются своеобразным философским диптихом. Для Юркевича, как и для Достоевского, важным моментом его философской рефлексии является сопоста-‐‑ вление и противопоставление разума и сердца, рационального и сердечного начал в духовной жизни человека. ...