Скопцы и Царство Небесное: Скопческий путь к искуплению по Лора Энгельштайн by Анастасия Золотова (review)

389 Ab Imperio, 2/2006 В целом, модель, созданная Стэйплзом, увлеченным и талант- ливым исследователем, внутренне логична, ярка и убедительна. По-настоящему захватывает тема борьбы поселенцев с жесткими условиями засушливой, каприз- ной, непредсказуемой степи. Остается порадоваться факту появления книги, знакомящей англоязычную читательскую ау- диторию с ключевым периодом в истории Южной Украины; пери- одом, во многом определившим современную историю края. Анастасия ЗОЛОТОВА Лора Энгельштайн. Скопцы и Царство Небесное: Скопческий путь к искуплению / Авториз. пер. с английского В. Михайли- на, при участии Е. Филипповой и Е. Левинтовой. Москва: Новое литературное обозрение, 2002 (= Серия Historia Rossica). 336 с., ил. ISBN: 5-86793-178-1. Монография “Скопцы и Цар- ство Небесное” написана в жанре научного романа, что сделало ее на редкость сложной книгой для оценки: она почти беспо- мощна как научная монография и замечательна как наполовину художественное, наполовину до- кументальное произведение. Автор этой работы, Лора Эн- гельштайн – профессор исто- рии Йельского университета, за спиной которой остались такие именитые университеты, как Стэнфорд и Принстон. В фокус исследовательских интересов Эн- гельштайн всегда попадала исто- рия сексуальности и религии в позднеимперской России. Основ- ным ее трудом стала книга “Клю- чи счастья: сексуальность и по- иски обновления в России начала ХХ века”, увидевшая свет в 1992 году. Через семь лет Энгельштайн опубликовала книгу “Castration and the Heavenly Kingdom” (пере- веденную в 2002 году на русский язык под названием “Скопцы и Царство Небесное”), представля- ющую собой мини-исследование феномена скопчества, на который она натолкнулась в период работы над предыдущей книгой. Энгельштайн характеризует скопцов как одну из самых эк- зотических групп в истории сек- суальности и называет их совре- менными вариантами амазонок и египетских скопцов. Скопческие объединения фигурируют в книге как “община”, “религиозное дви- жение”, “секта”, однако точного определения перечисленных по- нятий читателю этой книги об- 390 Рецензии/Reviews наружить не удастся. Авторский подход предполагает беллетри- зованное описание будоражащих воображение подробностей и принципиальный отказ от на- учной обоснованности выбора предмета и объекта исследования. Возможно, такой подход оправдан тем, что самого автора прежде всего заинтересовали практики и мотивация “асексуальных людей, которые отказались производить потомство” (С. 9). Теоретические же изыскания по поводу того, как можно определить скопческие сообщества, не внося термино- логической и соответственно те- оретической путаницы, остались в этой книге в стороне. Предмет исследования в кни- ге Энгельштайн, в отличие от объекта, и вовсе оказывается неопределимым. Он все время ускользает из читательского поля зрения и к тому же постоянно меняется. О заявленном автором в начале монографии намерении описать специфику сексуально- сти скопцов забывается уже во введении. В нем автор повествует об отношениях, сложившихся в переписке между одним из по- следних скопцов Никифором Ла- тышевым и большевиком Влади- миром Бонч-Бруевичем. Здесь же Энгельштайн пробует поставить перед читателем очень интерес- ную загадку, ради которой стоит читать всю книгу, а именно: что общего было между закаленным большевиком и самоуничижаю- щимся скопцом? В первой главе новым предметом становится вопрос о возникновении скопче- ства и способах сосуществования “архаического с современностью” внутри скопческой “общины” (С. 17). Но уже во второй главе книги читателю становится понятно: о генезисе скопчества, значени- ях ритуального оскопления и культурных практиках скопцов автором сказано все, что он мог сказать. Все последующие че- тыре главы посвящены не чему иному, как дискурсивным битвам вокруг скопцов и анализу репре- зентаций скопчества различными группами в разные исторические периоды. Принципиальное нежелание автора остановиться на чем- нибудь одном приводит к тому, что в тексте намечается гораздо больше задач, чем имеется воз- можностей и материала для их решения. Почти каждая часть той или иной главы несет в себе новый интересный сюжет, имеющий от- даленное отношение к развитию действия в предыдущей части. Та- кая непоследовательность создает впечатление, что воображение автора рождает новые идеи и до- гадки каждую минуту, в то время как времени на их развитие и опи- сание требуется гораздо больше. Дилемму – оставаться в россий- 391 Ab Imperio, 2/2006 