Die Kosaken: Geschichte und Legenden by Andreas Kappeler (review)

Уже беглого взгляда на книгу известного швейцарского историка Андреаса Каппелера “Казаки: история и легенды” достаточно, чтобы понять, что перед нами не исследовательская монография, а скорее научно-популярное пособие по теме. Книга объемом в 128 страниц вышла в серии “Знание” издательства C.H. Beck и совершенно лишена аппарата сносок и примечаний – неотъемлемого признака основательного научного труда. Данное обстоятельство, однако, не должно смущать читателя. Андреас Каппелер – выдающийся специалист по истории Восточной Европы, чьи научные интересы связаны, прежде всего, с историей Украины и процессом формирования Российской империи в XVII–XIX вв.¹ Рецензируемая монография была написана на основе многолетней работы и изучения источников.

Книга “Казаки: история и легенды” во многом продолжает традицию западной историографии по обзорному описанию истории казачества. Сам Каппелер упоминает в списке рекомендованной литературы (S. 119) труды Филипа Лонгворта и Шейна О’Рурка.² Особенно заметна преемственность Каппелера по отношению к книге Лонгворта, в немецком переводе даже носящей схожее название “Казаки: легенда и история”. Впрочем, налицо и ряд существенных отличий: в отличие от Лонгворта, писавшего в начале 1970-х и остановившего изложение на участии казачества в революции и гражданской войне 1917–1922 гг., Каппелер расширяет хронологические рамки и доводит свою историю до постсоветской современности. Он также уделяет меньше места описанию событий и больше – анализу роли казачества в истории Восточной Европы и сложившихся вокруг казаков исторических и национальных мифов.

Именно сложившимся в историографии мифам о казачестве посвящена первая, вступительная глава книги. Каппелер подчеркивает, что трактовка образа казаков сильно варьировалась в зависимости от эпохи и политических взглядов историка. Лишь в российской историографии Каппелер насчитывает пять разных точек зрения на данный предмет. Не менее противоречиво отношение к казачеству среди украинских и польских историков. Для первых казаки – носители национального украинского самосознания, для вторых – бунтовщики-бандиты, способствовавшие упадку Речи Посполитой. Каппелер подчеркивает “противоречивость истории казачества” (S. 10), проявившуюся в том, что и самовосприятие самих казаков существенно менялось на протяжении столетий.

В дальнейшем изложении Каппелер следует хронологическому принципу. Вторая глава посвящена возникновению казачества и его раннему периоду (XV–XVI веков), включая короткий экскурс в историю завоевания Сибири Ермаком. Автор возводит этимологию слова “казак” к тюркскому qazaq и придерживается традиционной версии формирования казачества в южнорусских пограничных областях из беглых крестьян, татарских шаек и прочих социальных изгоев. В подробное рассмотрение альтернативных гипотез Каппелер не вдается, подчеркивая, что оставляет “спекулятивные теории об автохтонных корнях казачества” без внимания (S. 13). Историк подчеркивает эгалитарный характер раннего казачества, и неоднократно использует эту характеристику на протяжении книги. В то же время, Каппелер отдельно останавливается на обстоятельствах, выходящих за рамки популярного представления о казаках. Так, подчеркивается, что на начальном этапе они в основном заселяли не степь, а бассейны рек. Что же касается отношений с соседями, то казаки, хоть и воспринимавшие себя в качестве “православных воинов”, не гнушались союзов с татарами и турками и порой выступали как вассалы турецкого султана.

Третья и четвертая главы посвящены XVII и XVIII вв. – золотому веку казачества в истории днепровских и донских казаков, соответственно. Согласно Каппелеру, эгалитарный характер казацких общин и их тяга к вольности и независимости от центральной власти стали причинами многочисленных восстаний в Восточной Европе в раннее новое время, во главе которых постоянно оказывались казаки юго-восточной периферии. Автор применяет к казачеству раннего нового времени концепцию “социального бандитизма” Эрика Хобсбаума, изначально предложенную Хобсбаумом для анализа социальных конфликтов XIX–XX вв.³ В третьей главе основное внимание уделяется движению под руководством Богдана Хмельницкого и фигуре гетмана Мазепы, в то время как в главе, посвященной донским и яицким казакам, – восстаниям Разина и Пугачева. Булавину в то же время оказывается посвященной лишь одна страница текста. Сравнивая выступления казаков на Украине и в России, автор отмечает, что бóльшая численность днепровских казаков и их союз с украинской аристократией и крестьянством стали залогом успеха восстания, в то время как волнения на Дону и на Урале каждый раз оказывались подавлены. Не ограничиваясь описанием самих восстаний, Каппелер рассказывает о дальнейшем усмирении казачества российскими властями. Он отмечает, что независимый украинский гетманат оказывается полностью ликвидирован к концу XVIII в., в то время как донскому казачеству удается сохранить некоторую автономию и многие привилегии.

