Ціна свободи: Історія Центрально-Східної Европи від Середньовіччя до сьогодення по П. Вандич (review)

380 Рецензии/Reviews Александр ФИЛЮШКИН П. Вандич. Цiна свободи: Iсторiя Центрально-Схiдної Ев- ропи вiд Середньовiччя до сього- дення / Пер. С. Грачовой, под ред. А. Портнова. Київ: “Критика”, 2004. 464 с. ISBN 966-7679-54-3 Автору данной рецензии уже приходилось отмечать важную роль переводческой деятель- Тем не менее сборник имеет важное научное значение. Он по- казывает нам, насколько следует быть осторожными в анализе такого сложного интеллектуаль- ного конструкта, как евразийство, как аккуратно надо использовать терминологию; наконец, он объ- ясняет разницу между схемой, мо- делью действительности и самой действительностью и убедительно демонстрирует опасность их сме- шивания. ности украинских гуманитариев в становлении национального исторического нарратива1 (хотя данный тезис, высказывавшийся как комплимент, почему-то вызвал у некоторых украинских коллег нервную и обиженную реакцию). Перевод знаменитой книги Петра Вандича (стоящей в одном ряду с работами на эту же тему О. Ха- леского,2 Ю. Сюча,3 Л. Вульфа4 и др.), впервые увидевшей свет в 1992 г., призван сыграть особую роль в развитии дискурсов наци- ональной идентичности Украины как европейской идентичности. Вандич стремился ответить на принципиальные и наиболее актуальные вопросы истории региона. Какое место он занима- ет по отношению к Западной и Восточной Европе? Почему он развивался так, а не иначе? Каков вектор его развития? Каков шанс региона сблизиться с западной цивилизацией? Каковы маркеры его развития? Словом, он хотел раскрыть “проклятые проблемы”, над которыми бились поколения польских историков, пытавшихся понять, почему так легко сгинула 1 Александр Филюшкин. Рождение идентичности: “Український гуманiтарний огляд” // Логос. Журнал по философии и прагматике культуры. 2001. № 5-6. С. 178-183. 2 Oskar Halecki. Borderlands of Western Civilization:AHistory of East-Central Europe. New York, 1952. 3 Jenö Szucs. Trzy Europy. Lublin, 1995. 4 Larry Wolff. Inventing Eastern Europe: The Map of Civilization on the Mind of the Enlightenment. Stanford, 1994. Русский перевод: Ларри Вульф. Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации эпохи Просвещения. Москва, 2003. 381 Ab Imperio, 1/2008 Речь Посполитая; украинских мыслителей, искавших во мгле веков корни украинской государ- ственности; чешских гуманита- риев, размышлявших о судьбах славянства. Вандич приводит свою версию истории региона, который он обозначает как “Центрально-Вос- точная Европа”. Обосновывая его выделение как особого историко- культурного и социально-эконо- мического феномена, историк высказывает любопытную мысль, что вектор развития региона ука- зывает, каким путем в данный мо- мент идет вся Европа (С. 15). По- этому непопулярность изучения прошлого данных стран, с точки зрения Вандича, неоправданна. Их история – это своеобразный индикатор состояния континента в целом. Выделение именно “Централь- но-Восточной”, а не “Восточной” Европы Вандич обосновывает тем, что концепт Восточной Европы был порожден во многом доктри- ной “кордона”, фронтира, щита, который Польша и ее соседи ве- ками держали против агрессивной Московской Руси – Российской им- перии – СССР, защищая Запад (С. 16). Вандич считает сведение всей истории региона к роли “кордона” неправильным и пытается выде- лить составляющие истории дан- ных стран именно как отдельного, особого европейского региона. Его основополагающей чертой на протяжении столетий ученый считает трагическое несовпаде- ние для большинства населения национальности и гражданства (С. 23). Отсюда – “комплекс малых наций”, синдром национального самосознания как “осажденной крепости”, та ситуация, которую Милан Кундера охарактеризовал как “регион концентрированной истории”. Особую роль играл также