In lieu of an abstract, here is a brief excerpt of the content:

572 Рецензии/Reviews the USSR and so serves to emphasize the enduring influence of views of empire in Russian literature. Any of these successors to the imperial sublime would make excellent subjects for complementary studies to Ram’s book. In presenting a wider view of relations between political authority and literature, rather than merely a survey of a succession of individual political events and interventions in various writers’ lives, Ram draws attention to features common to what are customarily regarded as different periods of Russian literature. That the last of these is the Pushkin era means that this study provides an interesting opening for those wishing to know more of the preceding literary tradition; but its greatest achievement is surely the way in which detailed aspects of individual poems, particular political events and citations from both the texts being discussed and from previous critics’ views of them all take their place in the wider debate about the nature of Russia’s empire, its effect on poetics and responses to this. This book can thus be recommended to anyone with an interest in the individual authors it deals with, as well as to those concerned with the more general questions it addresses. Максим КИРЧАНОВ МирославШкандрій.Вобіймах імперії. Російська і українська літератури новітньої доби. Київ: “Факт”, 2004. 496 с. ISBN: 9668408 -45-4. В своей недавней моногра- фии “Сталинская империя па- мяти: российско-украинские отношения в советском истори- ческом воображении” С. Екель- чик указал на необходимость изучения украино-российских литературных контактов в рам- ках исследования феноменов национализма и имперской па- мяти.1 В этом контексте он ссы- лается, в частности, на работу ка- надского историка М. Шкандрия “Россия и Украина. Литература и дискурс империи от времени Наполеона до постколониаль- ной эпохи”.2 В отличие от Екельчика, Шкандрий – фигура, менее из- вестная отечественным иссле- дователям имперской истории. Будучи специалистом-культу- рологом, он является профессо- ром и главой факультета немец- ких и славянских исследований Университета Манитобы. Ему принадлежит ряд работ по исто1 S. Yekelchyk. Stalin’s Empire of Memory. Russian-Ukrainian Relations in the Soviet Historical Imagination. Toronto, 2004. 2 M. Shkandrij. Russia and Ukraine. Literature and the Discourse of Empire from Napoleonic to Postcolonial Times. Montreal, 2002. 573 Ab Imperio, 3/2005 рии украинской литературы и искусства,3 в частности книга “Модернисты, марксисты и на- ция: украинская литературная дискуссия 1920-х годов”.4 Под его редакцией вышел в свет англоязычный сборник трудов “Мыкола Хвылёвый. Куль- турный ренессанс в Украине. Памфлеты” (1986). В 2004 году на украинский язык была пере- ведена одна из последних его работ, изданная на английском языке в 2002 году. Украинский вариант книги – претендующее на фундамен- тальность пятисотстраничное издание, посвященное про- блемам истории украино-рос- сийских отношений. В работе комплексно рассматриваются одновременно несколько взаи- мосвязанных тем: формирова- ние национального дискурса, конструирование украинской национальной идентичности в контексте имперской истории, а также реакция на эти процессы в русской литературе. Интересен и методологический подход ав- тора: Шкандрий пытается взгля- нуть на украино-российские культурные отношения сквозь призму постоколониальных теорий, что, кстати, отмечается и украинскими рецензентами.5 Украинские образы в рус- ской литературе начали активно продуцироваться вскоре после инкорпорации украинских тер- риторий в состав Российской империи. Шкандрий счита- ет, что дискурс восприятия Украины в России изначально формировался как имперский, а российские писатели констру- ировали образ Украины с по- мощью национально окрашен- ных нарративов. Согласно его концепции, Украину и Россию отличало в культурной сфере своеобразное “анархическое приграничье” Украины, где во многом условно пролегали границы между польской и рос- сийской культурами (С. 28-31). Здесь Шкандрий неоднократно подчеркивает, что русские писа- тели и мыслители боялись куль- турного отдаления украинцев от русских, поскольку видели в нем опасность для единства империи – “распад российско- украинской связи всегда угро- жал имперской идентичности самой России” (С. 34-37). 