Becoming a Soviet Plebeian Subject: The Story of Mark Miller Narrated by Himself

SUMMARY:

The article serves a two-pronged goal: to introduce the text published under the “Archive” rubric and to substantiate the concept of “Soviet plebeian subjectivity” as a main interpretative framework for this text. The text itself is a transcript of oral recollections by Mark Miller (1916–99), tape-recorded by his daughters in the mid-1990s. The article interprets the biography of Miller, his narrative, and the very way it was recorded (from oral recollections) as evidence of the existence of a distinctive type of Soviet subjectivity disentangled from Bolshevik indoctrination. This subjectivity revealed itself in conscious attempts to navigate the stormy waters of high Stalinism, steering clear of the two extremes: collaboration with the regime and passive victimhood. Rather than a politically subversive act, this attitude was a result of the nondiscursive and nontextual nature of plebeian society, whose members processed information and communicated differently from the educated elite who participated in the public sphere through abstract ideas. The plebeian society dominated Russian urban centers from the turn of the twentieth century and predetermined the formation of the specific Soviet form of modern society after 1917 as “plebeian modernity” that persisted well into the 1950s. Numerous nonnormative Soviets, just as members of the urban plebeian society in Late Imperial Russia, were characterized by strategic opportunism, propensity to territorial mobility and changing places of employments, intensive intercommunal contacts, and indifference to ideological indoctrination (religious or political).

Резюме:

Статья преследует двойную цель: представить текст, публикуемый в архивной рубрике номера, и обосновать концепцию “советской плебейской субъектности” как основной интерпретационной рамки этого текста. Сам текст представляет собой расшифровку устных вос-поминаний Марка Миллера (1916–1999), записанных на магнитофон его дочерьми в середине 1990-х гг. Автор интерпретирует биографию Миллера, его нарратив и сам способ его передачи (устные воспоми-нания) как свидетельство реальности особого типа советской субъект-ности, не связанной с большевистской идеологией. Эта субъектность проявляла себя в сознательных усилиях держаться подальше от двух крайностей: тесного сотрудничества с режимом и пассивностью жертвы внешних обстоятельств. При этом, речь идет не столько о сознательной политической оппозиционности, сколько о специфике недискурсивного и нетекстуального восприятия мира плебейским обществом. Его члены взаимодействовали друг с другом и осмысливали информацию иначе, чем представители образованной элиты – участники публичной сферы, общающиеся посредством абстрактных идей. Плебейское общество доминировало в российских городах с начала ХХ в. и предопреде-лило формирование специфической советской версии современного общества после 1917 г. как “плебейской модерности”, сохранившейся вплоть до 1960-х гг. Многочисленные ненормативные советские люди, как и члены городского плебейского общества в позднеимперской России, отличались стратегическим оппортунизмом, склонностью к пространственной мобильности и смене места работы, интенсивными контактами с представителями иных этноконфессиональных групп, а также индифферентностью к идеологической пропаганде (религиозной или политической).