Энгельштайн интересует, кто и как в российском обществе вы- сказывался на “неудобоваримые” темы, и самое главное – какова была награда тем, кто высказы- вался, какова была их мотивация. В связи с описанием дискурса о скопцах одна из самых блестящих находок автора – использование в книге образа зеркала. С помо- щью этого образа Энгельштайн показывает, как через множе- ство отражений выстраивается скопческая идентичность извне и изнутри. Порой игра с этим об- разом становится утомительной. Увлеченность автора можно объ- яснить тем, что инструментами, которыми привык пользоваться ученый, являются понятия из теории и истории сексуальности, и лакановское зеркало, видимо, здесь не на последнем месте. Остановимся на том, каким образом автор выстраивает опи- сание своего исследования с помощью образа зеркала. Оно является основной темой скопче- ской идентичности. А способом репрезентации скопческой иден- тичности выступает зеркальность, или отраженность. Проблемой для скопческого сообщества было со- вмещение двух противоречивых задач – укрыться от посторонних глаз и в то же самое время ввиду “опасности”невидимостидлявла- стей (С. 82) хоть как-то репрезен- тировать себя. Отражение было ских архивах на неопределенное время или забыть про скопцов – Энгельштайн разрешила, выбрав свободную, почти романическую форму для описания своего ис- следования. Одним из примеров упражнений в изящном искусстве литератора может послужить ис- пользование в книге союза “и”. Так, наиболее распространенный в заголовках глав и частей данный соединительный союз убеждает, что это не просто стилистиче- ский прием, который состоит в объединении понятий, близких семантически (“мифы и тайны”, “пределы и предательства”, “были и небылицы”, “свет и тени”, “об- новление и перерождение”). Ос- новная функция таких соединений состоит в уклонении от точного определения того объекта, ко- торый Энгельштайн описывает на данный момент: чем больше названий дается описываемому феномену, тем многозначитель- ней и объемней он становится. Разбираться же в связях между значениями читателю приходится самому. По моему мнению, наиболее привлекательным в книге Энгель- штайн является описание того, как изменялось восприятие скопцов по мере смены политических режимов. Анализ публичного дискурса об “интересных” во- просах удался автору особенно хорошо потому, что больше всего 392 Рецензии/Reviews необходимо и скопцам, и властям (С. 83). Идея зеркальности в книге прочитывается на многих уровнях текста. Во-первых, материально эта идея выражается в использо- вании скопцами приема двойных портретов на фотографиях, что, с одной стороны, позволяло им избежать прямого изображения самих себя, с другой стороны, символизировало связь с общиной и традицией. Во-вторых, полицей- ские доносы и этнографические описания служили своеобраз- ными перископами, с помощью которых чиновники составляли себе представление о скопцах. Так, Энгельштайн остроумно и детально показывает, как внешнее сходство религиозных ритуалов иудеев (обрезание) и скопцов (ка- страция) провоцировало первых русских этнографов Владимира Даля и Николая Надеждина на написание чудовищных отчетов о сектантском заговоре против по- литического режима. В-третьих, изображение самих себя “хотя бы и в кривом зеркале” (С. 184) было необходимостью для самих скопцов, что и послужило причи- ной возникновения письменных самоосвидетельствований. И, в-четвертых, зеркальным являет- ся еще и способ существования скопческих общин, который Эн- гельштайн охарактеризовала как раздвоенность поведенческих установок скопцов (религиозный экстремизм и внешний конфор- мизм) (С. 127). Энгельштайн реконструирова- ла и принцип мышления властей о скопцах, который так же оказался зеркальным: религиозные убежде- ния скопцов должны отражаться на их социальном поведении. На- чиная со времен Николая I, когда стала проводиться последователь- ная работа по различению сект, отказ скопцов от продолжения рода и отсутствие сексуального желания подвергались наказанию и влекли за собой лишение свобо- ды или ссылки в Сибирь. В ран- ний советский период принцип остался тем же, но выводы дела- лись совершенно противополож- ные. Так, большевики считали, что секты благодаря внутренней сплоченности, сознанию неспра- ведливости и опыту в защите своей неортодоксальной веры яв- ляются “прогрессивным элемен- том”, способным к политической мобилизации (С. 193). Однако риторические связи между верой и действиями, усматриваемые властями, не реализовывались в повседневности. Несмотря на прямую политизацию скопцов в риторике докладов николаев- ского периода и упрямые намеки