Transboundary Symbiosis over the Danube: EU Integration between Slovakia and Hungary from a Local Border Perspective ed. by Osamu Ieda (review)

Книга “Трансграничное сосу-ществование на Дунае: евроин-теграция Венгрии и Словакии с местной точки зрения”, изданная Центром славянских исследова-ний Университета Хоккайдо под редакцией Осаму Иэды, стала результатом сотрудничества уче-ных Словакии, Венгрии и Японии и представляет собой сборник статей о дунайском приграничье. В предисловии к ней отмечается, что река Дунай – это не узкая полоска воды в Центральной Европе, а сообщество людей с единой судьбой, пусть и разде-ленных рекой. При этом Дунай, став фактором, определившим неделимость прошлого словацко-го и венгерского народов, тем не менее, постепенно превратился из символа дружбы в символ разъ-единения.

В статье профессора Универ-ситета Васэда (г. Токио) Сусуму Нагаё (Susumu Nagayo) “Размыш-ления о названии приграничного города – Пресбург / Пожонь / Прешпорек / Братислава” пока-зана эволюция названия главного словацкого города, использования разных его вариантов в латинском, немецком, венгерском и словац-ком языках. Наличие такого ко-личества названий свидетельство-вало, по мнению автора статьи, о полиэтничности и мультикультур-ности населения этого города, периферийности его положения (P. 1). С. Нагаё не останавливается на причинах изменения названия, указывая даты появления того или иного его варианта. Он так-же попытался проанализировать процесс реконструкции названия “Братислава” в 1830-е – 1840-е гг. Для этого автор сравнивает три источника по исторической топонимике (две работы словац-кого лингвиста М. Майтана и “Братиславский топографический словарь”). Это позволило ему найти нестыковки в датировании первого названия города – Вратис-лабургум (Vratislaburgum) – 805 или 905 г. н.э. Сам он склоняется к 805 г., не мотивируя, однако, свой выбор. Как показано в работе, название “Братислава” представи-телями словацкого национального возрождения использовалось с 1830-х гг., когда стали массово возвращаться традиционные сло-вацкие названия (P. 4). Кратко про-анализировав работы Я. Коллара и П. Шафарика, С. Нагаё приходит к выводу, что они не стремились к замене “народного названия” столицы Прешпорек на “исконно славянское Братислава” (P. 12) и не были до конца последователь-ны в его употреблении. Автор полагает, что процесс модифи-кации названия города во второй половине XIX – начале ХХ в. не получил должного освещения в научной литературе (P. 4), однако и сам С. Нагаё не закрывает этот пробел. Нужно отметить, что статья отражает начальный этап большого исследования автора, и, вероятно, этот сюжет будет еще им дорабатываться.

В статье Юко Камбара (Yuko Kambara) “Словацкий взгляд на венгерское меньшинство: возмож-ность этнографического подхода к изучению национализма и опыта полиэтнического сосуществова-ния” отмечается, что этническая проблема в Словакии не является настолько актуальной, как, к при-меру, в некоторых республиках бывшей Югославии. Однако во-просы, связанные с враждебно-стью по отношению к венграм, правом пользования венгерским языком и т.п., часто поднимаются в общественной и политической жизни словацкого государства. Японский исследователь выделил несколько этапов словацко-венгер-ского противостояния в новейший период. Первый из них пришелся на 1993–1998 гг., когда была при-нята новая конституция и закон о языке. По мнению Ю. Камбара, гарантированные венграм права в сфере образования и культу-ры не всегда реализовывались на практике. Причем одним из сдерживающих факторов явля-ется отсутствие навыков межэт-нической коммуникации как до обретения Словакией независи-мости в 1993 г., так и после (P. 21). Более того, как отмечает ис-следователь, словаки готовы были предоставить венграм культурную автономию, в то время как сами венгры настаивали на автономии территориальной (P. 22).