3 M. Shkandrij. Literary Politics and Literary Debates in Ukraine, 1971-1981 // B. Krawchenko (Ed.). Ukraine after Shelest. Edmonton, 1983. Pp. 55-72. 4 M. Shkandrij. Modernists, Marxists and the Nation: The Ukrainian Literary Discussion during the 1920s. Edmonton, 1992. 5 В. Агеєва. Передмова // М. Шкандрій. В обіймах імперії. С. 5. 574 Рецензии/Reviews Анализируя восприятие Украины в российской лите- ратуре первой половины XIX столетия, автор книги пред- полагает, что знаменитая кон- цепция народности 1830-х гг. предшествовала появлению но- вой литературы, которая имела отчетливо имперский характер, проявлявшийся в восприятии Украины как части России, а не как “чужой” территории. Это, по мнению Шкандрия, послужило основой для конструирования новой общности – “органиче- ской российской нации”, в со- ставе которой нерусские народы являлись неотъемлемой частью империи. Шкандрий, впрочем, не упоминает о важных особен- ностях имперского этнополи- тического проекта и не пишет о том, насколько статус жителей Украины, низведенной до ста- туса Малороссии (С. 37-39), отличался в империи от статуса “инородцев”. Избегая подобных вопросов, автор уводит мысль в плоскость иной проблемы. Так, упоминая о связи приграничных дискурсов с идентичностью, он высказывает мысль о том, что завоевание Кавказа укрепило имперский характер литературы (посредством интеграции нерус- ских образов в русские), основы которого были заложены при формировании образа Украины. В данном случае Шкандрий раз- вивает уже известное утверж- дение С. Лэйтон о характерной для российской литературы “мифологии империализма”.6 Он не утруждает себя лингви- стическим анализом творчества писателей, а рассматривает его скорее как обычный историк национализма. Так, говоря об истоках националистических мотивов в произведениях М. Лермонтова, автор книги указы- вает на соприкосновение поэта с имперской политикой при- соединения новых территорий на Кавказе. В литературных работах Лермонтова Тамань, по словам Шкандрия, олицетворяет колонизированную Украину, своеобразную границу форми- рования идентичностей. Правда, он высказывает спорное предпо- ложение об “украинском языке” героев “Тамани”, не цитируя источника (С. 85, 100-103). Процесс “открытия” Укра- ины был сложен для россий6 S. Layton. Marlinsky’s “Ammalat-Bek” and the Orientalisation of the Caucasus in Russian Literature // D. Offord (Ed.).The GoldenAge of Russian Literature and Thought: Selected Papers from the Fourth World Congress of Soviet and East European Studies, Harrogate, 1990. London and New York, 1992. Pp. 34-57; S. Layton. Russian Literature and Empire: Conquest of the Caucasus from Pushkin to Tolstoy. Cambridge, 1994. 575 Ab Imperio, 3/2005 ских авторов. Они долгое вре- мя не видели в ней регион с собственной региональной идентичностью, предпочитая мыслить о нем в имперских ка- тегориях “польской чуждости” и отсталого крестьянского, но все-таки русского края. Другой аспект процесса “открытия” Украины сводился к попыткам вписать украинскую историю в историю России: “Российская историческая литература начала XIX века, – пишет Шкандрий, – ощутила потребность втянуть Украину в рамки своего импер- ского нарратива” (С. 149). Он признается, что свой вклад в эту интеграцию внесли украинские (по происхождению и только частично по языку, – отметим, что украинский еще не стал ос- новным языком их творчества) авторы (О. Сомов, Е. Гребин- ка), пытавшиеся локализовать “украинскую историческую идентичность в границах рос- сийского имперского воображе- ния”. Культура России первой половины XIX века в связи с этим определяется Шкандри- ем как украинофильская в ее интересе к украинскому ко- лориту, который, впрочем, не перерастал в представление об Украине как о самостоятельной культурно-политической кате- гории (С. 207). В дальнейшем в книге анализируется именно