Abstract

SUMMARY:

Статья анализирует трансформацию Бабьего Яра (БЯ) в “место памяти”. Джефф Манкофф начинает свой анализ с ранних этапов складывания контрпамяти о БЯ, опровергавшей и корректировавшей официальный советский нарратив. В контрпамяти о БЯ советские евреи, маргинализированные в официальном советском дискурсе войны и Холокоста, обрели некую основу для поддержания свой коллективной идентичности. При этом автор обращает внимание на тот факт, что на фоне отрицания режимом права евреев на коллективный голос и репрезентацию ключевую роль в становлении контрпамяти вокруг БЯ играли представители нееврейской интеллигенции, такие как Е. Евтушенко и Д. Шостакович. В статье рассматривается созданный ими совместно с другими нееврейскими и еврейскими интеллектуалами и представителями общественности “коллективный мастер-нарратив”, представлявший собой систему текстов и ритуалов коммеморации. Он стал основой общественной (прежде всего, еврейской национальной) мобилизации вокруг памяти о БЯ в 1970–80-е гг.

С конца 1980-х гг., т.е. с концом монополии советской памяти, контрпамять о БЯ изменила свой характер. Если ранее она выражалась в унифицированном мастер-нарративе, противопоставленном официальной памяти, теперь стали формироваться множественные альтернативные версии БЯ как “места памяти” (так, среди самих евреев существуют разногласия по вопросу об адекватных формах коммеморации и репрезентации как самой трагедии БЯ, так и других эпизодов своего прошлого на этой земле). Вокруг БЯ стали создаваться новые памятники, каждый из которых выражает некую версию этого “места памяти”. Часть из них интерпретируется представителями еврейской общественности как новые попытки апроприировать еврейские страдания. Таким образом, с исчезновением оппозиции официальной и контрпамяти, БЯ стал спорным культурным символом, включенным в различные актуальные сегодня проекты идентичности.

pdf

Share