Terror by Quota: State Security from Lenin to Stalin. An Archival Study by Paul R. Gregory (review)

573 Ab Imperio, 4/2010 контексте. С другой стороны, при включении истории о “докторе Пуфе” в канву исследования это была бы уже совсем другая кни- га. Однако, на наш взгляд, такое включение могло бы обеспечить монографии гораздо более ши- рокую аудиторию и актуализи- ровать ее проблематику, сделало бы ее более провокационной и подчеркнуто интересной именно для российского академического читателя. В заключение следует отме- тить, что работа Смит находится на пересечении нескольких исто- риографических ареалов и может рассматриваться как труд по истории экономики, социальной и гендерной истории, истории национализма. Несмотря на рас- сеивающий фокус, в целом книга выглядит гармоничной и успеш- но сочетает в себе все эти слои. Не менее интересно читателю и то, что ее автор также размыш- ляет о способах коммуникации в имперском обществе между государством, реформаторами, об- разованными слоями населения, помещичьими и зажиточными кругами и крестьянской массой. Смит приводит в том числе и примеры диалогической комму- никации внутри империи. В этом смысле Recipes for Russia как ис- следование является инновацион- ным и обращено к самой широкой аудитории. Вячеслав МЕНЬКОВСКИЙ PaulR.Gregory,TerrorbyQuota: State Security from Lenin to Stalin. AnArchival Study (New Haven:Yale University Press, 2009). viii+346 pp. ISBN: 978-0-300-13425-4. Профессор экономики Хью- стонского университета Пол Гре- гори давно изучает историю сталинизма, является известным специалистом, его перу принад- лежит целый ряд публикаций по данной тематике.1 В последние годы на русском языке в серии “История сталинизма” опубли- кована его авторская работа “По- литическая экономия сталинизма” и сборник трудов “ГУЛАГ: эко- номика принудительного труда”, где он выступает как соавтор и соредактор.2 Одной из последних (по времени издания) стала еще не переведенная на русский язык монография 2009 г. “Террор по 1 Paul R. Gregory. The Political Economy of Stalinism: Evidence from the Soviet Secret Archives. Cambridge and New York, 2004; Paul R. Gregory and Valery Lazarev (Eds.). The Economics of Forced Labor: The Soviet Gulag. Stanford, 2003; Paul R. Gregory. Politics, Murder, and Love in Stalin’s Kremlin: The Story of Nikolai Bukharin and Anna Larina. Stanford , 2010. 2 П. Грегори. Политическая экономия сталинизма. Москва, 2008; ГУЛАГ: Экономика принудительного труда / Отв. ред. Л. И. Бородкин, П. Грегори, О. В. Хлевнюк. Москва, 2005. 574 Рецензии/Reviews важности органов государствен- ной безопасности для советской диктатуры по сравнению с дру- гими политическими системами; выяснение степени успешности деятельности госбезопасности с точки зрения Сталина; выделение в изучении репрессивной сталин- ской системы истории органов, непосредственно осуществляв- ших репрессии (ВЧК, ОГПУ, НКВД, МВД). При этом подчеркивается, что в книге анализируется не столько политическая история, сколько по- литэкономические вопросы роли государственной безопасности в сталинской системе и способы мотивации (в т. ч. принуждения), которыми государство обеспечи- вало выполнение госбезопасно- стью требуемых от нее функций. С позиций структурализма принци- пиальной разницы в деятельности промышленных наркоматов (пред- приятий) и репрессивных органов не было. Все они производили требуемый диктатором продукт. В первом случае это были сталь, машины, оборудование, а во вто- ром – репрессии. В политической экономии на первый план выходит не мораль, квоте: государственная безопас- ность от Ленина до Сталина (ар- хивное исследование)”. Автор начинает книгу с те- зиса, который подчеркивает новый этап в изучении истории сталинизма. “Советский Союз после открытия партийных и го- сударственных архивов в 1990-е гг. стал тоталитарной системой с наиболее ‘документированной’ историей” (P. 1). Вероятно, такое утверждение вызовет неодно- значную реакцию многих иссле- дователей сталинского периода советской истории. С нашей точки зрения, Грегори абсолютно прав. Количество накопленного фак- тического материала огромно, сегодня на повестке дня стоит в первую очередь его качественное осмысление.3 Книга “Террор по квоте” как раз и представляет собой попыт- ку осмысления уже введенных в научный оборот источников. Основные вопросы, поставленные автором, можно сгруппировать по следующим направлениям: изучение структуры органов гос- безопасности для понимания их роли в структуре советской дикта- туры; объяснение причин особой 3 По этой же причине в данной рецензии воздержимся от прописи рецензируемого труда на обширной историографической “карте” этого направления в истории, ука- зав наиболее свежие исследования: Дж. Кип и А. Литвин. Эпоха Иосифа Сталина в России: Современная историография. Москва, 2009; В. И. Меньковский. История и историография: Советский Союз 1930-х годов в трудах англо-американcких историков и политологов. Минск, 2007. 