первых революционеров на поли- тический потенциал, скопческие сообщества всегда оставались равнодушными к большой по- литике. Образно говоря, скопцы 393 Ab Imperio, 2/2006 отрезали себя от политического “тела”, не желая ввязываться в дела земные. Оставшиеся критические за- мечания к монографии касаются тех вопросов, которые эта книга пробуждает у читателя. Так в центре внимания автора оказыва- ется “история общины скопцов” (С. 9). Однако та община, кото- рую описывает Энгельштайн, является собой хрестоматийный пример воображаемого самим же автором сообщества. Жизненный мир, который отражен в письмах и литературных повествованиях “интеллектуалов”-скопцов, став- ших главными героями книги Энгельштайн, вряд ли схож с жиз- ненными мирами многочислен- ных членов закрытых скопческих “семейных гнезд” (С. 123). Конеч- но, делать выводы на основании таких источников можно, но толь- ко условно: “скопческий” язык лукав и иносказателен, язык же интеллигентов от скопцов сильно подвергся влиянию современных нарративов. Впрочем, надо отдать должное автору: Энгельштайн предупреждает своих читателей, что других, более аутентичных, источников, кроме скопческого фольклора, не существует. Таким образом, на протяжении всего исследования гетерогенность “общины” подразумевается, но не постулируется. В связи с этим рождаются вопросы: сколько и по какому основанию можно вы- делить скопческих общин, каким образом они были вписаны в рос- сийский религиозный ландшафт на протяжении своей трехсотлет- ней истории существования? Ряд других вопросов касается гендерных аспектов исследования Энгельштайн. Сексуальность скопцов, несмотря на первона- чальное намерение автора рас- сказать о ней, так и остается не- описанной. Так, интересно было бы понять, что делало скопцов скопцами, если учесть, что об- ряд оскопления, как показывает автор, не был обязательным для всех. Энгельштайн видит скопцов как асексуальных людей, для ко- торых акт кастрации полностью уничтожал различия между по- лами. Однако автор не учитывает, что отказ от секса и воспроизвод- ства потомства – один из самых ярких и не самых редких в наше время видов сексуальности. Скоп- цы становились специфичной группой именно вследствие того, что полный отказ от плотских желаний делал их сексуальность политическим предметом, по крайней мере, в глазах других. Дискуссии о связи политическо- го и сексуальности, сектантства и революционности ведутся на страницах других книг до сих пор. Но Энгельштайн обходит эти бесспорно интересные подводные камни, которые другим иссле- 394 Рецензии/Reviews дователям могли бы показаться сундуками с золотом. Итак, о чем же все-таки на- писана эта книга? О скопцах. Давать более развернутый ответ на этот вопрос так же странно, как странно говорить о том, о чем говорят все художественные произведения: любое прочтение и любая интерпретация будет иметь под собой основание опыта и пристрастий каждого читателя. Вопрос, для кого она написана, позволяет почувствовать более твердую почву под ногами. Для специалистов эта книга станет лишним поводом развить крити- ческие способности, обосновать необходимость собственных ис- следований и расширить би- блиографический список. Не специалистам и интеллектуалам, на которых рассчитана эта книга, будет гораздо приятнее находить материал для своих умопострое- ний, чем довольствоваться чужи- ми ответами. Таким читателям, заинтересовавшимся предметом книги Энгельштайн, можно было бы порекомендовать продолжить свое личное исследование книга- ми Александра Панченко “Хри- стовщина и скопчество: фольклор и традиционная культура русских мистических сект” и Александра Эткинда “Хлыст”.1 Тем более что Эткинд, Панченко и Энгель- штайн подвергли свои труды взаимному рецензированию, и каждый остался при своей точке зрения о том, что нужно писать о скопцах и их царстве.2 1 А. Панченко. Христовщина и скопчество: Фольклор и традиционная культура русских мистических сект. Москва, 2002; А. Эткинд. Хлыст: Секты, литература и революция. Москва, 1998. 2 См. напр.: Laura Engelstein. Review: Aleksandr Etkind. Khlyst: Sekty, literatura i revoliutsiia // Slavic Review. 1999. Vol. 58. No. 2. P. 482; Alexander Etkind. Russian Sects Still Seem Obscure // Kritika. 2001. Vol. 2. No. 1. Pp. 165-181; А. Панченко. Христовщина и скопчество. C. 371, 374-376 и пр. Мария КРИСАНЬ Joshua D. Zimmerman, Poles, Jews, and the Politics of Nationality : The Bund and the Polish Socialist Party in Late Tsarist Russia, 1892 – 1914 (Madison, WI: University of Wisconsin Press, 2004). 360 pp. ISBN: 0-299-19460-4. В основу книги Джошуа Цим- мермана, посвященной взаимо- ...