“Энциклопедия Русского Националистического Проекта”: Предисловие к Публикации

225 Ab Imperio, 3/2003 Марина МОГИЛЬНЕР “ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОГО ПРОЕКТА”: ПРЕДИСЛОВИЕ К ПУБЛИКАЦИИ* В настоящем номере Ab Imperio мы публикуем не архивный доку- мент в строгом смысле этого слова, а текст, вышедший (правда, очень незначительным тиражом) в виде отдельной брошюры в 1915 году и ставший библиографической редкостью. Авторство этого текста при- надлежит человеку, чье имя было широко известно в научном и по- литическом мире России рубежа XIX-XX вв., почти не упоминалось в советское время, а в постперестроечные десятилетия вновь вернулось на страницы журналов и исследовательских монографий. Сегодня это имя упоминается, главным образом, в связи с историей психиатрии в России и в контексте идеологического обоснования... русского наци- онализма и расизма. Мы долго думали, прежде чем остановиться на этом тексте. Те- оретически, в нашем распоряжении находилось много документов, иллюстрирующих русификаторскую политику центральных властей, специфику “национальной политики”, проводимой местной властью (как в досоветское время, так и в советский период), спонтанные про- цессы проведения этнических границ между русским и нерусским населением в полиэтнических регионах и населенных пунктах и т.п. * Публикация выполнена при поддержке гранта Gerda Henkel Stiftung 09/SR/02. 226 М. Могильнер, “Энциклопедия русского националистического проекта”... Однако каждый из этих документов иллюстрировал лишь один аспект, одну сторону того сложного и противоречивого феномена, который мы обозначили как “русский национализм”. Нам же хотелось найти до- кумент, отражающий самые разные стороны “русского национализма” как проекта, который стремился реализовать себя не только на уровне государственной власти, но и на уровне массовой политики, искал научного обоснования, средств риторической и политической репре- зентации, конкурировал с имперским проектом и с национализмами нетитульных народов империи, модернизировал себя, приспосабливаясь к требованиям текущего момента. Иначе говоря, мы искали документ, в котором бы отразился русский национализм как модерный проект в раз- витии. 56-страничная работа киевского профессора Ивана Алексеевича Сикорского (1842-1919) “Что такое нация и другие формы народной жизни?”1 показалась нам своеобразной краткой энциклопедией самых разных идеологий, “философий”, научных и околонаучных представ- лений, предрассудков и политических рекомендаций, которые в начале ХХ века входили в проект “русского национализма”. Личность автора этой “энциклопедии”, И. А. Сикорского, тоже крайне знаменательна.2 Его фамилия явно польского происхождения, 1 И. А. Сикорский. Что такое нация и другие формы этнической жизни? Киев, 1915. 56 с. 2 Иван Алексеевич Сикорский родился в 1842 году на Киевщине, в селе Антонове Сквирского уезда. Окончил Киевскую духовную семинарию, после чего сдал экстерном экзамены в Первой киевской гимназии и поступил в Университет Св. Владимира. В 1869 г. Сикорский заканчивает медицинский факультет университета и, как способный студент, остается там же для подготовки к ученому званию. В 1872 г. он защищает докторскую диссертацию “О лимфатических сосудах легких”. С целью специализации в области психических и нервных болезней он переезжает в Петербург, где работает в больницах для душевнобольных. За это время он стал опытным клиницистом, занял должность приват-доцента Медико-хирургической академии, опубликовал 17 научных работ. Его избрали членом научных обществ не только в России, но и в Бельгии и во Франции. 1 января 1885 г. Сикорский на- значается заведующим кафедрой нервных и психических болезней медицинского факультета Киевского университета. В 1886 г. он основывает журнал “Вопросы нервно-психической медицины и психологии”. Занимался экспериментальны- ми методами при изучении детской психологии. В Киеве им был организован Врачебно-педагогический институт для умственно отсталых детей, а в 1912 г. - первый в мире Институт детской психопатологии. По своим политическим убеждениям Иван Алексеевич был монархистом, поддерживал существовавший политический режим и пропагандировал идеи русского национализма и русской национальной государственности. Общественную репутацию окончательно Ab Imperio, 3/2003 227 с 1790-х гг. Сикорские числятся православными, более ранние свиде- тельства о происхождении этого семейства неизвестны. Выходец из “западной окраины”, он стал одним из самых известных русских на- ционалистов, отрицавших самостоятельное существование украинской нации. Случай Сикорского типичен в этом отношении: русские наци- оналисты с окраин империи (не всегда “русские” по происхождению) играли особую роль в русском националистическом проекте. Более того, его национализм носил компенсаторный характер: в Западном крае русский этнический