Найноўшая гісторыя Беларусi по Яўген Мірановіч (review)

490 Рецензии/Reviews популярной у исследователей из СНГ.3 Тому виной и большой объем накопившихся данных, собранных не в последнюю оче- редь благодаря археологическим раскопкам, и заинтересованность зарубежных коллег, и просто рост общественного интереса к церкви и связанным с нею вопросам. Однако проблема литургической интерпретации средневековых церквей остается для русскоязыч- ной историографии в целом terra incognita, хотя и крайне заманчи- вой. Вероятно, не будет являться рискованным предположение, что, если книга Кикхефера станет до- ступной исследователям древней христианской архитектуры на постсоветском пространстве, они превратят ее в своего рода спра- вочник, даже если автор вряд ли предвидел такую, хоть и лестную, возможность в момент написания книги и, конечно же, не ставил перед собой подобной цели. 3 За это время только о церквях средне- векового Херсона (в античности на- зывавшегося “Херсонесом”) написано больше сотни статей (библиографию см. в примечаниях к обобщающим ра- ботам: Ранневизантийские сакральные постройки Херсонеса Таврического. Познань, 2004; С. Б. Сорочан Визан- тийский Херсон (вторая половина VI – первая половина Х вв.). Часть 2. Харьков, 2005. С. 680-1025). А ведь есть еще более популярные темы, связанные с христианскими храмами Киевской Руси, не говоря уже об эпохе Средне- вековья и Новом времени! Александр ГРОНСКИЙ Яўген Мiрановiч. Найноўшая гiсторыя Беларусi. Санкт- Петербург: “Невский простор”, 2003. 243 с. ISBN: 5-94716-032-3. “Сочинение” или “придумыва- ние” Белоруссии началось сравни- тельно недавно, в конце XIX – на- чале ХХ в. Причём изначально это “сочинение” имело характер не научной рефлексии, а наукообраз- ной мифологии. В 1891 г. появился “поэтический миф с названием ‘Белоруссия’”,1 – так описывает отправную точку такого “сочи- нения” белорусский философ В. Акудович. Начало ХХ в. включило в себя время конструирования и структурирования этого мифа, но процесс оказался не таким уж и лёгким. Даже сегодня авторские трактовки истории Белоруссии диаметрально противоположны.2 С возникновением в начале ХХ в. белорусского национализма и его институциализацией “сочи- нение” Белоруссии продолжилось 1 З чаго, на Вашую думку, пачалася (па- чынаецца) гісторыя Белрусі й чым яны скончыцца? // ARCHE. 2003. № 3. С. 5. 2 Например, с одной стороны: Я. И. Трещенок. История Беларуси. Моги- лёв, 2003. Ч. 1; 2005. Ч. 2. Он же. О сущностных характеристиках со- ветского общества. Могилёв, 2003, и с другой: Я. Запруднік. Беларусь на скрыжаваннях гісторыі. Мінск. 1996, Я. Найдзюк, І. Касяк. Беларусь учора і сянньня. Мінск. 1993. 491 Ab Imperio, 4/2006 на уровне уже не отдельных лиц, случайно обративших внимание на Белоруссию, а целых политиче- ских и культурных организаций, имеющих свои периодические издания и печатную продукцию. Всё, что происходило до начала ХХ в., являлось лишь идеологи- ческой базой, которая была иногда додумана, иногда неправильно проинтерпретирована, а то и полностью сконструирована. Итак, ХХ век легитимировал существование территории под названием “Белоруссия” и её на- селения под именем “белорусы”. Ранняя история края была благо- словлена как история Белоруссии именно в начале ХХ в. Хотя нужно заметить, что первой ласточкой этого было предисловие к сбор- нику стихов “Дудка белорус- ская” Матея Бурачка (псевдоним польского повстанца 1863 г. Ф. Богушевича). Двадцатое столетие смогло “состарить” белорусскую историю на десятки веков, при- чём не как историю территории, а как историю этноса белорусов и государства Белоруссия. Именно ХХ век является тем временем, с которого начался отсчёт бело- русской истории, причём как в будущее, так и в прошлое. Естественно, что ХХ в. стал достаточно привлекательным для исследователей. Истории этого периода посвящена и рецензи- руемая книга Евгения (Яўгена) Мироновича. Содержание книги вступает в конфликт с традици- онным восприятием новейшего времени, которое началось с Октябрьской революции и окон- чания Первой мировой войны. Новейшая история у Миронови- ча – это, по сути, история ХХ в. с небольшим введением, описыва- ющим события с конца XVIII