Revising the Revolution: The Unmaking of Russia’s Official History of 1917 by Larry E. Holmes (review)

Истоки “Краткого курса”: но-вая книга по истории Истпарта

Обращение американского историка Ларри Холмса к дея-тельности Комиссии по истории Октябрьской революции и РКП(б) (Истпарт) ожидаемо и неожидан-но одновременно. Холмс защитил диссертацию на эту тему в 1968 г., но после публикации нескольких статей о советской историографии российской революции уже сорок лет не возвращался к ней.¹ В по-следние десятилетия он изучал систему образования в СССР – в частности, в Вятке межвоенного периода.² Однако именно эти многолетние исследования по-будили Холмса вернуться к теме Истпарта в Москве и его местного отделения в Вятке. В новой книге автор изучает попытки столичных и провинциальных историков 1920-х гг. написать “исторически достоверную, но политически полезную историю 1917 года” (P. 9). Отметим, что в зарубежной историографии Истпарт редко привлекает внимание исследова-телей и упоминается, как правило, в общем контексте истории разви-тия советской историографии ре-волюции, преподавания истории в школе, “Краткого курса” истории ВКП(б).³

В монографии Холмс исполь-зует хранящиеся в РГАСПИ до-кументы Истпарта и редакции журнала “Пролетарская револю-ция”, фонды историков М. Н. По-кровского, Е. М. Ярославского, М. С. Ольминского. Значительная часть книги посвящена деятельно-сти вятского отделения Истпарта, что неудивительно, учитывая тридцатилетнюю работу Холмса в архивах г. Кирова. Однако не мень-шее внимание уделяется и работе центрального аппарата Истпарта, его отношениям с региональ-ными отделениями и местными властями, ЦК, различными ин-ститутами и учреждениями. Соот-ветствующим образом выстроено и повествование. В девяти главах чередуется анализ деятельности Истпарта в 1920–1930-е гг. и его представителей на местах, причем не только в Вятке, но и в других регионах СССР.

В первой главе дается оценка усилиям Истпарта совместить научную деятельность с пропаган-дистской работой при освещении истории революции. Это была нелегкая задача, вытекающая, по мнению автора, из марксистско-ленинской идеологии. К. Маркс и Ф. Энгельс “придерживались рез-ко утилитарного и пристрастного взгляда на все интеллектуальные усилия” (P. 17). Для В. Ленина, как и для всего большевистского ру-ководства, важна была “полезная история” партии, победившей в жестких политических баталиях, а затем и в Гражданской войне. При этом оставался открытым вопрос о том, какое место в этой истории должны были занимать противники большевиков, имели ли они право участвовать в пове-ствовании о революции, пусть и как проигравшая сторона? Холмс акцентирует внимание на этом во-просе, показывая, как вытеснение оппонентов большевиков (а затем и “левой оппозиции” внутри пар-тии) из информационного поля со-провождалось цензурированием альтернативных точек зрения на революцию.