компонент был явно недостаточным; украинский, а в особенности польский национализм представлял серьезную угрозу для русского национального проекта, что вызывало у русских национа- листов понятные опасения и агрессию.3 Но Сикорский в публикуемой работе выступает не просто от лица “русских людей”, он говорит как испортил после участия в “деле Бейлиса” (см. ниже). Умер И. А. Сикорский в 1919 г., похоронен на Байковом кладбище в Киеве. Его сын, Игорь Сикорский, знаменитый авиаконструктор, эмигрировал в США. Научные труды Сикорского первоначально были посвящены различным вопросам патологической анатомии, а впоследствии – клинической психиатрии и педагогике. Обычно выделяют его монографии: “О заикании” (СПб., 1889), переведена также на немецкий язык; “Черты из психологии славян” (Киев, 1895); “Эпидемические вольные смерти и смертоубийства в Терновских хуторах (близ Тирасполя). Пси- хологическое исследование” (Киев, 1897); “Алкоголизм и питейное дело” (Киев, 1897); “Об успехах медицины в деле охранения высших сторон здоровья” (Киев, 1898); “О влиянии спиртных напитков на здоровье и нравственность населения России” (Киев, 1899); “Сборник научно-литературных статей по вопросам обще- ственной психологии, воспитания и нервно-психической гигиены” (в 5 книгах. Киев, 1900); “Всеобщая психология с физиогномикой в иллюстрированном изло- жении” (Киев, 1905); “Психологические основы воспитания” (Киев, 1905). Под- робнее о И. А. Сикорском см.: А. Ткач. Рыцарь науки // Зеркало недели. 1999. № 31 (252). 7-13 августа; Сергей Выровой, Сергей Карамаш. Иван Сикорский – врач, ученый, человек // Агапит: Український історико-медичний журнал. 2001. № 13; Л. И. Дьяченко. К истории развития психиатрической науки в Украине // История украинской психиатрии: Сборник научных работ Украинского НИИ клинической и экспериментальной неврологии и психиатрии и Харьковской городской клинической психиатрической больницы № 15 (Сабуровой дачи) / Под общ. ред. И. И. Кутько и П. Т. Петрюка. Харьков, 1994. Т. 1. С. 45-48. Сикорский упоминается и в недавно вышедшем исследовании о русском национализме: Д. А. Коцюбинский. Русский национализм в начале ХХ столетия: Рождение и гибель идеологии Всероссийского национального союза. Москва, 2001. С. 78, 83, 102,117 и др. 3 См. об этом подробнее: Willard Sunderland. Russians into Iakuts? “Going Native” and Problems of Russian National Identity in the Siberian North, 1870s-1914 // Slavic Review. 1996. Vol. 55. No. 4. Pp. 806-825. 228 М. Могильнер, “Энциклопедия русского националистического проекта”... видный представитель науки, используя авторитет антропологии, эт- нографии, лингвистики для обоснования своих выводов и требований. Он не только один из создателей идеологии русского национализма, но и Эксперт, опирающийся на авторитет науки, – фигура, совершенно необходимая в рамках модернового проекта. Сикорский претендует на роль Эксперта и в силу своего социального статуса – интеллигента, образованного человека, и в силу профессионального положения – из- вестного профессора медицины, специалиста в области психиатрии и нервных заболеваний (добивающегося также признания в качестве профессионального “этнопсихолога”). Неслучайно, несмотря на значительный вклад в российскую ме- дицинскую науку, в историю Сикорский вошел прежде всего, именно как эксперт – эксперт на процессе по “делу Бейлиса”, снабдивший обвинение “научными” доказательствами ритуального характера убийства 13-летнего Андрюши Ющинского. Используя медицинскую аргументацию, профессора И. А. Сикорский и Д. П. Косоротов пы- тались доказать, что с помощью определенным образом наносимых ударов “ритуальная” кровь источалась из тела мальчика, пока он был еще жив, как якобы и предписывает еврейский ритуал изготовления пасхальной мацы. Однако сугубо профессиональный дискурс не по- зволил достичь желаемых идеологических/политических результатов: на профессиональном поле эксперту-медику Сикорскому оппонировали не менее уважаемые эксперты-медики В. М. Бехтерев, Е. В. Павлов и А. А. Кадьян. Они свидетельствовали, что удары наносились с целью убить Ющинского и обильное кровотечение началось в момент агонии, в результате множественных ранений.4 Г. М. Резник в статье “Суд над М. Бейлисом и миф о ритуальном убийстве”5 отметил, как резко из- менилась риторика Сикорского, когда профессиональные аргументы коллег оказались более убедительными (более научно обоснованны- ми) – он тут же отказался от научных аргументов и перешел на язык политических клише: ...после убийства происходит как бы наведение на ложный след, резкая агитация путем подкупа против появления таких дел в суде. Всеми мерами препятствуют свободному действию право4 См. подробно документальную публикацию: Дело Менделя Бейлиса. Материалы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства о судебном процессе 1913 г. по обвинению в ритуальном убийстве / Сост. Р. Ш. Ганелин, В. Е. Кельнер, И. В. Лукоянов; Вступ. статья Г. М. Резника. СПб., 1999. 