в., со времени разделов Польши и вхождения белорусских земель в состав Российской империи. Современных белорусов невоз- можно осознать без отрезка вре- мени, начавшегося в 1772 г., когда произошел первый раздел Речи Посполитой и к России отошли земли восточной Белоруссии. До конца XVIII в. практически вся территория современной Бело- руссии вошла в состав Российской империи. Однако переход терри- тории в другое государство не из- менил ситуацию в регионе. Вплоть до второго в XIX в. польского восстания (1863 – 1864 гг.) среди местной элиты доминировала польская идентичность, которая была настолько мощной, что с ее влиянием предпочитали не бо- роться даже высшие российские власти.3 3 А. А. Киселев. Система государственных учреждений и чиновничество Беларуси в политике российского правительства (конец XVIII – первая половина XIX в.) / Автореферат дисс… к.и.н. Минск, 2003. С. 16. 492 Рецензии/Reviews Если местное дворянство окончательно определилось со своей самоидентификацией ещё в период существования Речи Посполитой, то простое населе- ние над этим не задумывалось. Подавляющее большинство кре- стьян (более 70%) (С. 16) было подвержено идее западнорусизма, который был создан как интел- лектуальный проект обоснования триединства русского народа. Главный идеолог западнорусизма профессор М. О. Коялович по- ставил этот концепт на научный уровень обоснования. Вряд ли логичным можно при- знать тезис Мироновича о том, что одни из первых деятелей белорус- ского национализма – братья Иван и Антон Луцкевичи – стали тако- выми по причине того, что их отец дружил с В. Дуниным-Мартин- кевичем – польским писателем, использовавшим простонародную (т.е. белорусскую) речь в своих произведениях (С. 17). Белорус- ские националисты начала ХХ в., судя по всему, не рассматривали Дунина-Мартинкевича как персо- наж белорусского национализма, т.к. они вообще отвергали наличие какой-либо белорусской идеи в произведениях шляхты XIX века.4 Однако в случае попытки “удрев- нить” белорусскую историю он вдруг оказывался белорусским писателем.5 В целом проблема зарождения белорусского национализма рас- крыта довольно поверхностно. Практически никто из исследова- телей не обращает внимания на поднятый в начале ХХ в. вопрос: откуда у белорусского национа- лизма появляются средства на ведение своей пропаганды, ведь он имел влияние на абсолютное меньшинство населения, к тому же не обладающее серьезными финансовыми сбережениями. Не задается этим вопросом и Миро- нович, хотя и пытается как-то объяснить существование бело- русского движения, указывая, что еще в 1895 г. Польская со- циалистическая партия считала возможным поддерживать любые сепаратистские движения, в том числе и белорусское (С. 17). Сами же белорусские деятели “поль- ский след” в своей деятельности отвергали,6 хотя часть революци- онных листовок периода 1905 г. была подписана двумя партиями – Польской социалистической и Белорусской социалистической.7 Пожалуй, главным маркером национальной идентичности по представлениям начала ХХ в. 4 Наша нiва. 1910. № 38. С. 8. 5 Там же. № 48. С. 1-16. 6 Наша ніва. 1910. № 50. С. 3-6. 7 Улёткі 1905 – 1907 гадоў // Цётка. Выбраныя творы. Мінск. 2001. С. 227, 228. 493 Ab Imperio, 4/2006 был именно язык. Национальное движение развивалось на бело- русском языке, чтобы доказать крестьянам, что он имеет право на существование. Вместе с тем белорусский язык легитимировал существование и белорусского национализма. Однако “плебей- ский характер белорусского со- общества стал причиной того, что общественные, а не национальные вопросы определяли его созна- ние” (C. 23). Миронович предла- гает именно это объяснение как наиболее существенное; отметим только, что вряд ли можно объяс- нить индифферентное отношение к “своему” национализму только социально-экономическими про- блемами. На наш взгляд, более важным критерием является ре- лигиозный, или религиозно-иде- ологический. Подавляющее боль- шинство белорусских национали- стов было выходцами из польской (ополяченной) шляхты, исповедо- вавшей католицизм,8 а более 80% местных крестьян исповедовали православие, воспринимали ка- толицизм как польскость и были недовольны засильем