Судьба казачества как сословия в Российской империи до 1917 г. является сюжетом пятой главы книги. Автор прослеживает процесс превращения постоянно готового к бунту сообщества в лояльное власти специализированное военное сословие империи. Особый статус казачества оказывается тесно связанным со сплочением казаков вокруг фигуры царя, благодаря монархизму происходит своеобразный симбиоз интересов казаков и центральной власти. Каппелер вкратце описывает одиннадцать отдельных казачьих войск в составе Российской империи, указывает на важную роль казаков во время войн и при охране границ, а также в усмирении внутренних беспорядков. Вместе с тем, автор делает оговорку, что уже со второй половины XIX в. казачество начинало восприниматься российскими политиками как анахронизм (S. 62). Одновременно нарастали процессы социального расслоения и обнищания казаков, усиливался социальный антагонизм между казачеством и крестьянством. Все эти противоречия проявили себя в полной мере после революции 1917 года и свержения монархии.

Объемная шестая глава посвящена вопросу об участии казаков в “катастрофах XX в.”. Каппелер не только делает экскурс в историю противостояния казаков и большевиков во время Гражданской войны на Дону, Кубани и юге России, но и отмечает, что и украинские националисты во главе с Семеном Петлюрой, и многие местные “отаманы” в Украине охотно эксплуатировали образ казаков. Автор описывает процесс раскола на “красных” и “белых” среди казачества и политику репрессий, “расказачивания”, инициированную советской властью в 1920-30-е годы. Каппелер делает вывод, что с середины 30-х годов в целом уже сложно говорить о казаках “как единой этносоциальной группе с четко выраженной идентичностью” (S. 82). Особый интерес представляет небольшой раздел главы, рассказывающий об участии казаков во Второй мировой войне на стороне стран Оси. Каппелер описывет попытку немецкого руководства использовать реваншистские настроения среди уцелевших казаков для пополнения военной группировки на Восточном фронте. В целом автор отмечает, что казацкие части использовались преимущественно для борьбы с партизанами в Белоруссии, Югославии и Италии. Каппелер резюмирует: сотрудничество с национал-социализмом стало последней бесславной страницей военной истории казачества.

В короткой седьмой главе историк касается вопроса о возрождении традиций казачества после 1990 г. Каппелер отмечает, что, несмотря на появление многочисленных организаций и обилие съездов неоказаков в России и Украине, попытка воссоздания казацкой идентичности и самосознания на постсоветском пространстве оказалась неудачной. Кроме того, новые неоказацкие объединения, как в России, так и в Украине, оказались под контролем государства и выражают в основном “консервативно-монархические, а порой и расистскорадикальные взгляды” (S. 90). К сожалению, вне рассмотрения осталась роль неоказачества в контексте российско-украинских отношений и кризисов XXI в., однако не следует забывать, что книга Каппелера вышла в свет за год до начала конфликта на Донбассе.

Наконец, последняя, восьмая глава книги посвящена сквозным вопросам истории казачества. В духе Gender Studies Каппелер посвящает подраздел рассказу о роли женщин в казачестве. Следующим он рассматривает вопрос о казачестве как нации и приходит к выводу, что до революции 1917 г. все же нельзя говорить о казаках как о нации в современном значении данного термина – помимо преднациональной, не менее важными для казачества были сословная, династическая и региональная идентичности (S. 97). Отдельно автор останавливается на формировании образа казачества и “мифа о казаках” в литературе, науке и искусстве Украины и России, начиная с фольклора и лубка и заканчивая произведениями Льва Толстого, Ильи Репина, Исаака Бабеля и современных националистов. При этом отмечается, что на постсоветском пространстве актуальность и влияние “казацкого мифа” на идеологию оказывается намного значительнее в Украине, чем в современной России. Чрезвычайно интересна попытка Каппелера найти параллели казачеству как “пограничному сообществу” в мировой истории. Историк указывает на существование аналогичного феномена на границе империи Габсбургов и Османской державы. Как и в южнорусских степях, здесь с XV в. оседали беглые элементы, создавшие эгалитарные сообщества воинов на границе мусульманской и христианской культур. В социальном устройстве и деятельности гайдуков, ускоков и валахов можно обнаружить множество сходств с казаками Восточной Европы. В качестве второй параллели Каппелер приводит американский фронтир XIX в. с его представлениями о дикой, но свободной периферии государства и культурой переселенцев-колонистов.

В целом книгу “Казаки: история и легенды” можно охарактеризовать как весьма качественную мини-энциклопедию или справочник по истории казачества. Экскурсы в политическую историю и очерки биографий основных исторических деятелей чередуются с рассказами о социально-экономической жизни казаков, анализом образа казачества и связанных с ним основных исторических мифов. Книга снабжена иллюстрациями, несколькими качественно выполненными обзорными картами, индексом и хронологической таблицей основных событий. Хотя в списке рекомендованной литературы перечислены только труды на немецком и английском языках, в послесловии Каппелер упоминает имена многих русскоязычных исследователей казачества. Несмотря на то, что многие из затронутых в книге тем (например, история отдельных казачьих войск или предыстория казачества до XVI в.), безусловно, заслуживали бы более подробного рассмотрения, формат книги полностью оправдывает сжатость изложения. Труд Андреаса Каппелера является полезным пособием для всех, интересующихся историей казаков. Более того, он оставляет пространство для дальнейших исследований, указывая на возможность изучения казачества в сравнительной перспективе – через призму параллелей с другими пограничными сообществами мировой истории.