Размышления о концепции “предпосылок” современной индустриализации

43 Александр ГЕРШЕНКРОН РАЗМЫШЛЕНИЯ О КОНЦЕПЦИИ “ПРЕДПОСЫЛОК” СОВРЕМЕННОЙ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ* Концепция исторических предпосылок современной индустриа- лизации представляется довольно любопытной. Прежде чем сможет начаться индустриализация, некие основные препятствия на ее пути должны быть уничтожены и определенные благоприятные для нее факторы должны быть созданы. Представляется, что эта концепция как в своем негативном, так и в позитивном аспекте подразумевает если не историческую неизбежность индустриализации, то, по крайней мере, необходимость ее протекания определенным образом, то есть через не- кие более или менее дискретные стадии. Этой концепции соответствует представление о единообразии промышленного развития в том смысле, что любая индустриализация обязательно должна основываться на одном и том же наборе предпосылок. Конечно, имеется в виду не обыденное знание конкретных вещей, которые нужны для открытия промышленного завода. Речь идет о долгосрочных исторических изменениях. * Перевод сделан по изданию:Alexander Gerschenkron. Reflections on the Concept of “Prerequisites” of Industrialization //Alexander Gerschenkron. Economic Backwardness in Historical Perspective: A Book of Essays. Cambridge MA: The Belknap Press of Harvard University Press, 1976. Впервые опубликовано в миланском журнале L’Industria, 1957. No. 2. Перевод К. Суворовой под ред. М. Могильнер. Ab Imperio, 4/2002 44 А. Гершенкрон, Размышления о концепции “предпосылок”... Очень легко отвергнуть данную концепцию с самого начала как классический пример исторического детерминизма и больше к ней не возвращаться. Однако о таком выводе стоило бы пожалеть. Безус- ловно, детерминизм, исторический или любой другой, находится за пределами научных устремлений. Вполне возможно, полное познание мира откроет нам, что каждое событие неизбежно предопределено. А может быть, и нет. Как мы можем знать, что бы мы узнали, если бы знали? При этом, однако, мы не можем подходить к исторической реальности иначе, чем отыскивая закономерности и отклонения от них, осмысливая события и цепочки событий в терминах-конструк- тах нашего разума, как схемы, как модели. Существует бесконечное множество возможных моделей, каждая из которых подвержена из- менению и может быть отвергнута. И тем не менее, пока мы мыслим на языке заданной модели, мы все являемся детерминистами в том смысле, что мы устанавливаем определенную взаимозависимость или последовательность событий и явлений, которые “неизбежны”. В этом “денатурализованном” значении любая исследовательская работа является детерминистской, имея в виду при этом, что мы осознаем собственный детерминизм в бесконечном процессе создания и раз- рушения моделей. Следовательно, может быть вполне полезно рассмотреть более подробно вопрос о предпосылках промышленного развития, какой бы жесткой ни казалась эта концепция на первый взгляд. Последу- ющие страницы будут посвящены обсуждению коннотаций данной концепции и выяснению того, насколько возможно освободить ее от догматизма и поместить в более широкие и менее строгие объясня- ющие рамки. I Несмотря на то, что концепция предпосылок, казалось бы, имеет достаточно жесткие коннотации, индивидуальные факторы, которые рассматриваются в качестве предпосылок, определены достаточно расплывчато. Довольно часто для их определения используется любо- пытная процедура: сначала рассматривается некий “идеальный тип” доиндустриальной экономики, например, средневековая экономика Западной Европы в четырнадцатом веке, и выделяется социальная структура, в рамках которой возможности для роста были достаточно ограничены. Затем, как в киноленте, внимание перемещается на совре- менную индустриальную экономику. Изменения в ландшафте просто Ab Imperio, 4/2002 45 потрясают. Инвентарь экономического прогресса огромен: большие территории, объединенные политически и экономически; законода- тельная система, обеспечивающая права личности и защиту частной собственности; запас технологических знаний; увеличение продуктив- ности сельского хозяйства, которое стало возможным благодаря отмене системы открытых полей1 и распределению общих пастбищ; наличие рабочей силы различной квалификации, а также группы предприни- мателей, имеющих желание и умение считать и внедрять инновации; наличие капитала для долгосрочного инвестирования; отсутствие цеховых ограничений; обширные и всепоглощающие рынки; и так далее в том же духе. Затем