5 Там же. С. 3-25. Ab Imperio, 3/2003 229 судия. Направляется подозрение то против родных, то против единоверцев, то против единоплеменников, а в последнее время и обвинение против Национальной партии страны.6 Публикуемый ниже текст также свидетельствует, что научный дискурс и роль Эксперта были для Сикорского не самостоятельной ценностью, а лишь инструментами в идеологической борьбе, прежде всего – в деле создания и легитимации национального проекта, и если эти инструменты не давали желаемого эффекта – в ход шли другие “ин- струменты”. Отсюда и неопределенность жанра брошюры Сикорского (которая показательна также в связи с неоднозначностью природы само- го русского “национального проекта”): что это – теоретическая работа о нации, научная публицистика, политический памфлет, практические политические рекомендации, этнопсихологический очерк, учебник для начинающего русского националиста, сборник антисемитских предрассудков?... Уже в заглавии работы, вернее, в том, как оно воспроизводится на обложке (“Что такое нация и другие формы этнической жизни?”) и на первой странице брошюры (“Что такое нация и другие формы на- родной жизни?”) присутствует та неопределенность, которая присуща в русском “национальном проекте” таким понятиям, как “этнос”, “на- род”, “нация”. Сикорский добавляет к этим терминам еще и категорию “расы” и аргументы из области физической антропологии, тем самым модернизируя дискуссию о русском национализме настолько, что она оказывается способной вместить все термины и понятия, описывавшие в начале ХХ века феномен национального как на научном языке, так и на языке толпы. В итоге, проясняя на протяжении всей брошюры суть категории “русскость”, Сикорский невольно демонстрирует ее крайнюю неопределенность и амбивалентность: “русские” у него, в зависимости от целей аргументации в той или иной части текста, выступают то как “славяне”, то как исторический итог добровольного слияния укра- инского, белорусского и великорусского элементов;7 то как вариант гражданской нации, способной включать в себя (через добровольную ассимиляцию, но с возможностью сохранения собственной религии) имперских инородцев (правда, не всех – сомнения остаются по поводу татар и совершенно отрицательно решается вопрос относительно евре6 Там же. С. 17-18. 7 При этом некорректно – выборочно и вне первоначального контекста – цитируются труды Н. Костомарова. 230 М. Могильнер, “Энциклопедия русского националистического проекта”... ев); то “русские” объявляются “арийцами” – представителями высшей (в “культурном”, т.е. интеллектуальном и этическом плане) расы. При этом русские “конструируются” так, чтобы они составили большинство населения империи. Для этого украинцев и белорусов Сикорский (с помощью антропологических, исторических, психологических и по- этических аргументов) включает в состав этого большинства8 – очень характерный прием, которым пользовались многие русские национа- листы, от либеральных государственников (напр., П. Струве) до черно- сотенцев.9 Существование же поволжских татар он просто игнорирует, ибо их присутствие в гуще русского населения разрушает схему нацио- нальной государственности, в основе которой – тезис о существовании монолитного и значительного русского ядра и инородческой периферии, способной к ассимиляции.10 30 из 56 страниц брошюры Сикорского о русском национализме посвящены евреям. Таким образом, Еврей (у Сикорского, как и у части его российских и многих западных коллег, антисемитизм не религи- озный и не “биологический”, а “объективно-научный”) выступает как органическая часть русского национального проекта, как необходимый “негатив”, относительно которого русский проект может сформули- ровать собственный “позитив”. Сикорский предлагает оригинальное обоснование явно чрезмерного “присутствия евреев” в работе о русском национализме: евреи, доказывает он, застряли на расовой стадии чело- веческого существования, в то время как русские, подобно большинству европейских народов, перешли на более высокую национальную ста- дию развития. Далее Сикорский выстраивает ряд бинарных оппозиций, характеризующих различия между “национальным” и “расовым”, между русскими и евреями: рационализм – идеализм; совестливость и развитость эмоциональной сферы – бесстыдство, цинизм и эмоцио- нальная примитивность; патриотизм и высшая коллективность – пре8 Отрицая существование украинской нации, Сикорский, тем не менее, позволяет себе быть южнорусским патриотом, особо подчеркивая вклад малороссов в общую “русскую культуру” и их психологическую предрасположенность к слиянию с более сильным и рациональным великорусским элементом. 9 Концепцию “большой” русской нации и историю её формирования анализирует в своей книге Алексей Миллер: А. И. Миллер. “Украинский вопрос” в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIХ века). СПб., 2000. 