Во второй главе Холмс отмеча-ет, что положение Истпарта было двойственным. С одной стороны, в 1920-е гг. неуклонно росло число его отделений по всей стране – с 39 в 1923 г. до 86 в 1927 г. С дру-гой стороны, возможности этой организации не соответствовали поставленным перед ней задачам. Первоначально Истпарт находил-ся в подчинении Наркомпроса, и его сотрудники работали “в тесных помещениях, окруженные табачным дымом, людским по-током, приходящим и уходящим, и праздными разговорами вокруг. У них также бывали проблемы с получением полагающегося им пайка” (P. 27). Перевод в подчине-ние ЦК в 1921 г. несколько улуч-шил положение: Истпарту было предоставлено более простор-ное помещение, но по-прежнему весьма острыми были проблемы с финансированием и кадрами. В большинстве региональных отделений числилось по одному человеку, как правило – работнику местной партийной организации, у которого было множество дру-гих обязанностей помимо сбора архивных данных. В этом отноше-нии вятское отделение мало чем отличалось от других. К 1924 г. в нем официально числился только 22-летний А. А. Новоселов, регу-лярно и безуспешно запрашивав-ший центр об увеличении штатов и финансирования. Тем не менее, благодаря его стараниям мест-ному Испарту удалось собрать значительный архив документов периода революции, устанавли-вать и поддерживать в порядке памятники и мемориальные до-ски. Эта самостоятельность про-явилась поначалу и в отстаивании региональных особенностей рево-люционных событий. В третьей главе Холмс отмечает, что вятский Истпарт собирал и демонстриро-вал на выставках, посвященных 1905 году, материалы о несколь-ких политических партиях и группах, представлявших разные участки политического спектра, включая правых и монархистов. Был подготовлен “ряд публи-каций, в которых признавалось ограниченное влияние социал-демократов” (P. 52). Такая позиция неудивительна, учитывая настро-ения в центральном руководстве Истпарта, которое до 1927 г. “все еще считало возможным одно-временно удовлетворять полити-ческие и научные потребности” в составлении истории российской революции (P. 53).

Истпарт возлагал большие на-дежды на десятилетний юбилей Октября и строил смелые пла-ны. В четвертой главе подробно рассказывается об издательской активности вятского отделения накануне юбилея. Специально созданная комиссия планировала опубликовать 13 книг, посвящен-ных деятельности РСДРП(б) в Вятке в 1917 г. и во время Граж-данской войны, написать истории местных союзов, кооперативов, комсомола, образования, про-свещения и экономики. Москва требовала в первую очередь рас-сказа о поступательном движении местных большевиков к власти. Однако у Новоселова не было большого пространства для ма-невра, прежде всего потому, что в 1917 г. у большевистской партии в регионе было “мало истории”: меньшевики и эсеры пользова-лись большей популярностью, фракция большевиков в городском совете Вятки в августе 1917 г. со-стояла из 10 членов, а к октябрю в городское партийное отделение вступило не более 70 человек (P. 70). Не побоявшись без прикрас описать положение в революци-онной Вятке, Новоселов вступил в конфликт со своим начальством. Напряжение усиливалось и из-за требования сократить количество выпускаемой литературы, в пер-вую очередь – за счет воспомина-ний представителей “буржуазных партий”, меньшевиков и эсеров. Формально это объяснялось необ-ходимостью экономии бумаги из-за ее острого дефицита, действитель-но имевшего место в 1920-е гг. Но, вернувшись из Москвы с конференции Истпарта в янва-ре 1927 г., Новоселов отмечал, что центр обеспокоен “чрезмерно амбициозными и дорогостоящими программами” вятского отделе-ния, а еще больше тем, что многие ранее напечатанные им материалы “не соответствовали линии пар-тии” (P. 97).

Однако о безропотном подчи-нении указаниям “сверху” пока что не было и речи. В пятой главе Холмс пишет о том, как заявление Новоселова о необходимости внести сокращения в заплани-рованные исследования или вовсе их остановить вызвало открытое недовольство авторов, работавших по заданию вятско-го Истпарта. Историк С. В. То-карев решительно протестовал против отказа от публикации его статьи, написанной в соав-торстве с И. В. Царегородцевым, “Предпосылки Октября в Вятской губернии”. В ней анализирова-лись социально-экономические условия, политика Временного правительства, деятельность меньшевиков и эсеров, настрое-ния рабочих, солдат и крестьян, но “почти нечего было сказать о большевистской партии, кроме ее численной и организационной слабости” (P. 73). Открытое недо-вольство повлияло на резолюции, принятые на собрании вятского отделения Истпарта. В частно-сти, было решено ограничить со-кращение уже написанных работ “удалением ненужных фактов и излишнего словоблудия”, публи-ковать их меньшими тиражами, а небольшие статьи публиковать в местных журналах “Спутник большевика” и “Вятско-Ветлуж-ский край” (P. 81).