эта последующая трансформация, вызывавшая такое неприятие со стороны русских писателей. Действительно, многих укра- инских авторов XIX века нель- зя определить однозначно как украинских, так как многие отличались лояльностью импе- рии. Первый в ряду писателей, чье творчество представлено в контексте антиколониально- го и антиимперского дискур- са, – Г. Квитка-Основьяненко, самосознание которого было двойственно, так как вмещало имперскую лояльность и элемен- ты формирующейся украинской идентичности. Вторая ключевая фигура в незамысловатой схеме Шкандрия – Т. Шевченко, в ми- ровоззрении которого было уже больше украинского, так как последний “отбрасывал импер- скую парадигму завоеваний и ассимиляции, утверждая вместо нее контрнарратив, который ле- гитимизировал национальную борьбу” (С. 219). Упомянут и еще один писатель – А. Свыд- ныцький. Признавая доминиро- вание социального аспекта в его романе “Люборацьки”, Шкан- дрий все же указывает, что корректнее интерпретировать его именно в рамках дискурса восприятия денационализации как трагедии. Глава, посвящен- 576 Рецензии/Reviews ная творчеству этих писателей, парадоксально интересна воз- можностью проведения парал- лелей с литературоведческими проектами на Украине совет- ского времени, например вось- митомной “Истории украинской литературы”,7 в которой были представлены все упомянутые выше “прогрессивные украин- ские писатели”. На этом фоне выводы Шкандрия показатель- ны, так как демонстрируют од- новременное существование до 1991 года двух разных модусов описания украинской идентич- ности – национально ориенти- рованного диаспорального и социально сконструированного советского.8 Если первые главы книги по- священы формированию укра- инского национального и рос- сийского имперского дискурсов в художественной литературе (начало XIX в.), то пятая – их столкновению. Во второй по- ловине XIX в. интерес к Украине в русской литературе несколько уменьшился. До 1917 г. домини- ровал “государственный дискурс гегемонии”, отождествлявший Украину с Малороссией. Анализ взглядов российских политиков начала ХХ в. на “украинский во- прос” (П. Струве, П. Милюков, В. Шульгин) очень односто- ронен и поверхностен в книге Шкандрия, предпочитающего ограничиваться указанием на их “антиукраинский национализм” (С. 260-269). Гораздо больше внимания он уделяет нацио- нальному подъему в литературе начала прошлого столетия. Если советские историки считали, что развитие украинской культуры вело к появлению соцреализма и рабочего движения, а мо- дернизм и национализм рас- сматривались как буржуазные декадентские отклонения, то Шкандрий мыслит от обратно- го: модернизм – закономерный результат национализации укра- инской культуры. Именно этому “националь- ному нарративу модерна” (С. 1 П. К. Волинський, Ю. Кобилецький, І. І. Пільгук, П. П. Хропко. Українська література. Література першой половині ХІХ століття. Київ, 1964; Історія української літератури / Під ред. А. Н. Коваленко, С. А. Крижановського, Л. Н. Новиченко, А. А. Тростянецького. Київ, 1964; Історія української літератури. Література 40-60 років ХІХ століття. / Під ред. О. Є. Засенко. Київ, 1968. Т. 3. 2 У большинства историков, принадлежащих к украинской диаспоре, заметно не- приятие советской историографии – своеобразный комплекс, не преодоленный до настоящего времени. Правда, он характерен не для всех, и зависит, вероятно, от поколения. К примеру, у Шкандрия, который родился в Великобритании и как историк сформировался на Западе, он очевиден. 