фактор немецкого и еврей- ского влияния (С. 25). Собственно говоря, жизнь региона – это жизнь наций. Древней национальной истории европейского значения у региона нет, потому что он не был включен в орбиту влияния Великого Рима (С. 30). Нации же были порождены Средневековьем (С. 35). Еще одной особенностью ре- гиона было сочетание здесь ко- лонизационного процесса (тесно связанного с развитием европей- ских империй Средневековья и Нового времени) и традиционной экономики. Немецкую колониза- цию ХIII-ХIV вв. Вандич вообще называет этапной в становлении региона (С. 43, 45). Для историков маркером раз- ницы в развитии европейских земель всегда выступал город. Вандич отмечает особую роль урбанистического фактора (С. 46) и констатирует, что регионы с более развитой городской жиз- 382 Рецензии/Reviews 1596 г., ситуация далека от ста- бильности, и некоторые историки склонны обсуждать вопрос о тех же религиозных войнах в Речи Посполитой.5 То есть пути стран и народов были разнообразными, и вряд ли корректны широкие и решительные обобщения. Отличия в социальных и эко- номических моделях несомнен- ны, описать их возможно, но объяснения Вандича – почему экономика Речи Посполитой раз- вивалась отлично от германских и итальянских земель – не выходят за рамки традиционных построе- ний. Не подлежит сомнению, что в чешских, польских и литовских землях были “особый феодализм” и “особое рыцарство” (С. 33), но ведь и в Западной Европе испан- ский идальго – не немецкий барон и не английский лорд. Вандич сомневается в правиль- ности гипотезы, согласно которой экономическое развитие Запада осуществилось за счет Централь- но-Восточной Европы (С. 73-74). Он склонен считать, что, напро- тив, экономическая конъюнктура (аграрная специализация и ха- рактер торговли) в раннее Новое время принесла государствам региона значительный доход. Од- нако он был нерационально израс- ходован: на обеспечение роскош- нью (Чехия) обгоняли в развитии менее урбанизированные государ- ственные образования (Великое княжество Литовское). С ХVI в. начинается торможение урбаниза- ции (С. 80), что, по справедливому мнению Вандича, ослабило темпы социально-экономического раз- вития региона. Данные наблюдения и конста- тации, несомненно, справедливы. Однако когда Вандич начинает их объяснять, его построения не вы- глядят оригинальными. Собствен- но говоря, они сводятся к рассмо- трению трех факторов: религии, экономики и внешней агрессии. Разница в развитии стран и на- родов, попавших в орбиту влия- ния православия и католицизма, очевидна, но никто пока не смог убедительно объяснить, какие именно особенности православия и католицизма обусловили эту разницу (не считая теории “проте- стантской этики” Макса Вебера). Вандич акцентирует внимание на религиозной толерантности Речи Посполитой, которую спра- ведливо называли “государством без костров” (С. 71). Однако что объясняет данный пример? Ведь в той же Центрально-Восточной Европе соседняя Чехия была объ- ята религиозными войнами. Да и в ХVII в., после Брестской унии 5 М. В. Дмитриев. Религиозные войны в Речи Посполитой? К вопросу о послед- ствиях Брестской унии 1596 года // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2008. № 1. С. 3-22. 383 Ab Imperio, 1/2008 ной жизни богатых сословий. На Западе прибыль также тратилась на предметы роскоши, но это, по словам Вандича, “не привело к разрыву между дворянским ста- тусом и деловой активностью”. И ни пражские, ни гданьские фи- нансисты так и не достигли уровня австрийских Фуггеров (С. 78-79). Впрочем, это скорее констатация, чем объяснение. Наконец, легче всего упрек- нуть в собственной отсталости внешнего агрессора и оккупанта и куда труднее объяснить, почему агрессору удалось столь легко осуществить свои планы, почему ему не смогли сопротивляться, отчего страны Центрально-Вос- точной Европы в ХVII-ХIХ вв. оказались