The Struggle for Modernity: Nationalism, Futurism, and Fascism by Emilio Gentile (review)

457 Ab Imperio, 4/2005 это случилось в англоязычных странах. Так, например, в США вышло уже второе издание книги. Переведена она и на немецкий язык. Игорь МАРТЫНЮК Emilio Gentile, The Struggle for Modernity: Nationalism, Futurism, and Fascism (Westport, CT, and London: Praeger Publishers, 2003). xix+201 pp. Index. ISBN: 0-27597692 -0. После ознакомления с со- держанием одной из последних работ Эмилио Джентиле внима- тельный читатель, обладающий способностью к навигации в оке- ане новейшей литературы, посвя- щенной фашизму, может, по всей видимости, сделать тот же вывод, что и автор данной рецензии: книга “Битва за современность” не является веховой ни для ита- льянской, ни для международной историографии фашизма. Перед нами, скорее, своеобразный ком- пендиум, сборник трудов “клас- сика”, профессора Римского уни- верситета, преимущественно уже известных публике, читающей редактируемый самим Джентиле Journal of Contemporary History. Вероятно, размещение под одной обложкой статей разных лет при- звано сформировать у читателя представление о целостности авторской концепции и подходов к традиционным проблемам, на- ходящимся в фокусе внимания “fascism studies”. Примечательна, правда, не- сколько запоздалая реакция за- падной издательской индустрии на признание вклада Джентиле в изучение фашизма: его труды переводятся с итальянского толь- ко во второй половине 1990-х гг.1 Впрочем, объяснение этому можно найти между строк в пре- дисловии к книге, написанном ав- торитетным историком фашизма Стейнли Пейном (Stanley Payne). “Ревизионизм”, проповедуемый Джентиле, более концептуален, чем взгляды его учителя – мэтра итальянского ревизионистского 1 Успешный дебют Джентиле состоялся в Италии в 1975 г. после выхода монографии о генезисе идеологии фашизма; западная аудитория была знакома с его работами в Journal of Contemporary History, однако академическая “конвертация” его трудов состоялась лишь в 1996 г., после перевода на английский язык монографии “Са- крализация политики” (Emilio Gentile. The Sacralization of Politics in Fascist Italy. Cambridge, Mass., 1996; оригинальное издание: Il culto de Littorio: La sacralizzatione della politica nell’Italia fascista. Roma, 1993). 458 Рецензии/Reviews “замкнутой” итальянской разно- видности ревизионизма4 и связан- ной с ним деликатной проблемы “политики идентичности”: не признавая существование полно- ценной итальянской тоталитарной модели в 1920-1940 гг. и дистан- цируя ее от нацистской немецкой, историцист Джентиле указывает на уязвимость хрупкой модели ли- беральной демократии, связанную с комплексом несостоявшегося “национального государства” (the nation-state), предстающим в случае итальянского фашизма в облике интегральной имперской идеологии, или “светской ре- лигии”. Насколько европейские интеграционные процессы апро- приировали этот комплекс наци- ональной памяти или обострили его после длительного периода “забывания” – вопрос, напрямую относящийся, по мнению Дженти- ле, к актуализации проблематики книги.5 течения Ренцо де Феличе (Renzo de Felice), создателя “скандаль- ной” многотомной биографии Муссолини и убежденного оп- понента историков-марксистов и теоретиков тоталитаризма в 1970-80-х годах.2 Интересно, что Пейн вынужден полемизировать не столько с итальянскими кол- легами по цеху, сколько со своими западными коллегами, усматрива- ющими в джентилевском ревизи- онизме скрытую реабилитацию фашизма.3 Он практически ничего не упоминает о рецепции работ Джентиле в самой Италии, где доминирующее в историографии марксистское влияние постепенно утрачивает значение, а элементы культуры антифашизма, типичной для послевоенного политическо- го мышления итальянских элит, размываются в новой риторике приобретающих огромную по- пулярность правых сил. На этом фоне высвечивается парадокс 2 Вклад де Феличе в историографию фашизма неоценим, это признают даже его оппоненты. Более подробно об эволюции истории фашизма как исследователь- ской перспективы и разрушении марксистской парадигмы фашизма после выхода работ де Феличе см. в обзорной статье: Borden Painter. Renzo de Felice and the Historiography of Italian Fascism // American Historical Review. 1990. Vol. 95. Pp. 391-405. 3 Упрек совершенно некорректен: Джентиле, например, публично выступил против призванного “очеловечить” фигуру дуче открытия музея Муссолини в римском парке “Вилла Торлония” в марте 2002 года. В академической среде его голос тогда оказался одиноким. 