577 Ab Imperio, 3/2005 380) уделено особое внимание. Анализируя модерн, Шкандрий связывает категории гендера и нации на примере творчества Л. Украинки (С. 311-315), что придает его выводам оригиналь- ность и сближает их с идеями новейшей украинской истори- ографии.9 В данном случае он работает в том же направлении, в каком предпочитают писать современные украинские ис- следователи Т. Гундорова и Я. Полищук.10 Модерновые литературные формы, по его мнению, сочетались с антико- лониальным характером укра- инской литературы начала ХХ века. Прослеживая эволюцию украинского антиколониаль- ного модерна в советском дис- курсе, Шкандрий отмечает, что украинский модернизм работал на консолидацию нации путем создания высокого искусства, которое служило “освободи- тельной динамике” (С. 318-319). Так, в 1920-е гг. советская власть фактически не контро- лировала в Украине развитие национального дискурса в куль- турной сфере. Шкандрий иллю- стрирует свое утверждение при- мером М. Хвылёвого, который максимально стремился исполь- зовать возможности украиниза- ции. Здесь, впрочем, он разви- вает идеи, высказанные в своих ранних исследовательских работах.11 Творчество писате- лей ХХ века (В. Домонтович, Е. Маланюк и В. Стус) анализи- руется сквозь призму противосто- яния украинской идентичности имперскому дискурсу, который олицетворял Советский Союз. Отметим только, что у читате- ля складывается впечатление, что Василь Стус вписывается в историю украинской литера- туры постольку, поскольку он принадлежит истории украин- ского национального движения. Интересно то, что Шкандрий, историк литературы, не уделяет особое внимание собственно литературным деталям. Стус превращается в монографии в соратника И. Дзюбы и критика П. Тычины как “поэт антико- лониальный по необходимости и постколониальный по своим стремлениям” или более того – “антиколониальный писатель на 9 Т. Гундорова. Femina Melancholica. Стать і культура в ґендерній утопії Ольги Кобилянської. Київ, 2002. 10 Я. Полищук. Міфологічний горизонт українського модернізму. Івано-Франківськ, 2002; Т. Гундорова. ПроЯвлення слова: Дискурс раннього українського модернізму. Постмодерна інтерпретація. Львів, 1997. 11 М. Shkandrij. Irony in the Work of Mykola Khvylovy // Journal of Ukrainian Studies. 1989. No. 1. Pp. 90-102. 578 Рецензии/Reviews грани перехода к постколониа- лизму” (С. 380, 394). Анализ “постколониальной перспективы” завершает кни- гу Шкандрия, хотя ссылок на дискуссии о советском коло- ниализме в его работе вообще нет.12 В представлении автора рецензируемой книги современ- ный литературный украинский дискурс постколониален уже в силу того, что в Украине в 1990-х гг. существовала тен- денция “стряхнуть наследие колониальной зависимости”. Рассматривая очень бегло про- изведения Р. Иванычука, Е. Гуцала, Ю. Андруховыча (С. 395-400), Шкандрий указы- вает на то, что они создали “примеры антиколониального творчества”. Впрочем, автор делает оговорку, указывая, что постколониальный дискурс в Украине не националистичен. В данном случае Шкандрий не говорит ничего нового, а по- вторяет мнение М. Павлышына, считавшего, что интеллектуалы постколониального общества, “скорее, меняются местами с колонизаторами, чем стремят- ся к столкновению с ними” (С. 404).13 В заключении, подводя итоги, Шкандрий отмечает, что суще- ствование империи отражалось в различных литературных жан- рах. Империя породила разные колониальные и антиколониаль- ные дискурсы в литературном (мифо)творчестве. При этом он фактически оставил на по- лях книги вопрос, к которому обратился позже в своем ис- следовании С. Екельчик. Речь идет о том, что колониальный и антиколониальный дискурсы сочетались в истории Украины, отражая как тенденции создания национальной идентичности и стремление к обретению наци- ональной государственности, так и попытки вписать лояльные настроения в общегосударствен- ный контекст существовавших политик. С точки зрения диаспораль- ной украинской историографии, Шкандрий ничего нового не ска- зал, проанализировав тексты не как национальные литератур- ные памятники, а как идеологи- ческие произведения, выражаю12 См., в частности, работы: J. Baberowski. Stalinismus als imperials Phänomens: Die islamische Regionen der Sowjetunion, 1920-1941 // S. Plaggenborg (Hg.). Stalinismus. Neue Forschungen und Konzepte. Berlin, 1998; A. Motyl. From Imperial Decay to Imperial Collapse: the Fall of the Soviet Empire in Comparative Perspective // R. L. Rudolph and D. F. Good. (Eds.). Nationalism and Empire. The Habsburg Empire and the Soviet Union. New York, 1992. 13 M. Pavlyshyn. Post-Colonial Features in Contemporary Ukrainian Culture //Australian Slavonic and Eastern European Studies. 1990. Vol. 6. No. 2. Pp. 41-55. 