10 Подробнее о том, как конструировалась ментальная география европейской России как этнически русской территории, см.: Charles Steinwedel. How Bashkiria Became Part of Russia, 1773-1881 / Неопубликованный доклад на конференции. Ab Imperio, 3/2003 231 дательство, отсутствие представления об отечестве и примитивная коллективность и т.д. Органически дефективное еврейство должно само преодолеть “расовое” отставание, тогда “национально живущие” народы смогут с ним сосуществовать. Представляя столь имманентную для русского национального проекта проблемную оппозицию “еврей-русский” как оппозицию “раса-нация”, Сикорский не просто создает для себя возможность пере- кодировать все наиболее примитивные антиеврейские предрассудки и штампы (которые он целиком и полностью разделяет) в “нейтральный” и “объективный” язык научного анализа, но и переворачивает с ног на голову традиционную (славянофильскую) парадигму русской уникаль- ности и исключительности, в основе которой – противопоставление России и “Запада”. В интерпретации Сикорского русские живут жизнью цивилизованных европейцев, жизнью национальной, в то время как носители рационального “капиталистического” начала (ср. популярные в то время представления о евреях как агентах капитализма К. Маркса и особенно В. Зомбарта) – евреи – оказываются объектом ориентали- зации.11 Таким образом, Россия (государство русских) оказывается “Западом” по отношению к “инородцам”, не живущим национальной жизнью. “Исключительность” русских тоже конструируется как “за- падная”, она связана с врожденными расовыми “арийскими” каче- ствами, т.е. с расовой одаренностью, которая, по мнению Сикорского, сохраняется даже тогда, когда русские разбавляют свою кровь кровью инородческой (кроме еврейской). Даже если признать эту часть аргументации Сикорского наиболее оригинальной, в 1915 году, когда появилась его брошюра, тема органи- ческой дефективности/дегенерации некоторых “рас”, и прежде всего – “еврейской расы”, в России была далеко не нова. Приводя “научные” доказательства проявлений расового существования евреев, Сикорский перечислил все расхожие представления о еврейской “дегенерации” из современной ему газетно-журнальной публицистики. Он буквально воспроизвел тропы массового антисемитского дискурса, в чем легко убедиться. 11 Д. А. Коцюбинский в своей книге подчеркивает своеобразие расового нацио- нализма Сикорского. Тем не менее, он выводит генеалогию этого национализма из славянофильской традиции, не задаваясь вопросом о том, зачем понадобился Сикорскому и идеологически близким ему националистам из Всероссийского на- ционального союза концепт расы. См.: Д. А. Коцюбинский. Русский национализм в начале ХХ века. С. 117. 232 М. Могильнер, “Энциклопедия русского националистического проекта”... В 1913 году Вл. Жаботинский опубликовал фельетон “Обмен комплиментов. Разговор”: отчет о беседе интеллигентных людей – “русского” и “еврея” – о том, “чья раса ниже”. По драматургии этого “диалога”, вначале русский собеседник излагает “еврею” весь набор распространенных расовых предрассудков относительно еврейства, а затем “еврей”, опираясь на учебник Иловайского, приводит парал- лельные аргументы из русской истории. В итоге “еврей” одерживает риторическую победу.12 Для нас этот фельетон интересен тем, что ре- плики “русского” являются художественным конспектом развернутого анализа дефектов расовой жизни у Сикорского: – И вот мое общее впечатление: вы раса безусловно неполно- ценная. Полноценной я называю расу творческую и гармонично- разностороннюю. Вы – ни то, ни другое. У вас нет и никогда не было собственного творчества...13 – ... Зато еврейская душа неспособна ко многим восприятиям, ваша гамма ощущений крайне мала и не имеет хроматических оттенков...14 – ...и библейская этика ваша, который вы так гордитесь, какая- то сухая, расчетливая, – не-рыцарская, чтобы не сказать – просто неблагородная. Каждый параграф имеет ясную практическую санкцию... Сравните это с арийцами... !15 и т.д. Безусловно, Жаботинский – далеко не самый беспристрастный свидетель, но его предвзятость в данном случае лишь повышает ис- точниковую ценность фельетона: Жаботинский тщательно собирал реплики “русского” из русской прессы и под каждой репликой мог бы поставить сноску (в открыто полемических статьях 1910-х годов Жаботинский называет имена и ссылается на публикации своих оппо- нентов). Очевидно, что Жаботинский и Сикорский черпали вдохнове- ние в одном и том же “текстуальном пространстве”. Однако брошюра Сикорского любопытна как сознательная попытка рационализировать этот навязчивый “интерес” русского националиста к еврею, выстроить логическую систему оппозиций “раса-нация” и таким образом уйти от обвинений в примитивном антисемитизме, используя “еврейский 12 Вл. Жаботинский. Обмен комплиментов. Разговор // Вл. Жаботинский. Фельетон. СПб., 1913. С. 181-194. 