Начало второго этапа Ю. Кам-бара датирует 2001 г., когда обо-стрились не столько этнические противоречия, сколько региональ-ные: наступило разочарование в политике, проводимой прави-тельством Словацкой демокра-тической коалиции. Дело в том, что венгры, проживающие пре-имущественно в южных районах Словакии, экономически более отсталых, чаще страдают от без-работицы, нежели большинство словаков (P. 23). Кроме этого, обострились проблемы в сфере образования, вызванные тем, что венгры имеют определенные сложности с получением высшего образования. По мнению япон-ского исследователя, ситуация стала меняться после вступления Словакии в Европейский Союз, когда региональные различия стали сглаживаться, открытые границы сделали возможным для словацких венгров получение образования в Венгрии с после-дующим трудоустройством (P. 24).

Третий этап отсчитывается с 2006 г., когда началась дискуссия о новом языковом законодатель-стве, закончившаяся принятием поправок и дополнений в 2009 г. (P. 24). Однако в статье ни слова не говорится о том, что в 2011 г. были приняты изменения в закон, ставшие определенной уступкой национальным меньшинствам и, в первую очередь, венграм.

Ю. Камбара также проанали-зировал этнический состав Слова-кии с конца XIX до начала ХХI в. и пришел к выводу, что многона-циональные населенные пункты стали исчезать, когда властями был взят курс на формирование этнически гомогенной нации. Од-нако после Второй мировой войны полномочия словацких органов власти стали резко сокращаться. При этом автор считает, что гово-рить о планомерной словакизации можно лишь с провозглашением независимости страны в 1993 г., и с этим обстоятельством необходи-мо считаться европейским струк-турам (P. 27). Словацкие венгры уже на протяжении трех поколе-ний имеют статус национального меньшинства, при этом характер их взаимодействия со словаками меняется. Так, если среди старше-го поколения владение двумя язы-ками (словацким и венгерским) было более распространено среди словаков, чем среди венгров, то сегодня ситуация изменилась. Мало кто из словацких венгров младшего поколения не владеет двумя языками, а молодые сло-ваки стали более моноязычными (P. 30). В населенных пунктах со смешанным населением моно-язычные словаки с недовольством воспринимают господствующий там билингвизм, затрудняющий их социальное взаимодействие и трудоустройство (P. 28).

Как признает сам Ю. Камбара, в его работе никак не отражено влияние вступления Венгрии и Словакии в Евросоюз в 2004 г. (P. 31), что является существенным упущением. Кроме того, статья отражает в большей степени лишь словацкий взгляд на проблему (вернее, ее отсутствие, по мнению словацкой стороны), и ее автор делает вывод о том, что словаки и венгры стремятся не признавать наличие вражды на этнической почве в многонациональных со-обществах.

Роль так называемых “тради-ционных церквей” в словацко-венгерских отношениях обсуж-дается в статье преподавателя Университета Йосаи (г. Сакадо, Япония) Тадаки Ийо (Tadaki Iio). В ней отмечается, что влияние церкви в Венгрии и Словакии на общественную жизнь тради-ционно является высоким и не снижается до сих пор благодаря связям с политической элитой своих стран, активной издатель-ской деятельностью и пр. Наряду с позитивной ролью церкви япон-ский исследователь справедливо выделяет и негативные моменты. Они вызваны, к примеру, тем, что до сих пор не решен вопрос с конфискованной собственностью венгерской церкви в Словакии (P. 34). Кроме того, две мировые во-йны разделили не только людей, но и церкви; поэтому требование введения соответствующей цер-ковной организации для религиоз-ных меньшинств по-прежнему яв-ляется актуальным (P. 36). Т. Ийо также отмечает, что венгерское правительство высоко оценивает роль венгерской католической церкви в оказании поддержки вен-грам, проживающим за пределами своей родины (P. 37). Подчерки-вая, что религиозная принадлеж-ность до сих пор является важным “идентификационным маркером”, автор отмечает, в частности, что словацкие венгры – прихожане Словацкой реформистской церк-ви – оказываются в положении абсолютного меньшинства (P. 41).