575 Ab Imperio, 4/2010 литической элиты). И, наконец, враги диктатора. Ими являются те, кого диктатор по какой-либо причине объявил таковыми. На этот момент следует обратить особое внимание. Юридическое определение “врага” не имеет значения, “врагом” становится любой человек или социальная страта. Среди них не может быть невиновных, все они виновны, поскольку так считает диктатор. Далее Грегори выделяет ба- зовые факторы, на которых он строит модель советских (сталин- ских) репрессий: их цикличность; превалирование “политических” обвинений; восприятие ино- странцев как врагов государства; суровость наказания; функциони- рование внесудебных трибуналов; высокая степень риска для руко- водителей госбезопасности; на- бор “чекистов” из национальных меньшинств; постоянные реорга- низации и должностные переме- щения в репрессивных органах; определение виновности или невиновности жертв диктатором; непрерывный характер репрессий. В главах “Сталинские претори- анцы”, “Ранги чекистской элиты”, “Организация государственной безопасности” анализируются три организационные модели совет- ской государственной безопасно- сти – ОГПУ, НКВД (МВД) и НКГБ (МГБ). Грегори напоминает, что диктаторские и тоталитарные ре- а рациональность. Сталинские репрессивные действия можно рассматривать с разных позиций. Их можно расценивать как пара- нойю, как жестокую горскую кав- казскую традицию или отсутствие демократической политической культуры. А можно – как логиче- ские рациональные действия дик- татора, стремящегося увеличить политическую власть и экономи- ческое могущество. В таком слу- чае выстраивается определенная модель поведения “рационально- го диктатора”, в которой, с точки зрения Грегори, до 40 % его дей- ствий могут быть просчитаны и предсказаны, а остальное зависит от обстоятельств, случайностей и, соответственно, базируется на интуитивных действиях (P. 11). В структуре советских репрес- сий автор выделяет три ключевых элемента – диктатор, исполнители (агенты), враги диктатора. Под диктатором можно понимать или личность (Ленин, Сталин), или коллективный орган власти (По- литбюро, Центральный комитет). Агентами являются “чекисты” различных уровней. (Можно под- черкнуть, что в данном случае Грегори точно отмечает привер- женность советских и российских силовых структур терминологии первых лет советской власти. Дзержинский и ВЧК до сегодняш- него дня остаются сакральными символами для этой части по- 576 Рецензии/Reviews ленности репрессивных действий диктатора. Если граждане счита- ют выбор жертв обоснованным, они могут усилить поддержку режима, в противном случае ре- альная поддержка ослабевает. При низком количественном уровне репрессированных государство может обосновать их виновность, но когда масштабы резко возрас- тают (“когда арестовывают со- седа”), граждане ощущают себя потенциальными невиновными жертвами. К основным категориям (ти- пам) врагов сталинского государ- ства, по мнению Грегори, были отнесены: кулаки, независимо мыслящие люди, уголовники, кадровые работники, члены се- мей врагов, маргиналы (цыгане, гомосексуалисты, пьяницы, ума- лишенные и др.). При этом, как уже подчеркивалось, в категорию врагов государства может попасть любой человек, которого дикта- тор счел необходимым назвать таковым, поскольку юридически прописанные правила отходят на второй план при расхождении с волей диктатора. Ему не нужен закон, его не устраивает ситуация, когда граждане считают, что закон сильнее него: граждане должны апеллировать к воле и желанию диктатора, а не к закону. жимы4 имеют более длительную историю, чем демократические, и накопили опыт создания спе- циальных институтов защиты диктатора. Диктаторы всегда ис- пользовали особую охрану, кото- рая в Римской империи получила название “преторианская гвардия” и для которой диктатор был един- ственным законом. Преторианцы защищали его как от народного восстания, так и от дворцового заговора. Однако проблема за- ключалась в том, что претори- анцы были идеальным оружием не только для защиты диктатора, но и для его свержения. Поэтому Сталин очень серьезно подходил к подбору руководителей своих силовых структур. Они должны были отвечать следующим тре- бованиям: отсутствие харизмы и собственного влияния; отсутствие моральных ограничителей; ком- прометирующее прошлое; спо- собности организатора; личная преданность; принадлежность к какому-либо “меньшинству”; стремление к материальному обо- гащению. Глава “Политические враги” начинается с рассуждения о вза- имосвязи репрессий и полити- ческой лояльности граждан (P. 106), которая, как считает Грегори, зависит от масштабов и направ4 Грегори следовало бы уточнить, если не историографически, то методологически, что он понимает под термином “тоталитаризм”, ведь на одной из страниц своей монографии (Р. 253) он относит к тоталитарным аж 45 современных государств. 