4 Стоит обратить внимание на справочный аппарат статей Джентиле: как правило, он цитирует работы итальянских коллег, англосаксонская историография практи- чески не фигурирует в сносках. 5 К сожалению, послесловие сводит эту проблему к борьбе неких обобщенных неофашистской, антикоммунистической и либеральной идеологий (Pp. 184-186). 459 Ab Imperio, 4/2005 Отметим, что “Битва за совре- менность” существенно уступает своему итальянскому аналогу, изданному годом ранее.6 Англоя- зычное издание, по всей видимо- сти, было призвано подвести итог “культурологического поворота” в изучении фашизма, наметившем- ся в работах Джентиле в начале 1990-х гг.,7 когда внимание мно- гих исследователей было пере- ключено с обсуждения сущности режима и политических идеалов фашизма на специфику мифов, символического языка и манеры их коллективной репрезентации.8 Подбор статей в сборнике дей- ствительно создает целостное представление о концепции Джен- тиле, однако кажется несколько устарелым, несмотря на то, что некоторые из статей, написанных в конце 1980-х гг., были перера- ботаны автором. Монография же охватывает ключевые проблемы на ином рефлективном уровне, подстраивая их под дискуссию о ревизии концепции тоталита- ризма, хотя в структурном и со- держательном отношении книги очень схожи. Что подразумевает под фа- шизмом Джентиле, читателю предлагается уяснить в кратком введении к сборнику: “…фашизм рассматривается как проявление политического модернизма и но- вая трансформация итальянского национализма” (Р. 2). Собственно на четкости дефиниции Джентиле не фокусируется, поскольку его интересует не возможность “обоб6 См. его монографию: Emilio Gentile. Fascismo: storia e interpretazione. Roma, 2002. 7 Об исходном пункте в исследованиях Джентиле дает представление его про- граммная статья: Emilio Gentile. Fascism in Italian Historiography: In Search of an Individual Historical Identity // Journal of Contemporary History. 1986. Vol. 21. No. 2. Pp. 179-208. 8 Отметим для сравнения, что сходный этап прошла и историография нацизма в конце 1970-х гг. в рамках подхода обсуждения концепции “эстетизации производ- ства”, предложенной Энсоном Рабинбахом. В западной историографии в 1990-х гг. культурные штудии никогда не порождали описательные метамодели и являлись, скорее, сегментом социальной истории нацизма. См.: Alan Steinweis. Art, Ideology & Economics in Nazi Germany: The Reich Chambers of Music, Theater, and the Visual Arts. Chapel Hill, 1993; Jonathan Petropoulos. The Faustian Bargain: The Art World in Nazi Germany. Oxford, 2000; Paul B. Jaskot. The Architecture of Oppression: The SS, Forced Labor and the Nazi Monumental Building Economy. London, 2000. Исключение, пожалуй, составляет противоречивая работа Эндрю Хьюитта, см.: Andrew Hewitt. Fascist Modernism:Aesthetics, Politics, and theAvant-garde. Stanford, 1993. В немецкой же историографии то, о чем писал Джентиле в 1990-х гг. в Италии, было озвучено еще в 1971 г. в работе малоизвестного историка-ревизиониста Клауса Вондунга: Klaus Vondung. Magie und Manipulation: Ideologischer Kult und politische Religion des Nationalsozialismus. Göttingen, 1971. Вероятно, Джентиле не знаком с этой работой своего “предшественника”. 460 Рецензии/Reviews щенной” типологии фашизма, т.е. “generic fascism”, а историческая специфика явления, которое как бы разлагается на субдефиниции, разобраться в коих читателю не- легко.9 Поясняя, что “политиче- ский модернизм” включает в себя идеологии и политические движе- ния, порожденные модернизацией и одновременно призванные со- владать с вызовами эпохи модер- ности (“vortex of modernity”), Джентиле ассоциирует этот мета- конструкт с идеологемами и куль- турными мифами, рождающимися в процессе конфронтации нацио- нализма и модерности,10 конкрет- нее – в процессе превращения “ли- берального национализма” эпохи Рисорджименто в “радикальный” (1914-1920-е гг.), а затем и “то- талитарный” (1930-е гг.). “Не- смотря на то, что фашизм был связан с разными проявлениями национализма, и, прежде всего, – напрямую с модерновым национа- лизмом, – пишет Джентиле, – он представлял собой все-таки новое идеологическое течение, истоки которого лежали в соединении мифа национальной революции и опыта, вынесенного из войны. Отличительной особенностью его был тоталитаризм, собственная идентификация с нацией, мили- таризация нации-государства, сакрализация политики, при- влечение интеллектуалов, и