Венгерские католики сталкива-ются сегодня с множеством труд-ностей: нехваткой священников, говорящих на венгерском языке, старением кадров и нежеланием молодых венгров, получивших религиозное образование и сан в Венгрии, возвращаться в Сло-вакию (P. 43). Более того, как отмечается в статье, словацкие венгры разделены на четыре ди-оцеза, однако ни один из них не возглавляется представителем са-мого венгерского меньшинства. В Словацкой реформистской церкви сложилась противоположная си-туация: была создана система под-готовки кадров, предусмотрена обязательная сдача письменного и устного экзамена на знание венгерского языка (P. 45).

При всей значимости пред-ставленного материала, он не вполне соответствует заглавию статьи. Предметом исследования, как следует из названия статьи Ийо, является роль традицион-ных церквей в словацко-венгер-ском взаимодействии. Однако основное внимание в тексте уде-лено религиозности словаков и словацких венгров, положению католической и реформистской церквей, а не тому, как именно церкви способствуют контактам между венграми и словаками или затрудняют их. Отмечая от-сутствие епископата, говорящего на венгерском языке, автор не анализирует причины, которые к этому привели: недостаточную организованность самих венгров, стойкое нежелание руководства Словацкой католической церкви идти на уступки или что-то еще. Лишь в заключительной части статьи перечисляются отдельные случаи взаимодействия Венгер-ской и Словацкой католических церквей (Pp. 46-47).

В работе венгерского иссле-дователя Вайды Барнабаса (Vajda Barnabás) “Комаром – Комарно: от ‘железного занавеса’ к региону без границ” показана эволюция погра-ничного режима в 1950-е – 2000-е годы между венгерским городом Комаром, находящимся на юж-ном берегу Дуная, и словацким городом Комарно на северном берегу. Автор проанализировал, как физическое и ментальное про-странство влияло на поведение и сознание жителей двух соседних городов. Причем, если в Комароме почти все жители были венграми, то в Комарно они составляли 60% (правда, не указано точно, когда именно) (P. 50). Источниками ис-следования послужили как архив-ные документы, так и интервью с жителями по обе стороны грани-цы, что, несомненно, повышает ценность полученных выводов.

Автор рассматривает три аспекта проблемы: пригранич-ные отношения двух государств; отношения между венграми по обе стороны от границы; отно-шения словаков с венграми из Венгрии и этническими венграми из Комарно. К сожалению, пыта-ясь проанализировать эволюцию приграничного взаимодействия на венгерско-чехословацкой гра-нице, автор не показал контекст этого взаимодействия. Например, просто констатируется, что самым сложным был период с 1946 по 1960 гг., когда контакты жителей Комарно и Комарома были жест-ко ограничены. Однако причины этого не упоминаются, зато объяс-няется, какие факторы обусловили улучшение взаимоотношений между Венгрией и Чехословакией в 1960-х – 1970-х гг. (Pp. 54-55). В условиях возросшего пассажи-ропотока чехословацкие власти даже разработали планы по раз-витию туристической инфра-структуры, реализовать которые, по мнению исследователя, было сложно. Немало внимания в ста-тье уделено такому явлению, как контрабанда: приводятся примеры коррупции среди чехословацких таможенников; показан масштаб ее распространения; указано, где именно осуществлялась поставка западных товаров (Pp. 56-57, 64). Интересным является наблюдение автора о том, что после вторжения советских войск в Чехословакию в 1968 г. Комарно и Комаром превратились в “привилегиро-ванный” регион, начался период кооперации этих двух городов под “зонтиком советского интернаци-онализма”, c годами приобретав-шего все более и более рутинные черты, хотя венгерские патриоты использовали проводившиеся мероприятия для налаживания контактов с венграми “с другой стороны” (P. 63).