помещи- ков-католиков. Именно поэтому более серьезным объяснением неприятия белорусского национа- лизма белорусскими крестьянами следует считать религиозный фактор, который доминировал над всеми остальными. Это под- тверждает и то, что практически все адепты белорусского национа- лизма, вышедшие из крестьянской среды, концентрировались в тра- диционно католических регионах (части Виленской, Гродненской и Минской губерний).9 Также сле- дует подвергнуть сомнению тезис Мироновича о том, что их актив- ность спровоцировала “непре- кращающуюся идеологическую войну” с белорусским движением. Ведь оно не воспринималось как серьезный фактор в регионе ни русскими организациями (напри- мер, в газете “Окраины России” основная масса публикаций по национальному вопросу посвя- щена полякам и евреям), ни по- литической полицией, следившей за ситуацией в регионе,10 ни не- мецкими оккупационными вла- стями периода Первой мировой войны, видевшими в белорусском движении происки “нескольких археологов и литераторов”,11 ото8 Э. Зайкоўскі. Роля канфесійнага фактару ў нацыянальный свядомасці беларусаў // Беларусіка-Albaruthenica: Кн. 2. Мінск. 1993. С. 269; Р. Радзік. Рэлігійныя пера- думовы фарміравання беларускай мовы // Там же. С. 278. 9 Там же. 10 Обзор истории революционного движения в Белоруссии и возникновение Гро- мады // Гістарычны альманах. Гародня. 2002. Т. 6. С. 199-203. 11 Цит. по А.Г. Багдановіч. Ідэя дзяржаўнасці ў грамадска-палітычнай думцы Беларусі (1914 – сакавік 1917 г.) // Гістарычная навука і гістарычная адукацыя у Рэспубліцы Беларусь: Новыя канцэпцыі і падыходы. Мiнск, 2003. Ч. 2. С. 137. 494 Рецензии/Reviews рванных от реальности. Первая мировая война застала белорус- ский национализм без конкретной программы действий в изме- нившейся ситуации (С. 25), что лишний раз подчеркивает факт отсутствия проектов на будущее у самих лидеров движения. ПослеФевральскойреволюции национальные идеологии получи- ли возможность широкого распро- странения. Белорусское движение заговорило о независимости, но из-за своих национально-роман- тических заявлений лишилось доверия единственной реальной политической и военной силы в регионе – большевиков. В начале 1918 г. подпольно был создан орган белорусской власти. После оккупации Минска немецкими войсками он вышел из подполья. Поскольку белорусские национа- листы не имели средств, они были вынуждены искать их у оккупаци- онных властей. Однако немецкое командование совершенно не при- знавало какие-то новые “белорус- ские” границы и не церемонилось с самообъявившимся белорусским правительством. Тем не менее для борьбы с польским влиянием белорусским лидерам пришлось делать ставку на немцев, которые рассматривали Белоруссию как неотъемлемую часть России. Белорусский национализм вы- нужден был идти на сотрудниче- ство с теми, кого народная масса воспринимала как оккупантов. Призрак коллаборации стал для белорусского национализма впол- не реальным политическим про- ектом, без которого он попросту бы не выжил. В феврале 1918 г. было объ- явлено о создании Белорусской народной республики (БНР) в границах распространения бело- русских диалектов, очерченных до революции профессором Е. Ф. Карским. Он полагал, что если этнические литовцы говорили по-белорусски, то их следовало относить к белорусам, подчерки- вая, что его как исследователя ин- тересует ареал распространения диалектов, а не расселения наро- дов и народностей.12 В марте 1918 г. правительство БНР объявило о независимости республики. Обе акции были обычными деклара- циями, поскольку объявление о создании государства уже подраз- умевает, что оно независимо. Для того чтобы заявить о себе перед германским правитель- ством, некоторые представители белорусского национализма от- правили кайзеру телеграмму с благодарностью за освобождение от большевиков. Ответа на теле- грамму не последовало, но она внесла раскол в ряды национа12 Е. Ф. Карский. Белорусы. Минск. 2006. С. 34. 495 Ab Imperio, 4/2006 листов, часть из них отказалась благодарить классовых врагов. Все попытки найти союзников на осколках Российской империи оказались провальными, т.