13 Там же. С. 138. 14 Там же. С. 184. 15 Там же. С. 184-185. Ab Imperio, 3/2003 233 вопрос” для доказательства цивилизованности и гуманности русского национализма. Если мышление фельетонного “русского” может быть охарактери- зовано как преимущественно художественное, то риторика Сикорского, как мы уже отмечали, наукообразна. Его рассуждения о расе базируются на привлекаемых им данных физической антропологии (правда, антро- пологические данные рассматриваются “применительно к интересам русского национализма”). В отличие от большинства русских антропологов рубежа веков, Сикорский интересовался не просто изучением и описанием “расового состава” империи и эволюцией человечества как вида, но объекти- визацией неравенства народов, т.е. основаниями расовой иерархии. Видимо, этот вариант расового дискурса также требовался русскому национальному проекту для самолегитимации в условиях многона- циональной империи. Европейски образованный и начитанный, Сикорский, вполне в духе эпохи “наций и национализма”, стремился внести системное начало в “хаос” империи: “его” империя состояла из русской нации, на основе которой будет продолжаться развитие государства, и нерусского на- селения – объекта ассимиляции. Расовая антропология не случайно стала научным оправданием подобной “систематизации”. Другие науки о человеке и обществе, такие как история, этнография, государствен- ное право, филология, описывали империю как континуум, который характеризовался внутренним разнообразием и с трудом укладывался в черно-белую схему “господствующая нация – окраины”. Скажем, менее экзотическая в научном плане и близкая сердцу любого наци- оналиста этнография занималась как раз описанием различий, в том числе диалектов и культурных различий внутри “русского племени”.16 Концепция расы, напротив, позволяла пренебречь разнообразием, под- няться над многочисленными культурными и языковыми различиями внутри того, что Сикорский называл “русским народом”, и деклариро- вать его единство и отличие от всех инородцев. Раса как основа нации была гораздо убедительнее “лингвистического” или “культурного” национализма, теоретически позволявшего русифицированному и ассимилированному инородцу – например, еврею – претендовать на 16 Об этом подробнее см.: Nathaniel Knight. Constructing the Science of Nationality: Ethnography in Mid-Nineteenth Century Russia / Ph.D. dissertation; Columbia University, 1995. 234 М. Могильнер, “Энциклопедия русского националистического проекта”... членство в нации. Чтобы отсечь чуждый элемент от национального проекта, требовалась такая фундаментальная категория, как “раса”. Так что, даже если интерес Сикорского к антропологии возник в ходе его занятий психиатрией, социальной гигиеной или просто как результат его широкой научной эрудиции, его работы в области антропологии заведомо политически ангажированы. В опубликованном каталоге личной библиотеки Сикорского, которой могли пользоваться и его студенты, имеется специальный и довольно обширный раздел “Антропология”. В предисловии к каталогу Сикор- ский жаловался, что отсутствие в Киеве специальных библиотек по ин- тересующим его новейшим наукам “послужило мотивом к затратам на постепенное приобретение книг...”17 Кстати, цена каждой книги указана в отдельной графе каталога: средняя стоимость антропологического из- дания составляла от 2.50 руб. за отечественную книгу до 16.50 руб. – за иностранную (французскую или немецкую). Эта антропологическая книжная коллекция примечательна тем, что в ней нет номеров “Русского Антропологического Журнала”,18 издававшегося Антропологическим отделом Императорского Общества Любителей Естествознания, Ан- тропологии и Этнографии при Московском Университете. Сикорский в этом ведущем российском научном антропологическом журнале не публиковался, российские ученые-антропологи его труды никогда не цитировали и не относились серьезно к его работам в области изучения рас и расовой психологии. Тем не менее, в 1889 году Сикорский вместе с другими киевскими профессорами, вошел в организационный комитет, обратившийся в Совет киевского университета с прошением “Об учреждении при 17 Систематический каталог частной библиотеки, принадлежащей профессору Университета Св. Владимира Ивану Алексеевичу Сикорскому. Киев, 1895. Раздел “Антропология”. С. 33-39. 