то, что я бы мог назвать программой ‘антропологической революции’, нацеленной на возрождение ‘ита- льянского характера’ и создание новой итальянской расы” (Р. 7). В следующих главах этот тезис успешно развивается: в девяти эссе Джентиле обращается к ин- теллектуальной истории, антропо- логии, истории внешней политики режима Муссолини, фокусируясь на ключевых моментах (модерно- вая сущность фашизма, харизма лидера, националистические 9 В монографии этот вопрос централен, поэтому Джентиле приводит расширенное определение: “Фашизм – это политический феномен, националистический и рево- люционный, антилиберальный и антимарксистский, организованный в действенную партию, руководствующуюся тоталитарной концепцией политики и государства. Эта идеология активизма основывается на мистицизме… и используется в качестве светской религии, постулирующей абсолютный примат нации. Нация же понимает- ся как органически целое, однородное в этническом отношении сообщество, пред- ставляющее собой иерархию в виде корпоративного государства, с воинственной политикой силы и завоевания, ставящей целью создание нового порядка и новой цивилизации” (Emilio Gentile. Fascismo: storia e interpretazione. P. x). 10 О том, как немецкие интеллектуалы реагировали на вызовы эпохи модерна, писал Джеффри Херф: Jeffrey Herf. Reactionary Modernism: Technology, Culture, and Politics in Weimar and the Third Reich. Cambridge, 1984. По концептуальности именно эту работу можно поставить наравне с рецензируемой работой Джентиле. 461 Ab Imperio, 4/2005 мифологии и культы, этатизм), определяющих дебаты об интер- претации фашизма, о которых, впрочем, в книге нет ни слова. Упомянем только о ключевых ар- гументах в некоторых эссе. В одной из первых глав, “Кон- фликтующие типы модернизма: La Voce против футуристов”, Джентиле прорисовывает черты интеллектуального климата в Италии накануне Первой мировой войны. Едва ли его интересуют поиск “начал” фашистской иде- ологии в каком-то определенном интеллектуальном течении или ее эволюция вплоть до завоевания идеологической гегемонии (кста- ти, и по сей день типичная логи- ка работ западных историков). Внимание Джентиле привлекает отражение восприятия модерна в националистической ритори- ке нескольких доминирующих культурных групп авангардистов: футуристов и модерновых публи- цистов, использовавших журнал La Voce как политическую три- буну. Иными словами, Джентиле улавливает другое измерение по- литического, проникая в культур- ную лабораторию политического активизма, пишет о непредрешен- ности итога конкуренции про- ектов обновления Италии, или, по сути, проектов культурной революции (палингенезиса), об- лекавшейся внешне в религиоз- ные гуманистические формы, но националистической и светской по содержанию (“civic humanism and the faith of a secular religion” P. 22). В центральном эссе, “По- корение модерна: от модерново- го национализма до фашизма”, Джентиле демонстрирует, каким образом на основе футуристкой идеологической “матрицы” кон- струируется синтетическая фило- софия фашизма, каким образом националистические сантименты и эстетические концепты футу- ристов, например, “тотальная революция”, “новый итальянец”, “религия нации”, оказались инте- грированы в новой синтетической формуле фашизма, утверждавшей примат коллективного в фор- ме тоталитарного государства, трансформирующего все сферы жизнедеятельности общества и индивидуума. Эстетизация по- литики имеет, как считает Джен- тиле, более глубокое измерение в сакрализации политического, т.е. в процессе институализации фашистской cекулярной религии (“civic religion”): возникновении культа, клира (его функции вы- полняли squadristi), ритуалов, календарного цикла и литургии фашизма, сосредоточенных не только на обожествляемом ли- дере, но и на новом сообществе, организованном в государство- нацию. “Посредством мифов, ритуалов и символов фашизм контролировал иррациональное 462 Рецензии/Reviews в человеке и массах, направляя их энергию в тоталитарное го- сударственные структуры для сплочения нации и увеличения ее мощи” (P. 82). Следуя логике Джентиле, читатель замечает, что культ государства как сакрального института общества и культ его лидера (дуче) были самозамкнуты и телеологичны, выражая главную цель фашизма, которую он так и не достиг – тотальный рели- гиозный цивизм, поглощающий человека материально и духовно. Задача исследователя сводится тогда к нюансированию функци- ональных механизмов диалектики мифа нации-государства и его