к. но- вые республики претендовали не только на свою территорию, но и на территории соседей, что, есте- ственно, вызывало непризнание их территориальных прав. Европа также не рассматривала Белорус- сию как отдельное государство, белорусский национализм был выгоден только по одной причине – он являлся противником боль- шевизма, служил своеобразным буфером. Но на белорусские тер- ритории претендовали и поляки, намного более эффективно стро- ящие свою государственность, поэтому предпочтение автомати- чески отдавалось именно им как более способным создать кордон против большевизма. 1 января 1919 г. было объ- явлено о создании Советской Социалистической Республики Белоруссия (ССРБ), которая об- разовывалась в границах все той же лингвистической карты Кар- ского, т.е. с претензией на чужую территорию. Однако поскольку белорусские большевики подчи- нялись решениям вышестоящих партийных инстанций, они были вынуждены удовлетвориться той территорией, которую им предложил Сталин. Миронович утверждает, что Советская Бело- руссия создавалась в пику БНР, и этот шаг являлся демонстрацией интернационализма, права наций на самоопределение, он также был призван минимизировать влияние белорусского национа- лизма за рубежом (С. 40). Однако если учитывать, что белорусский национализм был непопулярен у населения, а вся внешнеполитиче- ская деятельность БНР оказалась непрофессиональной, то вряд ли можно говорить о том, что большевики боялись антисовет- ской деятельности белорусских националистов. Скорее, больше- вики в то время были попросту подвержены революционному романтизму и поддерживали то, что до революции игнорирова- лось. Большевики объявили об утере силы действия актов БНР, тем самым косвенно признав ее претензии. Но это признавали большевики белорусских секций ВКП(б), т.е. именно те большеви- ки, для которых существование несоветской Белоруссии было актуальной проблемой. В первой половине 1919 г. Белоруссию оккупировали по- ляки, которые претендовали на нее как на свою территорию. Тем не менее белорусская прес- са благодарила Пилсудского за освобождение от большевиков (С. 43). Так белорусский нацио- нализм еще раз показал, что он рассчитывает удержаться только 496 Рецензии/Reviews с чужой помощью. В состоянии полного кризиса белорусы шли на контакт со своими идейными противниками. Коллаборационизм белорус- ской элиты проявился и в образо- вании контролируемой из Польши Срединной Литвы с центром в Вильно. На эту территорию пре- тендовали одновременно поляки, литовцы и белорусы. Конфликт произошел между поляками и литовцами, у белорусов попросту не было сил вмешаться. Однако белорусские националисты В. Ивановский и Б. Тарашкевич за- няли высокие посты в польской администрации. В свою очередь националисты, группирующиеся вокруг В. Ластовского, искали поддержки в новой литовской столице, Каунасе. Литве были переданы небольшие белорусские военные формирования, а сам Ла- стовский обещал влиять на исход референдума в Срединной Литве (если он состоится) в пользу ли- товского правительства. Таким образом, он обещал выступать за передачу Литве города, который белорусские националисты счи- тали исконно своим (С. 60). В целом белорусский нацио- нализм периода крушения России достаточно быстро смог убедить- ся в своей полной недееспособ- ности. Белорусская идея могла развиваться только при поддержке заинтересованных лиц сосед- них государств. Перманентный финансовый кризис толкал его сторонников на сотрудничество с любыми государственными объединениями, которые теорети- чески могли допустить существо- вание белорусского государства. Однако ставок на белорусский национализм не делалось, и его эксплуатировали лишь как по- литического попутчика для под- держания собственных интересов. Национальные лидеры посте- пенно склонялись к поддержке советской власти, т.