18 Первый номер Русского Антропологического Журнала (далее РАЖ) вышел в 1900 году. В предисловии к номеру секретарь Антропологического Отдела Ал. Ивановский писал, что общество давно лелеяло мечту о подобном издании, но по- требовалось 25 лет для ее осуществления. Предшественником РАЖ можно считать “Дневник Антропологического Отдела”, издававшийся в 1890-91 и 1893 гг. (вышло 3 тома, 20 выпусков). Издание РАЖ велось регулярно с 1900 до 1906 г., когда пожар в типографии привел к его приостановке. Из-за недостатка средств РАЖ не выходил в 1909 – 1912 гг. и с 1914 по 1915 гг. Возобновившись в 1916 году, РАЖ вскоре вновь прекратил свое существование и был реанимирован уже в совершенно иных условиях в 1924 г. Ab Imperio, 3/2003 235 университете Св. Владимира ученого антропологического общества”.19 Антропологические общества в то время были обычной формой ин- ституциализации новой науки в российской академической среде. В прошении киевских профессоров специально оговаривалось, что они ориентируются на пример антропологических обществ при Москов- ском и Санкт-Петербургском университетах. Целью общества являлось “изучение человека, человеческих рас вообще и преимущественно населяющих или населявших Россию в антропологическом, этногра- фическом, этнологическом и археологическом отношениях”, собирание антропологических коллекций; распространение антропологических знаний в России; сотрудничество с иногородними антропологами, ру- ководство их работой.20 Сикорский особо настаивал на эксклюзивности общества и нового антропологического знания и на необходимости про- цедуры избрания членов общества (большинство Совета университета высказалось за автоматическое включение профессоров университета в состав общества). “...Антропология представляет собой новейшую научную отрасль, и знакомство с ней составляет пока удел не многих специалистов...” – писал Сикорский в сопроводительной записке к уставным документам планировавшегося Общества.21 Несмотря на то, что характер использования Сикорским данных “новейшей научной отрасли” был вполне прогнозируемым для его начальства, создать Антропологическое общество киевским профес- сорам не разрешили: политические импликации антропологических штудий и деятельность антропологов в Петербурге, а главное, в Мо19 Государственный Архив Города Киев (ГАК). Ф. 16. Оп. 465. Д. 255. Л. 25-28; Подробнее см.: Центральный Государственный исторический Архив Украины (ЦГИАУ). Ф. 707. Оп. 262. Д. 8. 8 л. 20 ГАК. Ф. 16. Оп. 465. Д. 255. Л. 49об-57. Здесь Л. 49об-50. Ср. с Уставом Русско- го Антропологического Общества при Санкт-Петербургском Университете: “2. Общество имеет целью: а) изучение человеческих рас вообще и преимущественно населяющих или населявших Россию в антропологическом, т.е. биологическом, этнографическом и археологическом отношениях; б) собирание коллекций, отно- сящихся к антропологии; в) распространение антропологических знаний в России; г) сближение с иногородними исследователями, снабжение их инструкциями, литературными указаниями, приборами и вообще оказание всякого рода пособия”. Устав русского антропологического общества при С.-Петербургском университете // Протоколы Заседаний Русского антропологического Общества при император- ском С.-Петербургском университете за 1895/6 год / Под ред. В. Ольдерогге. СПб., 1898. С. 3-6. Здесь С. 3. 21 ЦГИАУ. Ф. 707. Оп. 262. Д. 8. Л. 2 об. 236 М. Могильнер, “Энциклопедия русского националистического проекта”... скве – центре российской антропологии, вызывали опасения у руко- водителей полиэтничного Киевского учебного округа. Эти сомнения разделяли как ректор университета Св. Владимира, так и попечитель округа: они подчеркивали, что антропология может “легко подать повод, именно в нашем крае, к сомнениям; тем более, что никто не может поручиться за состав общества, который образуется с течени- ем времени из элементов, чуждых Университету и независимых от него”.22 И это было немаловажным замечанием, поскольку, например, в рамках Антропологического Отдела Московского Общества Люби- телей Естествознания, Антропологии и Этнографии активно работали евреи-антропологи, на равных с русскими и нерусскими коллегами участвовавшие в проекте антропологического описания империи. Одна из немногих антропологических диссертаций, защищенных в России (1912 г., Московский университет; автору присвоена степень доктора медицины), была подготовлена евреем-антропологом А. Д. Элькиндом и основывалась на данных, собранных им среди польских евреев (“Евреи. Сравнительно-антропологическое исследование, преимущественно по наблюдениям над польскими евреями”).23 За это исследование Элькинд получил премию по антропологии имени Великого Князя Сергея Александровича.24 Так же был отмечен труд другого видного еврейского антрополога, Самуила Абрамовича Вай- сенберга (1912 г.).25 Но потенциальная опасность заключалась даже не столько в непо- средственном участии евреев и других инородцев в работе универ- ситетских антропологических обществ (возможно, в Киеве, не без помощи Сикорского, этого удалось бы избежать), а в самом методе физической антропологии, оперировавшем “объективными” изме22 Там же. Л. 8. 23 Информацию о защите см. в: Русский Антропологический Журнал. 