577 Ab Imperio, 4/2010 Глава “Смертельная политика Кремля” базируется на “теории селектората”, согласно которой для сохранения и укрепления вла- сти диктатор должен опираться, прежде всего, на лояльность от- дельных“избранных”социальных секторов. Поддержка элит значит больше, чем поддержка населения в целом. Классическим образцом советского селектората Грегори считает Политбюро, самую влия- тельную и обеспеченную группу в советском обществе. Конечно же, в сталинском государстве не только заработная плата опреде- ляла принадлежность человека к определенному имущественному слою… Но опора на селекторат была только шагом к абсолютной ста- линской диктатуре. Члены Полит- бюро так же, как и все остальные советские граждане, стали объ- ектом спланированного террора, являясь одновременно и испол- нителями сталинских планов. В главе “Планируемый террор” анализируется планирование и осуществление трех крупней- ших компаний: раскулачивание 1930–1932 гг., массовые операции 1937–1938 гг. и национальные операции, начавшиеся в 1937 г. Сталинские массовые репрессии, пишет Грегори, на первый взгляд, были хаотичными и иррацио- нальными. Слишком большие масштабы, слишком много вовле- чено рядовых граждан, слишком много уничтожено нужных стране специалистов, слишком много смертных приговоров. Без со- мнения, хаос и иррациональность присутствовали, однако вопрос заключается в другом: были ли репрессии “рациональными” для укрепления личной сталинской власти, его персональной дикта- туры (P. 167)? Ответ, к которому приходит автор: Сталин в основ- ном достиг поставленных целей (P. 193). “Большой террор” был спланирован так же, как плани- ровалась советская экономика, а органы государственной без- опасности выполнили сталинский репрессивный план, возможно, даже лучше, чем промышленные наркоматы выполняли экономиче- ские планы (P. 200). “Большой террор” завершился по инициативе Сталина в ноябре 1938 г. так же внезапно, как и начался. В нарушениях “социа- листической законности” были обвинены НКВД и прокуратура, глава НКВД Николай Ежов был расстрелян.5 Органы государ- ственной безопасности действи- тельно совершили преступления против советских граждан, и 5 Этой фигуре, одному из главных движущих механизмов “Большого террора”, посвящено недавнее исследование: J. Arch Getty and Oleg V. Naumov. Yezhov: The Rise of Stalin’s “Iron Fist”. New Haven, 2008. 578 Рецензии/Reviews может создаться впечатление, что крайности террора связаны именно с их инициативой и дея- тельностью местных органов вла- сти. Однако, по мнению Грегори, такой вывод будет некорректным (Р. 218). Сталин в большинстве случаев не отдавал приказов, касающихся репрессий в кон- кретной местности. Но именно его требование общего усиления репрессий, его разрешение на применение пыток создали ту ситуацию в стране, когда безза- коние на местах стало не только возможной, но и обязательной составляющей деятельности всего государственного аппарата. Мест- ные администрации не имели выбора, они должны были по- стоянно увеличивать масштабы террора, чтобы соответствовать сталинской воле. Таким образом, вывод Грегори заключается в том, что личная вина Сталина за репрессии и гибель людей несомненна. Но связывать репрессивный харак- тер режима только с личностью Сталина было бы упрощением. Большевики от Ленина до распада СССР сохраняли власть благода- ря насилию. У советских людей практически не было возмож- ности активно сопротивляться, они могли только подчиняться и надеяться на милость власти. Ко- личество жертв режима, конечно, могло меняться при различных советских руководителях. Но у “мягкого” лидера практически не было шанса взойти на вершину советской политической власти. Как нетрудно заметить, ра- бота Грегори интересна, прежде всего, своим структуралистским, “рационализирующим” подходом к проблематике сталинского тер- рора, и эта ее особенность делает архивное исследование общедо- ступным не только для академи- ческой аудитории. ...