к. белорусский национализм стоял на левых по- зициях, и к тому же в самой БССР началась белорусизация. Белорус- ские исследователи оценивают ее как однозначно позитивное явле- ние, которое было остановлено Сталиным в 1930-е годы. Однако следует признать: именно Ста- лин заявил, что белорусы имеют собственный язык и культуру, после чего белорусизация и стала возможна. Миронович восприни- мает ее как процесс постепенного национального возрождения, ко- торый начал тормозиться в конце 1920-х гг. из Москвы (С. 63-66). Впрочем, он, как и большинство белорусских исследователей, не обращает внимания на то, была ли белорусизация популярна в массах и вообще хотели ли ее сами белорусы. Если обратиться к документам, то можно сделать вывод, что далеко не всегда она 497 Ab Imperio, 4/2006 встречала поддержку местного населения. Зачастую к ней отно- сились не просто индифферентно, но и враждебно. К сожалению, пока не существует исследований, позволяющих установить, на- сколько широко эта враждебность распространялась. Так, в некото- рых регионах БССР к введению белорусского языка враждебно от- носилось более 80% населения.13 Для достижения целей власти использовали административный ресурс: иногда в мягкой форме, путём пропаганды, иногда при- меняя принуждение. Западная часть Белоруссии оказалась в составе Польского государства. Многие белорусские исследователи независимо от политических и идеологических предпочтений при анализе поло- жения белорусов во второй Речи Посполитой делают однозначные выводы, общая суть которых сво- дится к тому, что белорусское на- селение имело самое бесправное положение и подвергалось перма- нентному ополячиванию. Укажем лишь, что вывод об угнетении белорусов представляется доста- точно обоснованным. Польские власти действительно поддержи- вали белорусское национальное движение в период Российской империи, когда любая оппозиция, даже словесно покушавшаяся на целостность триединого русского народа, была выгодна польским националистам. Однако после образования независимого поль- ского государства белорусская идентификация стала угрожать целостности Польши. Вряд ли процесс идентификации себя как белорусов можно было бы резко остановить, поскольку суще- ствовала БССР, непосредственно граничащая с Польшей, откуда на восточные польские террито- рии не только распространялась пропаганда, но и переправлялись диверсионные отряды. Поль- ские власти старались создать монолитность населения путем навязывания польской идентич- ности, но крестьяне в своей мас- се отвергали ее. А чтобы как-то определить себя как “не поляка”, белорусская идентичность подхо- дила наиболее удачно, т.к. самые сильные антипольские настро- ения генерировались именно в среде белорусских националистов (в вышедшей из-под российского контроля Польше существование русских национальных объедине- ний было вообще малореальным). Белорусские же группировки были немногочисленны и слабы. Польское правительство по- степенно разбавляло местное население приезжавшими из других районов страны поляка13 Беларусізацыя 1920-я гады: Дакументы і матэрыялы. Мінск. 2001. С. 214. 498 Рецензии/Reviews ми, которые являлись не только представителями титульной на- ции, но и источником кадров для местной администрации. Однако этот процесс не изменил облик региона (С. 82), т.к. он проводился на перспективу и был механизмом последовательного, неторопли- вого ополячивания. Нужно заме- тить, что польская элита периода позднего Средневековья и раннего Нового времени уже имела подоб- ный опыт ополячивания: Великое княжество Литовское начиная с XIV в. медленно, но неуклонно перенимало сначала внешние атрибуты польскости, а потом и польское самосознание. Белорусское население, с его антипольскими настроениями, естественно, поддерживало деяте- лей белорусского национализма. Однако вряд ли поддержку бело- русских лозунгов крестьянами стоит списывать только на наци- ональное сознание; скорее всего, привлекательность белорусских националистов была в их уме- ренных, но все же антипольских высказываниях. Об этом же свиде- тельствует и большое количество белорусских крестьян в составе пролетарской, по сути, Коммуни- стической партии Западной Бело- руссии. Ее популярность, по мне- нию Мироновича, основывалась не на программных установках, а на социальных и политических лозунгах (С. 98). Скорее всего, популярность остальных бело- русских группировок обосновы- валась примерно тем же. Существование БССР пред- ставляло для польского прави- тельства определенную угрозу целостности территории, но вряд ли белорусская составляющая в этой угрозе серьезно оценивалась