1913. Кн. XXXIII-XXXIV. № 1-2. С. 205 (“Защита диссертации А. Д. Элькиндом”). Полный текст см. в “Трудах Антропологического Отдела”. Т. XXI. 24 О присуждении А. Д. Элькинду премии (15 октября 1902 г.) см. сообщение в рубрике “Известия и Заметки” //Там же. 1902. Кн. XI. № 3. С. 116-117. “Евреи” в отдельном издании см.: А. Д. Элькинд. Евреи (сравнительно-антропологическое исследование, преимущественно по наблюдениям над польскими евреями) // Известия Императорского Общества Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии. 1903. Т. CIV. 458 с. 25 Об этом см.: Русский Антропологический Журнал. 1912. Кн. XXX-XXXI. № 2-3. С. 188-189. Ab Imperio, 3/2003 237 рениями и показателями, которые сложно было сфальсифицировать, а значит, и подвести под заведомо желаемые выводы. В этой связи особый интерес представляет работа, проделанная преподавателем Московского университета антропологом А. Ивановским. Он создал первую антропологическую классификацию населения России, си- стематизировав и обобщив все накопленные на тот момент данные о расовых признаках народов Российской империи.26 Ивановский уста- новил три степени сходства каждой народности с другими (I группа – высшая степень сходства, т.е. разница в признаках не превышает одну единицу; II группа – не более двух единиц и III группа – не более трех “единиц разницы”).27 Антропологическая классификация народов Российской империи Ивановского была организована в алфавитном порядке: она начиналась с окраинных и малочисленных афганцев и через айсоров, армян, башкир, бурят, белорусов и др. постепенно под- биралась к великороссам и дальше, в алфавитном порядке – к якутам. Внутри этой классификации не было никакой иерархии, а выделение групп сходства для каждого народа создавало впечатление отсутствия “чистых” рас (кроме евреев) и полного этнического смешения. Так, великорусы разных губерний оказывались в первой степени сходства с поляками, и только во второй и третьей степени сходства с белору- сами. “Славянская группа”, которую Ивановский выделяет по преоб- ладанию в ней “представителей славянского племени”, оказывалась состоящей из великороссов, малороссов и белорусов (за исключением малороссов Киевской губ. и кубанских казаков), поляков, литовцев, зырян, казанских и касимовских татар и башкир. Примыкали к этой группе и калмыки.28 Схема Ивановского не оставляла шансов для этнического русского национализма, ибо не давала “объективных” оснований конструиро- вания русскости. Вдобавок, основываясь на сравнении расовых при- знаков, она игнорировала культурные факторы. Термин “инородец” 26 В 1913 г. Ивановский усовершенствовал свой метод и построил на его основе антропологическую классификацию всех народов земного шара. Эту работу он представил в качестве диссертации на соискание степени доктора географии (Население земного шара. Опыт антропологической классификации // Труды Антропологического Отдела. Т. XXVII.). 27 А. Ивановский. Опыт антропологической классификации населения России // РАЖ. 1903. Кн. XV-XVI. № 3-4. С. 107-165. 28 А. Ивановский. Опыт антропологической классификации населения России. С. 153. 238 М. Могильнер, “Энциклопедия русского националистического проекта”... также лишался в этом контексте своего смысла, ибо как могли, скажем, татары, отнесенные по расовым признакам к “славянской группе”, буквально восприниматься как ино-родцы? Коллеги-антропологи, особенно представители петербургских антропологических обществ, критиковали метод Ивановского как несовершенный, но все равно обращались к нему за неимением луч- шей схемы. Понятно, что Сикорский не мог бы работать с подобной схемой, прежде всего, по идеологическим соображениям: она не остав- ляла места для построений “русского большинства” (великорусский, малорусский и белорусский компоненты), расовой иерархии, теории дегенерации и проч. Очевидно, что Сикорский не столько стремился внести свой вклад в антропологию и познакомить с ней массового читателя, сколько сознательно использовал ее растущий авторитет для достижения идеологических и политических целей. Антропология в интерпретации Сикорского давала ответы на все вопросы текущей русской политики: так, в 1904 году он выпустил книжку “Характери- стика черной, желтой и белой рас в связи с вопросами русско-япон- ской войны” (Киев, 1904); в 1913 году предложил “расовое” решение “украинского вопроса” (Русские и Украинцы. Киев, 1913), а в 1914 году изложил теорию возникновения военных конфликтов в резуль- тате расовых и психических различий между народами (Современная всесветная война 1914 года /Причины и устранение их/. Киев, 1914). Расистский дискурс, представленный в его рассуждениях о русском национализме, интересен не как искаженная схема современного Сикорскому научного дискурса, а как пример модернизации дискурса массовой политики. Если следовать логике работы Сикорского, кроме сверхзадачи, за- ключающейся в модернизации и “цивилизации” идеологии русского национализма, у русского национального проекта было три приоритета:· обоснование единства большой русской нации, отрицание