Между тем на конференции Истпарта в январе 1927 г. был также поднят вопрос о значении работы историков революции в условиях “враждебного окруже-ния” и растущей внутрипартий-ной оппозиции. В итоговой резо-люции отмечалось, что Истпарт должен “в будущем координиро-вать всю свою исследовательскую работу с текущей политической борьбой партии и использовать наше революционное прошлое для революционного настоящего” (P. 109). В течение юбилейного 1927 г. Москва предписывала музеям “продемонстрировать доминиро-вание партии” в регионах в 1917 г., причем необходима была демон-страция прямой связи событий в столицах и на местах. Затруднялся и доступ к партийным архивам. Как отмечает Холмс в шестой гла-ве, это ставило местные отделения в сложное положение, тормозя дальнейшие изыскания регио-нальной истории революции. По сути, Истпарт в центре “упростил 1917 год”, отбросив за ненадобно-стью большинство особенностей революции на местах (P. 121).

Седьмая глава посвящена лик-видации центрального Истпарта в 1928 г., точнее – его поглощение более мощным и влиятельным соперником, Институтом Ленина. Это событие было лишь частью большого процесса по полити-зации истории и фактического приравнивания ее к пропаган-дистскому инструменту. Резкой критике подвергались отклонения от устанавливающегося канона истории революции, в первую очередь рассказ о противниках большевиков, публикация днев-ников и документов из этого по-литического лагеря, попытки по-казать региональную специфику революции. На этом фоне Истпарт был обречен. Некоторые его отде-ления просуществовали вплоть до конца 1930-х гг., но большинство, включая отделение в Вятке, были ликвидированы. Одновременно началось наступление на “бур-жуазных” историков, якобы от-клонявшихся от принятой линии повествования об исторических событиях, и не только о россий-ской революции. Кульминацией этих преследований, приведшей к арестам, ссылкам и тюремному за-ключению, стало Академическое дело 1929 года. В этом смысле, пишет Холмс, конец Истпарта символизировал “гибель научных стандартов и профессиональной вежливости” в советской акаде-мической жизни. Здесь, однако, не было ничего неожиданного, так как положение Истпарта изна-чально было хрупким и уязвимым. Полагаясь на “традиционный канон учености и профессио-нального этикета”, он находился под угрозой закрытия с момента своего основания (P. 130).

В восьмой и девятой главах книги анализируется влияние публичной критики И. Стали-ным четвертого тома “Истории ВКП(б)”. В его первоначальной редакции отмечалось, в част-ности, что после Февральской революции слабая и дезоргани-зованная большевистская партия “не понимала важности вновь созданных советов”, ее члены присоединялись к меньшевикам, а лидеры (в том числе и Сталин) “выразили условную поддерж-ку Временному правительству и участию России в войне” (P. 143). Фактически это было кра-ткое изложение тех тезисов, ко-торые высказывали сотрудники Истпарта в предыдущие годы. Редактор серии, Е. М. Ярослав-ский, поспешил извиниться перед вождем за этот промах, однако письмо Сталина “быстро мета-стазировало”, будучи напечатано в виде брошюры тиражом в 300 тыс. экземпляров, вызвало “бурю негодования среди историков и партийных пропагандистов”, а его отдаленным итогом стал зна-менитый “Краткий курс истории ВКП(б)”. Значительная часть со-трудников Истпарта подверглась репрессиям в конце 1930-х гг. Некоторые (как, например, Ярос-лавский) сумели уцелеть в годы Большого террора, однако в конце концов произошла окончательная идеологизация исторической на-уки в СССР. По мнению Холмса, Истпарт препятствовал этому процессу, рассматривая историю “как выбор, который должен был быть сделан в прошлом людьми, в том числе большевиками”. Но к концу 1920-х гг., еще до прихода к власти Сталина, “для историков партии, которая никогда не могла ошибаться… история перестала существовать” (P. 174).