Historian’s Judgement: Reflections by Istvan Deak

SUMMARY:

Редакция Ab Imperio обратилась с вопросами о взаимоотношениях профессии историка и правового суждения к почетному профессору Колумбийского университета, известному историку Габсбургской Империи и межвоенной Европы, Иштвану Деаку.

На вопрос AI о причинах запоздалой волны люстраций в странах Восточной Европы Деак отметил, что они коренятся в разочарованности многих восточноевропейцев неспособностью посткоммунистических правительств радикально улучшить качество и уровень жизни. Иштван Деак считает, что проблема с легитимностью люстраций заключается в сложности определения той исторической точки, с которой следует начать отсчет преступлений. Если за преступления коммунистического режима наказывают только тех лиц, в отношении которых четко доказан факт преступной деятельности, приведшей к человеческим жертвам, следует ли распространить эту практику и на тех, кто сотрудничал с нацистами и участвовал в истреблении евреев? Профессор Деак считает, что ситуация в поствоенной Восточной Европе радикально отличалась от нынешней посткоммунистической. К моменту распада советского блока в восточноевропейских тюрьмах было мало политических заключенных, население не испытывало массового голода и не демонстрировало единодушной ненависти к старому режиму, что и привело к серьезной паузе, предшествовавшей масштабным люстрациям. После Второй мировой войны экономика и инфраструктура были разрушены, а население единодушно не желало повторения кошмаров прошлого, что проявилось в ходе Нюрнбергского трибунала. Кроме того, поиск национальных предателей и коллаборационистов после Второй мировой войны способствовал оправданию стран и правительств, которые вовсе не являлись невинными жертвами обстоятельств. Соответственно, различия в историческом контексте не способствуют сравнению поствоенной и посткоммунистической эпох. По мнению профессора Деака, историки не были активными участниками люстраций в посткоммунистической Восточной Европе. Он считает, что вопрос о народной поддержке коммунистических режимов, являющийся важным аргументом в дискуссиях историков о легитимности этих режимов, не имеет однозначного ответа: с одной стороны, были массовые выступления против советских режимов в Восточной Европе, с другой – существовали значительные группы людей, заинтересованных в сохранении этих режимов материально и социально. Отвечая на вопрос об отношении к историкам, работавшим при коммунистических режимах, Деак подчеркнул, что следует обращать внимание на период, о котором идет речь. Если в 1950-х и в 1960-х годах труды восточноевропейских историков неизбежно были чрезвычайно идеологичными, то в 1970-х и 1980-х историки уже могли делать определенный выбор.

Профессор Деак считает, что в Восточной Европе разрыв с прошлым в 1918 году проходил более драматично, чем переход от коммунизма к капитализму и демократии после 1989 года. В первом случае распалась монархия, дуалистичная система Австро-Венгрии, возникли новые национальные государства, совершился переход от старого сословного режима к новому гражданскому и республиканскому. На этом фоне переход к капитализму в 1989 году кажется гораздо более плавным и менее драматичным. Однако, по мнению Деака, применительно к проблеме реституции все эти исторические различия не существенны. Реституция не должна подразумевать возвращения имений, заводов и прочих крупных элементов собственности. Кроме того, Деак высказывается против коллективной реституции в пользу индивидуального принципа решения этого вопроса. Рассматривая взаимоотношения англосаксонской и постсоветской восточноевропейской историографий, Деак признает воздействие первой на трансформацию восточноевропейской науки о прошлом. Однако отмечает, что зачастую англо-американская историография региона представлена выходцами из той же самой Восточной Европы. Кроме того, Деак склонен оправдывать недовольство восточноевропейских историков патернализмом западных коллег. В заключение Иштван Деак подчеркнул, что ответственность историка за высказанные политические и правовые суждения, в которых прошлое играет важную роль, должна быть личной, а не коллективной ответственностью профессиональной корпорации, зачастую просто не имеющей единого мнения по большинству противоречивых вопросов прошлого и настоящего.