В другой статье, посвященной городам Комарно – Комаром, “Приграничный механизм фор-мирования национальной иден-тичности на примере студентов венгерского факультета Универси-тета имени Яноша Шейе”, Тацуя Накадзава (Tatsuya Nakazawa) предпринимает анализ структуры и природы идентичности венгер-ских студентов, выросших и жив-ших в разном социальном окру-жении. Исследователь выделил несколько типов идентичности и определил факторы, которые вли-яют на ее формирование. В част-ности, это приграничный статус (P. 76), идентичность родителей (P. 77), язык ежедневного общения (Pp. 77-78), владение словацким языком (P. 79), взаимодействие с родственниками из Венгрии (P. 83), вовлеченность в политиче-скую жизнь (P. 84), удовлетво-ренность своим экономическим положением (Pp. 84-85), случаи дискриминации по этническому принципу (Pp. 86-87) и связанные с последним обстоятельством ограничения в политических, социальных и культурных пра-вах. Проведенное исследование позволяет прояснить, как фор-мируется идентичность жителей смешанных в этническом плане районов с учетом того окруже-ния, где проживает человек, и его взаимодействия с соседями (в том числе и с представителями дру-гих национальных групп). Более того, национальная идентичность, как попытался показать Т. На-кадзава, необязательно является статичной, она может изменяться под воздействием окружения и личного опыта.

Строительство плотины Габ-чиково-Надьморош в 1980-е гг., которая должна была стать симво-лом сотрудничества между двумя социалистическими государства-ми (Венгрией и Чехословакией), было рассмотрено в статье про-фессора Университета Хоккайдо (г. Саппоро) Осаму Иэды (Osamu Ieda) “От монолога к триалогу партии, академии и общества: отношение венгерского обще-ства к строительству плотины Габчиково-Надьморош, 1980-е годы” и в статье исполнительного директора Независимого эколо-гического центра (г. Будапешт) Юдит Васархелий (J. Vásárhelyi) “Анатомия словацко-венгерского диссидентского движения в за-щиту Дуная в 1980-е гг.”.

В первом случае речь идет о том, что возникшее в Венгрии движение против строительства плотины стало частью рефор-маторского движения в конце 1980-х гг. (P. 104). Автор показы-вает, как строились отношения между гражданской оппозицией и правящей Венгерской соци-алистической рабочей партией после того, как была достигнута договоренность с Чехословаки-ей о строительстве плотины с финансовой и технологической поддержкой со стороны СССР. О. Иэда также проанализировал позицию Венгерской Академии наук по этому вопросу, отметив, что статьи ученых всколыхнули венгерское общество. Японский исследователь выделил три эта-па взаимодействия обществен-ности и партии: монолог, когда Венгерская социалистическая рабочая партия ожидала реакции Академии наук на предложенный проект; диалог, когда последовала отрицательная реакция ученых, спровоцировавшая в итоге контак-ты общества и власти – “триалог”. В конце концов, венгерское прави-тельство отказалось от строитель-ства в 1989 г., однако в статье не показано, стало ли это решение результатом начавшегося “три-алога”, прихода к руководству реформаторов в партии и прави-тельстве или отказа Советского Союза поддерживать грандиозные проекты в социалистических странах. Сегодня, как отмечает ис-следователь, участники триалога изменились: ими стали Словакия, Венгрия и Евросоюз. В статье так-же не отражена позиция чехов и словаков в 1980-е годы по поводу целесообразности строительства плотины.

Во второй статье предметом исследования стало экологиче-ское движение в Венгрии и Слова-кии. Ю. Васархелий отмечает, что в Словакии оно стало набирать обороты раньше, чем в Венгрии, однако причины этого не осве-щаются. В статье показано, как это движение постепенно приоб-ретало политический характер (P. 131). По мнению автора, переход проблемы в публичную сферу способствовал отказу венгерского правительства от строительства плотины (P. 132). Несмотря на то, что автор в названии статьи обе-щает изучение взаимосвязанного венгерско-словацкого движения за сохранение Дуная, экологи-ческое движение в Словакии описано буквально несколькими предложениями, хотя после ава-рии на Чернобыльской АЭС оно набирало силу и популярность в стране.

Несмотря на это и другие прозвучавшие выше замечания, хотелось бы отметить, что пред-ставленный сборник имеет боль-шую научную ценность, так как позволяет устранить многие про-белы в новейшей истории стран Центральной Европы, отойти от изучения только политической и экономической истории, показать локальный уровень восприятия глобальных процессов.