такими слабыми и не- жизнеспособными. Причем про- блема влияния внешнего фактора решается Вандичем достаточно избирательно. До ХV века он сводит это влияние только к гер- манской колонизации: ни турки, ни татары у него особенно не фигурируют, а что касается Руси, то ее ослабление из-за татарского ига рассматривается как сугубо положительное явление, благо- даря которому усилились позиции и расширились территориальные владения Литвы. Зато потом открывается широкий простор для критики имперского гнета – сначала со стороны Священной Римской, а потом и Российской империй. При этом такие акты, как, скажем, та же Люблинская уния 1569 г., неоднозначно оце- нивающаяся в литовской истори- ографии, рассматриваются авто- ром весьма однобоко (С. 67), без тени мысли о “недобровольном” характере присоединения Литвы к Польше. Вандич справедливо отмечает определенный парадокс: для Запа- да культурное развитие изучаемо- го региона вовсе не очевидно, во всяком случае, о нем очень мало знают. Следы влияния культуры Центрально-Восточной Европы на собственно Западную Европу слабо прослеживаются, разве что в виде неких экзотических модных увлечений. А между тем при ближайшем рассмотрении очевидно, что культура и Польши, и Венгрии, и Чехии, и Литвы, и украинских земель отнюдь не была низкоразвитой (С. 53). По- чему же для классического Запада эта культура выступает своео- бразной “фигурой умолчания”? Ответа в книге Вандича нет, хотя он важен для решения принципи- альной проблемы: способен ли За- пад рассматривать данный регион (Центрально-Восточную Европу) как самоценный исторический фе- номен, или он для Европы не бо- лее чем “колония” или “кордон”? От трактовки данной проблемы зависит наше понимание миссии североатлантической цивилиза- 384 Рецензии/Reviews Анатолий РУСНАЧЕНКО Peter Kenez, A History of the Soviet Union from the Beginning to the End (Cambridge and New York: Cambridge University Press, 2006). 352 pp. 2nd edition. Chronology, Bibliography, Index. ISBN: 0-52186437 -2 (hardback edition). Советский Союз как госу- дарственное образование и как особый социально-политический и экономический строй перестал существовать почти 17 лет назад, но количество исторической лите- ции по отношению к региону, однако Вандич обходит эту тему. К сожалению, книге присуща немалая политизированная тен- денциозность. Вандич вскользь пишет о “добровольном” при- соединении к Польше Пруссии в 1525 г. (С. 87) и Ливонии в 1561 г. (С. 93). Немецкая истори- ография оценивает эти события по-другому, но исследователь об этом не говорит. Очень компро- миссно, скажем так, оценивается национальная политика Речи Посполитой в Украине (С. 95). Совершенно непонятно, откуда же тогда взялся лозунг Хмельнит- чины “Лях, жид и собака – вера одинака”, если на подвластных Польше территориях процветала описанная Вандичем толерант- ность народов. Политизированность приводит к необъективности. Так, обличая политику Российской империи, Вандич на других страницах пи- шет, что “слава и величие Рима были основаны на рабстве, так же как в Новое время – слава и ве- личие Соединенных Штатов” (С. 86). Подобная предвзятость, на- верно, неизбежна, если исходить из миссии книги Вандича, однако подрывает доверие к труду как к научному объяснению феномена Центрально-Восточной Европы, делая его в большей степени нарративом, чем аналитикой. На страницах книги, к сожалению, нередко встречаются подобные фрагменты, в которых научное объяснение подменяется броской фразой или афоризмом. Тем не менее для украинских гуманитариев появление книги Вандича на родном языке – факт отрадный. Теперь эта работа, которую в каком-то смысле уже можно называть классической, стала гораздо доступнее для чи- тателей того самого региона, о котором писал автор и для кото- рого обретение культурно-исто- рической идентичности остается актуальной задачей. ...