прав украинцев и белорусов на национальное самоопределение; отсюда вы- текает политический лозунг национального русского государства;· решение еврейского вопроса во благо всего цивилизованного человечества, представителем которого является русская нация, и во благо самих евреев, застрявших на расовой стадии развития; отсюда вытекает политика поддержки сионизма (евреи должны сами себя вы- тащить из расовой стадии на стадию национальную) и борьба с диаспор- ным национализмом и требованиями общегражданского равноправия, либо – продолжение политики ограничений и изоляции евреев; Ab Imperio, 3/2003 239· наконец, ассимиляция инородцев, которые, в большинстве своем, расположены к слиянию с “коренным населением”; отсюда вы- текает поддержка ассимиляторских мер и игнорирование культурных и политических требований “инородцев”. Насколько эта иерархия вопросов и предлагаемые Сикорским отве- ты, а также методы “научного” и политического анализа исчерпывают арсенал модерного русского национального проекта, сказать сложно. Например, в брошюре почти ничего не говорится об “органической” для русского национализма форме политического правления. В то же время отсутствие критики монархии свидетельствует о многом. Стоило бы поговорить и об агрессивном неприятии Сикорским им- перской или, как он пишет, “российской” идентичности (Сикорский настаивал, что нация – “это далеко не то, что имперская жизнь и самостоятельность отдельных народностей в воображаемой некото­ рыми Российской державе, а есть русский народ и созданное им русское государство.”). Безусловно, далеко не исчерпан нами и интертекстуальный контекст творчества Сикорского и подобных ему идеологов русского национального проекта. В этой связи наи- менее исследовано возвращение текстов Сикорского в современный российский политический контекст. Тот факт, что семь из двадцати одной статьи сборника 2002 года “Русская расовая теория” (антология отечественного расизма для нынешних националистов) принадлежат Сикорскому,29 свидетельствует о незавершенности русского нацио- нального проекта и о сохраняющейся важности для него тем, которые поднимал ещё в 1915 году Сикорский...30 29 В сборник вошли следующие работы И. А. Сикорского: “Черты из психологии славян”; “Данные из антропологии”; “Русские и Украинцы”; “Характеристика черной, желтой и белой рас в связи с вопросами русско-японской войны”; “Ан- тропологическая и психологическая генеалогия Пушкина”; “Экспертиза по делу об убийстве Андрюши Ющинского”; “Знаки вырождения”. См.: Русская расовая теория до 1917 года / Под ред. и с предисл. В. Б. Авдеева. Москва, 2002. 682 с. 30 Пересказывая во введении к сборнику положения российских расовых антро- пологов в крайне тенденциозном ключе и подавая фигуру Сикорского как идеал русского антрополога, у которого “ясность постановки задачи и доступность из- ложения сочетались с высокой гражданской позицией, чего мы почти не наблюдаем в современной науке...” (С. 17), автор предисловия, В. Б. Авдеев, отмечает вполне в духе Сикорского: “На основе всего вышеизложенного совсем не трудно сделать вывод, почему ‘многонациональная’, как нам про это ежедневно вещают демокра- тические обществоведы, Россия все же была образована именно русскими, а не 240 М. Могильнер, “Энциклопедия русского националистического проекта”... каким-либо другим племенем. Российская империя, так же как до этого Великая Русь, основана великорусским племенем, у которого в силу его наследственно об- условленных расовых признаков сам процесс и очередность зарастания черепных швов происходит по модели, свойственной ‘высшей’ расе, в то время как у ‘ино- верцев России’преобладает модель, позволяющая отнести их преимущественно к ‘низшим’расам”. (С. 24). Также в духе Сикорского Авдеев затрагивает “еврейский вопрос” (см. С. 33) и настаивает на “расовой чистоте исконного русского населе- ния” (С. 39 и др.). Сикорского Авдеев представляет как “русского гения”, “расового психолога”, чьи труды чрезвычайно актуальны сегодня (С. 45-46 и др.): “...И. А. Сикорский увязал воедино морфологическую антропологию, наследственную биологию и сравнительную психологию, доказав, что любые внешние расовые различия, в том числе и психические, всегда обусловлены различиями в строении, а они, в свою очередь, передаются из поколения в поколение....” (С. 46). Авдеев делает вывод, что “...сегодня никакая реставрация Русской государственности не может обойтись без данного научного опыта... Деяния отцов русской расовой теории должны стать достоянием самых широких слоев общественности и занять подобающие им места вечных ориентиров на пути великого движения белой расы и русского народа, в частности” (С. 53). См.: В. Б. Авдеев. Русская расовая теория до 1917 года. Предисловие // Там же. С. 5-53. Текст публикуется по экземпляру брошюры, сохранившемуся в Славянской библиотеке Хельсинского Университета. ...