по- литической материализации, что, собственно, и делает Джентиле в главах, посвященных фашист- скому видению массовой поли- тики, рассматривая итальянский фашистский этатизм одновре- менно как способ примирения “классового” и “национального” и защитный рефлекс нации от конфликтов, порожденных мо- дернизацией. “Централизация мифа государства четко отличала фашистский тоталитаризм от на- цистского и коммунистического”, связанныхсинструментализацией государства в политике расового превосходства или бесклассового общества, – пишет он (Р. 86). Последнее эссе в книге по- священо рецепции американизма, американского отклика на вызовы модернизма в итальянской поли- тической культуре второй поло- вины 1930-х годов. В восприятии американского типа модерниза- ции итальянцы, как утверждает Джентиле, переосмысливали об- раз собственного национального модерна, отношение к которому было амбивалентным, как и от- ношение к ценностям “новой” американской технократической цивилизации. Однако в целом, отмечает он, “тест” оказался по- ложительным: “Мифическое ис- пользование традиции в фашизме, свойственное модерновой полити- ке, обращенной к массам, не осно- вывалось на пессимизме и вздохах о потерянном прошлом… Фашизм видел себя частью современности, выражением динамизма и уско- ренного, воинственного ритма жизни. В собственном восприятии он являлся авангардным полити- ческим движением, смотревшим в будущее” (Рр. 175-176). Приме- чательно, что Джентиле исполь- зовал именно классический аме- риканский “нормообразующий” тип как индикатор “вменяемости” фашистского варианта модерниз- ма, сочетающего имперский миф Romanita и футуристский миф о новой цивилизации, оставив за скобками возможность сравнения с родственным ему немецким вариантом (парадоксально, что итальянские ревизионисты отста- ивают тезис об иррациональной 463 Ab Imperio, 4/2005 “невменяемости” нацизма в тех- нологически более продвинутой, чем аграрная Италия, Германии). Закрепляя таким образом право итальянского “нормообразова- ния” в дискуссиях о сущности фашизма как типичного явления (“generic fascism”), Джентиле вынужден говорить о “недоразви- том”, “незавершенном” итальян- ском тоталитаризме. Это отмеже- вание свидетельствует о некоей исчерпанности культурологиче- ского тезиса в историографии, разъедаемого, в конечном счете, изоляционизмом национального модернизационного нарратива, изобретающего политически корректную теорию “множествен- ности тоталитаризмов”.11 Вероят- но, поэтому “fascism studies” как исследовательское направление вновь возвращается к ревизии фашизма как политической аль- тернативы либеральной модели, особенно на волне реабилитации идей критика либерального лега- лизма Карла Шмитта и полемики о новых рубежах в исследованиях (фашизм нельзя “ужимать” ста- тичными рамками минимизиро- ванной программной идеологии, особенностями стиля, мифологии, методов индоктринации и моби- лизации и т.п.).12 В свете уже имеющегося пред- ставления о культурном простран- стве, в котором оперирует фашизм и которое он “форматирует”, оправданным кажется переход к изучению его политического словаря и динамики как политиче- ской системы. Роль культуролога и антрополога нельзя считать сы- гранной, тем более что остается большое поле для работы компа- ративистов и огромный материал для синтеза. Труды Джентиле – необходимый вводный класси- ческий минимум, без которого немыслимы дискуссии в любой научной аудитории. Отечествен- ная аудитория, увы, пока лишена возможности вступить в такие дебаты, не имея ни одного пере- вода его монографических работ.13 11 В уже упомянутой монографии “Фашизм: история и интерпретация” итальянский вариант назван “харизматической диктатурой цезаристского типа”. См.: Emilio Gentile. Fascismo: storia e interpretazione. Р. 170. 12 См. например: John McCormick. Carl Schmitt’s Critique of Liberalism: Against Politics as Technology. Cambridge, 1997; Chantal Mouffe (Ed.). The Challenge of Carl Schmitt. London, 1999; Jan-Werner Muller.ADangerous Mind: Carl Schmitt in Post-war European Thought. New Haven, 2003. Дебаты о сущности политического послания фашизма продолжил Роджер Итвелл (Roger Eatwell. Fascism: A History. London, 1996), во многом ему вторит компаративный синтез-нарратив, созданный Робертом Пакстоном (Robert Paxton. The Anatomy of Fascism. London, 2004). 13 Возможно, последней теоретической работе Джентиле повезет больше и ею заинтересуются переводчики: Emilio Gentile. Politics as Religion. Princeton, 2006. ...