и польским, и советским прави- тельствами. Во всяком случае, мы не располагаем свидетельствами того, что с постепенным сворачи- ванием белорусизации и развер- тыванием политики репрессий, направленной против деятелей советского белорусского нацио- нализма, отношение белорусского населения Западной Белоруссии к СССР изменилось в худшую сторону. Вхождение Западной Белорус- сии в состав БССР положительно расценивается исследователями, представляющими все политиче- ские и идеологические спектры белорусской исторической на- уки. В советской историографии воссоединение описывалось как реализация чаяний белорусского народа, который с радостью встре- тил советские войска. Миронович же подчеркивает, что население встретило Красную армию “с некоторой настороженностью и безразличием” (C. 108), а нескры- ваемую радость от изменившейся ситуации выразило большинство белорусских политиков – от на- 499 Ab Imperio, 4/2006 ционалистов до коммунистов (С. 107). На вновь присоединенной территории разворачивалась де- ятельность советского государ- ственного и партийного аппарата. Поведение местного, особенно белорусского населения не всег- да соответствовало требованиям к сотрудникам госорганов, по- этому местные кадры не могли претендовать на серьезную роль в структуре новой администрации. Именно из-за нехватки кадров в Западную Белоруссию стали при- бывать специалисты из РСФСР, этим было положено начало ре- альной русификации региона. Советская власть не преследова- ла определенной национальной политики в подборе кадров для Западной Белоруссии. Судя по всему, Западную Бе- лоруссию правительство вос- принимало как территорию, за- стрявшую на уровне развития 1920-х гг., поскольку ее не стали сразу же подтягивать до уровня Восточной. Так, с учетом ошибок ускоренной коллективизации в Западной Белоруссии она про- водилась медленнее. Подобным же образом большая часть запад- нобелорусских школ оказалась белорусскоязычной, в то время как в Восточной Белоруссии большинство детей обучалось в русскоязычных школах. Но ру- сификация образования началась быстро, т.к. большинство учеб- ников было на русском языке (С. 117-118). Кроме того, уже к концу 1940 г. практически вся печать вы- ходила на русском языке (С. 119). Причем каких-то возмущений на- селения по этому поводу не было зафиксировано, что показывает достаточно индифферентное от- ношение белорусской массы к белорусизации. Наверное, един- ственным аспектом политики, который новая власть попыталась реализовать как можно быстрее, оказались репрессии. Судя по всему, советское руководство беспокоила “буржуазно-кулац- кая прослойка”, которая в случае конфликта с Германией могла бы стать источником коллабораци- онизма. Массовые репрессии по социальному признаку начались сразу и не прекращались до на- чала Второй мировой войны. Именно она и вскрыла латентные проблемы советской власти, су- ществовавшие на западе Совет- ского Союза. БССР с первого дня войны оказалась зоной боевых дей- ствий. Миронович избегает ис- пользования термина “Великая Отечественная”, заменяя его другим – “советско-немецкая война” (C. 124). Такая терми- нология появилась в эмигрант- ской историографии как попытка оправдать деятельность белорус- ского национализма, который эту 500 Рецензии/Reviews эмиграцию и пополнил. Если при- знавать войну “Отечественной”, тогда нужно принять и тезис, что белорусы были патриотами тота- литарного советского государства, что с точки зрения белорусского национализма является неприем- лемым, т.к. по их логике белорусы должны были бороться за свою независимость против всех. Миронович не упоминает о советском патриотизме белорус- ского населения, но утверждает, что белорусы не имели групповой мотивации для сотрудничества с немцами (С. 133), местное на- селение не изъявило желания идти на службу к оккупантам, поэтому немцы были вынуждены опереться на белорусскую эми- грацию.14 Немецкие заявления о спасении белорусского народа “из-под советского ярма” не вызы- вали каких-либо эмоций в массах. Кроме того, немцы уже с первых недель войны вели себя не как освободители, а как захватчики. Сопротивление оккупантам было серьезным уже в первые месяцы войны, что