579 Ab Imperio, 3/2005 щие национальную идею. Даже выводы, сделанные в его работе, далеко не однозначны вслед- ствие того, что монография бази- руется почти исключительно на исследованиях англо-американ- ских историков. Библиография содержит очень мало ссылок не только на работы советских исследователей,14 но и на укра- инскую историческую классику. Шкандрий проигнорировал су- ществование многотомной исто- рии украинской литературы М. Грушевского, сославшись лишь на несколько его исторических работ. Восьмитомная история украинской литературы, издан- ная в УССР, также выпала из сферы внимания автора. Попыт- ка компенсировать отсутствие этих работ ссылками на труды западных историков украинско- го происхождения15 выглядит не очень удачной, поскольку ис- ключает из сферы исследования сюжеты, связанные с советским дискурсом национальной иден- тичности. С другой стороны, книга именно этим и интересна, ведь это – диаспоральная истори- ография в чистом виде, не отягощенная излишним цитиро- ванием историков-классиков и почти свободная от всего совет- ского. Монографию Шкандрия можно сравнить с известной работой Ореста Субтельного “Украина. История”, являвшей- ся своеобразным учебником для студентов в начале 1990-х гг. на Украине. Авторы обеих работ избегают прямого обращения к источникам и цитирования многотомных исследований (для первого это характерно в большей степени). Оба труда имеют синтетический, а под- час и обобщающий, откровенно компилятивный характер. Все же главным недостатком в книге Шкандрия является не это. В ней нет обращения к проблеме языкового компо- нента империи на литературо- ведческом уровне и языковой составляющей национальной идентичности на уровне исто- рическом, как нет и анализа политического языка (образцов риторики) либеральной импер14 Советских работ упомянуто, действительно, немного: М. Д. Бернштейн. “Ос- нова” і український літературний процес кінця 50-60-х років ХІХ століття. Київ, 1959; Хрестоматія давньоруської літератури / Під ред. О. І. Білецького. Київ, 1967; В.С. Бородін. Над текстами Шевченка. Київ, 1971; П. К. Волинський. Теоретична боротьба в українській літературі. Київ, 1959. 15 Упомянуты работы таких авторов, как Г. Грабович, С. Екельчик, Г. Костюк, Ю. Лавриненко, О. Оглоблин, М. Павлышын, О. Субтельный, Е. А. Сидоренко, Ф. Сысин, В. Петров, Д. Чижевський, Д. П. Химка, З. Когут. 580 Рецензии/Reviews ской традиции, о которой он упоминает в контексте дискус- сии об “украинском вопросе”. Заметна также некоторая хронологическая деформация: сюжеты, связанные с XIX веком, превалируют над проблемати- кой ХХ столетия. Возможно, было бы небезынтересно вклю- чить в сферу анализа проблемы, связанные с восприятием России украинскими авторами из диа- споральной среды или анализ украинской темы в творчестве советских русских писателей. Впрочем, у данной работы есть, несомненно, и положи- тельные стороны. Это отно- сится, прежде всего, к рекон- струкции Шкандрием образов Украины в творчестве русских писателей имперского периода. Книга примечательна также тем, что сталкивает читателя с необходимостью осмысления феномена русского национализ- ма. Удачна она и с точки зрения популяризации истории украин- ской литературы на Западе. Hélène PERRIN-WAGNER Российская империя в срав- нительной перспективе: Сборник статей / Под ред. А. И. Миллера. Москва: “Новое издательство”, 2004. 384 с. ISBN: 5-98379-011-0. R o s s i i s k a i a i m p e r i i a v sravnitel’noi perspektive,1 edited by Aleksei Miller, presents itself as a broad, international collaborative effort among historians anxious not only to study the specific traits of the Russian Еmpire, but also to use Russian imperial studies as a starting point for reflection on the validity of a comparative perspective applied to studies of empire. This collective work is the result of a conference entitled “History of Empires: Comparative Methods in Study and Teaching,” organized in Moscow in June 2003 by the Open Society Institute in collaboration with the Faculty of History of Central European University. It is important to situate the book in the...

pdf

Share