Between Foreigners and Subjects: Imperial Subjecthood, Governance, and the Chinese in the Russian Far East, 1860s–1880s*

SUMMARY:

The article explores administrative debates about and policies toward the Chinese in the Russian Far East in the 1860s–1880s. Uniquely in imperial Russia, the annexation of what became the Amur and Ussuri provinces was not accompanied by the automatic extension of Russian subjecthood to the Chinese who either resided in the area or visited it for work. In the 1880s the Russian authorities moved to implement a far-reaching program of separating the population of the area into Russian subjects and foreigners. The latter were required to produce national passports and Russian visas, as well as acquire residence permits and pay fees to stay and work in Russia. At the same time, the exterritorial status of the Chinese in Russia was ended and Qing subjects on the territory of Russia were placed under the jurisdiction of the Russian courts. Inspired by the European and American colonial examples, the Russian authorities also attempted to physically separate the Chinese population in urban spaces by decreeing special quarters for the Chinese. Although this regularization and rationalization was part of the broader process of movement toward universal citizenship, the Russian authorities still faced the fundamental problem of governance of the Chinese population. Facing the perennial challenges of imperial authorities, such as demographic and institutional weakness, the Russian authorities failed to properly control the border or enforce segregation in the cities. They treated the Chinese as an unrecognized estate, thus producing a hybrid form of imperial subjecthood. Poorly realized, these policies still created a legacy of exclusion and contributed to later attempts (ultimately successful in the Soviet period) to limit or eliminate the presence of the Chinese in the Far East.

Резюме:

Статья рассматривает дискуссии о политике по отношению к ки-тайскому населению Дальнего Востока, которые велись в российских административных кругах в 1860-х – 1880-х гг. Аннексия территорий, впоследствии составивших Амурскую и Уссурийскую области, не сопровождалась автоматическим распространением российского подданства на китайцев, постоянно проживавших на аннексирован-ной территории или приезжавших туда работать. Подобная политика подданства в целом не была типичной для Российской империи на других окраинах. В 1880-х годах российские власти стали проводить программу разделения населения края на российских подданных и иностранцев – программу с далеко идущими последствиями. Ино-странцы должны были предъявлять национальный паспорт и получать российскую визу и разрешение на жительство, а также платить за право находиться и работать на территории Российской империи. Параллель-но отменялся экстерриториальный статус постоянно проживавших в России китайцев, и подданные Цинской империи на российской тер-ритории подпадали под юрисдикцию российских судов. Вдохновляясь европейскими и американскими образцами колониальной политики, российские власти также попытались сегрегировать китайское населе-ние городов физически, формируя китайские кварталы. Хотя подобное введение регулярности и рационализация политики населения являлись частью более общего процесса движения к универсальному подданству, российские власти продолжали сталкиваться с фундаментальными проблемами управления китайским населением. Демографическая и институциональная слабость представительства имперского государ-ства в регионе не позволяла властям обеспечить соответствующий контроль на границе и провести сегрегацию в городах. Местные вла-сти относились к китайцам как к непризнанному сословию, создавая, таким образом, гибридную форму имперского подданства. Но даже непоследовательное воплощение новых подходов в политике населе-ния формировало традицию исключения, которая в конечном итоге способствовала успеху последующих попыток (окончательно реали-зовавшихся в советский период) ограничить или полностью изжить китайское присутствие на Дальнем Востоке.