подтверждает первая карательная операция против пар- тизан, начавшаяся 19 июля и про- должавшаяся до 31 августа 1941 года.15 Правда, пострадали от нее не партизаны, а в основном мир- ные жители. Советские репрес- сии, в первую очередь, касались элиты, а немецкие – конкретно каждого (С. 134), поэтому отноше- ние к немцам было намного более негативным. Искренними союз- никами немецкой оккупационной администрации стали лица, не раз менявшие своих покровителей. Например, лидером белорусско- го движения стал Р. Островский, который прошел классический путь националиста – сначала со- трудничал с большевиками, потом с поляками и, наконец, с немцами. Немцы в 1942 г. не обнаружили особого “белорусского самосозна- ния” (С. 140), несмотря на почти двадцатилетнюю белорусизацию, и, естественно, не делали никаких ставок на белорусов. Миронович отказывает бело- русам в чувстве советского патри- отизма, заявляя, что местные шли в отряды только из желания ото- мстить немцам за личные обиды или боясь их репрессий. Неболь- шая часть белорусов была втянута в профашистские организации, в том числе и военизированные. Эти организации оказались небо- еспособными и часто переходили на сторону партизан. По данным, которые использо- вали советские историки, парти14 А. В. Беляев. Местная вспомогательная администрация в системе немецко-фа- шистского оккупационного режима в Беларуси (1941-1944 гг.) / Автореферат дисс... к.и.н. Минск, 2005. С. 10. 15 Нарысы гісторыі Беларусі. Мінск. 1995. Ч. 2. С. 520. 501 Ab Imperio, 4/2006 заны контролировали около 60% территории БССР в 1943 г.,16 по данным же Мироновича – только около 20% (С. 150). Впрочем, на той же странице Миронович утверждает, что “в большей ча- сти оккупированной республики немецкая власть удерживалась только в городах”. Учитывая то, что города в Белоруссии занима- ли все-таки не 80% территории, цифра 20%, вероятно, слишком за- нижена. Антинемецкое движение было намного сильнее, чем его хочет представить Миронович. Таким образом, белорусский на- ционализм в очередной раз встал не на ту сторону, и все, “что могло повлиять на идею белорусской независимости, было скомпро- метировано сотрудничеством с противником” (C. 159). Советский послевоенный пе- риод в Белоруссии вплоть до конца 1980-х гг. протекал в обще- союзном контексте. Борьба за увеличение экономических по- казателей, расширение затрат на культурное развитие (естествен- но, рассматривавшегося сквозь призму идеологии), постепенное повышение уровня благосостоя- ния граждан и медленное нарас- тание системного кризиса – все это часть истории всех союзных республик. Однако Белоруссия обладала рядом особенностей, к которым можно отнести, напри- мер, остатки белорусизации и последующую русификацию. После окончания боевых дей- ствий на территории БССР нача- ло восстанавливаться народное хозяйство. Поскольку большин- ство специалистов из местного населения находилось или в эвакуации, или на фронте, для восстановления направлялись специалисты из других респу- блик. Это помогло не только достаточно быстро восстановить разрушенную инфраструктуру, но и привлечь в БССР огромное количество высококлассных спе- циалистов, которые были преиму- щественно русскоговорящими и не обладали никакими при- знаками носителя национальной идеи. Для того чтобы удержать специалистов, власти Белоруссии были вынуждены допускать все большее проникновение русского языка в каждодневную жизнь. Разумеется, приехавшая элита (“прыхаднi з Расеi”, по замеча- нию Мироновича) передавала свой опыт местному населению тоже на русском языке. Таким образом, общегосударственный язык стал доминировать над бе- лорусским, а если учитывать, что белорусизация до войны не дала таких успехов, которые хотели бы видеть белорусские руководите16 Там же. С. 290. 502 Рецензии/Reviews ли, то логично сделать вывод о достаточно быстром окончании этого процесса. Нехватка школь- ных учителей также восполнялась ресурсами из РСФСР (С. 177), и естественно, что вузы вынуждены были перейти с белорусского язы- ка на русский. Кроме того, после войны были основаны новые вузы в западных регионах БССР – Бре- сте и Гродно. Поскольку своих специалистов не было, их состав комплектовали из представите- лей других союзных республик. Постепенно власти Белоруссии уменьшали количество печатной продукции на белорусском язы- ке (С. 175-176), поскольку она становилась все менее и менее востребованной. К тому же, бело- русская литература так и не явила миру когорту ярких прозаиков и поэтов (С. 197). Миронович, критикуя разви- тие тяжелой промышленности на территории БССР, заявляет, что “промышленные инвестиции… и вид продукции не вытекали из по- требностей страны [sic!] и ее жи- телей. Большинство инвестиций финансировалось центральным бюджетом с расчетом на потреб- ности советской империи” (C. 184). В данном случае Миронович рассматривает БССР не как часть Советского Союза, а как самодо- статочное государственное обра- зование, что вряд ли представля- ется логичным исходя из реалий послевоенного СССР. Проблема представления БССР как некой автономной от других союзных республик территории достаточно часто встречается в современной белоруской историографии. Со- ветский Союз отходит на второй план, и все явления, характерные для СССР в целом (послевоенное восстановление, ХХ съезд КПСС, перестройка и др.), рассматрива- ются так, как будто кроме БССР они нигде не происходили. Мож- но предположить, что такая по- становка вопроса происходит из желания вычленить Белоруссию из общесоюзного контекста, под- черкнуть ее особенность и тем самым подвести мысль о вполне логичном получении независимо- сти в конце 1991 г. Тем не менее, сам Миронович подчеркивает, что население БССР воспринимало республику как часть Советского Союза и мыслило общесоветски- ми категориями (С. 197). Постоян- ное выделение административной территории и фрагментарный показ связей с остальной страной в современном представлении за- крепляют образ независимости, прошедший через всю историю (по крайней мере, через историю ХХ века). Последняя часть книги по- священа периоду независимости. Данный период сложно анализи- ровать, поскольку он продолжает- ся, и замечания автора могут рас- 503 Ab Imperio, 4/2006 цениваться не только как выводы из анализа конкретной ситуации, но и как политически окрашенные декларации. Миронович критику- ет политику нынешних властей, находя в ней антинациональные элементы. Однако он не замечает того, что, как и в начале ХХ в., для белорусского населения наиболее актуальными являются не нацио- нальные, а социальные лозунги. Это смог понять А. Лукашенко и, видимо, до сих пор не понимают оппозиционные политики. Очередная неудача белорус- ского национализма, представ- ленного оппозиционными груп- пировками, вынуждает его искать поддержки не внутри республики, а за ее пределами, призывая на помощь международные орга- низации и т.п. Иностранные кон- такты очень удачно критикуются властями, что может подтолкнуть рядовых граждан Белоруссии к выводу о коллаборационистской природе белорусского нацио- нализма. Видимо, белорусское националистическое движение, в который раз пытаясь добиться власти, совершает одну и ту же ошибку. В целом книга Мироновича – достаточно добротное и профес- сиональное исследование, хотя то, что касается истории развития белорусского национального дви- жения, можно подвергать критике или поставить под сомнение. Преувеличение значения белорус- ского национализма в структуре ценностей белорусов, видимо, является “системной ошибкой” современной белорусской истори- ографии. На самом деле история белорусского национального дви- жения, равно как и история Бело- руссии, рассматриваемая сквозь призму национализма, становится актуальной в периоды появления перспектив у нынешнего поко- ления националистов или у лиц, ищущих свою идентичность. Максим КИРЧАНОВ Caroline Milow, Die Ukrainische Frage 1917–1923 im Spannungsfeld der europäischen Diplomatie (Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 2002) (=Veroffentlichungen des Osteuropa -Instituts München. Reihe: Geschichte; Bd. 68). 572 S. ISBN: 3-447-04482-9. Стереотипное представление постсоветских историков о том, что центрами украинских иссле- дований являются университеты и институции США и Канады, имеет некоторые серьезные осно- вания. Действительно, на фоне их активности результаты работы ис- ...