легким росчерком пера все эти основные черты современной экономики объявляются “предпосылками” промышленного развития, из чего, без сомнения, следуют достаточно удручающие выводы в отношении развития отсталых стран. Должны ли они действительно создать все эти условия до того, как начнут процесс индустриали- зации? Очевидно, что некоторые из перечисленных факторов вовсе не являются предпосылками, а, скорее, формируются в процессе промышленного развития. Более того, то что в одних исторических случаях может вполне резонно рассматриваться как предпосылка индустриализации, в других случаях естественно возникает как про- дукт индустриализации. Разделительная черта между непременным условием и результатом индустриального развития очень подвижна. Вероятно, можно выделить определенные закономерности, в соответ- ствии с которыми некий фактор оказывается на одной или на другой стороне разделительной черты. Как уже было сказано выше, допущение существования неких фундаментальных предпосылок промышленного развития предпо- лагает определенное видение этого развития, которое характеризу- ется высоким уровнем унификации и в то же время специфическими разрывами. Выберем из достаточно разнородного списка различных предпосылок одну – “наличие капитала” – и попробуем с ее помощью обсудить подробно природу, обоснованность и полезность концепции “предпосылок”. Когда доступность капитала превращается в предпосылку, она при- нимает форму “первоначального накопления капитала”. Этот концепт 1 Система неогороженных участков, превращаемых после снятия урожая в общий выгон. – Примечание переводчика. 46 А. Гершенкрон, Размышления о концепции “предпосылок”... запустил в обращение Маркс в знаменитой Главе 24 первого тома “Капитала”. В “Капитале” практическая концепция предварительного накопления Адама Смита, описывающая период организации фирмы и потому носящая краткосрочный характер, была превращена в гранди- озное историческое обобщение. Она описывала накопление капитала в течение длительных исторических периодов – возможно, нескольких веков – до того момента, когда набат индустриальной революции не призовет его на “поле битвы” за фабричное производство. Эта концепция имела большой резонанс в смысле порожденного ею количества литературы. Пожалуй, последним слабым ее эхом, в основном рассчитанным на “забаву любопытных”, можно считать рассказ Кейнса (Keynes) о награбленном богатстве Дрейка, которое стало источником и основой английских зарубежных инвестиций.2 Мы не будем здесь останавливаться ни на трактовке этой проблемы у Маркса, ни на дальнейших дискуссиях и разногласиях, в которых такую большую роль сыграла высокопарная и, увы, абсолютно неудачная по- пытка Зомбарта “разрешить загадку буржуазного богатства”.3 То, что Маркс решил так тесно увязать свою концепцию с ранним движением “огораживания” в Англии, уделил так много внимания перераспреде- лению существующего богатства и позволил себе слишком глубоко уйти в вопрос о доиндустриальном накоплении рабочей силы, значит немного. Современные исследования подвергли серьезному пересмотру некоторые эмпирические открытия Маркса, особенно его оценку “ого- раживания” в Англии шестнадцатого века. Относительная значимость 2 John M. Keynes. A Treatise on Money. London, 1930. Vol. II. Pp. 156-157. 3 Werner Sombart. Der Moderne Kapitalismus: Die vorkapitalische Wirtschaft. Bd. 1:2. Munich – Leipsig, 1928. S. 581 f. Вернер Зомбарт (Werner Sombart), (1863-1941), немецкий экономист. Преподавал в университете Бреслау с 1890 г., затем в Берлинском университете, с 1918 г. в должности профессора. Зомбарт – автор трудов “Современный капитализм” (1902), в котором высказывал идеи, аналогичные марксистским, и “Евреи и хозяйственная жизнь” (Die Juden und das Wirtschaftsleben, 1911), в котором очевидна его близость к национал-социализму. В своих трудах Зомбарт исследовал развитие общества, в частности – капиталистической “экономической системы”, существующей в рамках соответствующей “экономической эпохи”. Основу общественного развития Зомбарт видел в раскрытии многообразия человеческого духа. Среди других его трудов – “Техника и хозяйство” (1901); “Война и капитализм” (1913); “Немецкий социализм” (1934); “Мировоззрение, наука и экономика” (1938) и др. Многие труды Зомбарта переведены на русский язык. – Примечание переводчика. Ab Imperio, 4/2002 47 предполагаемых источников первоначального накопления – пиратства и войн, эксплуатации колоний, торговли, огораживаний, городской ренты, притока драгоценных металлов – не существенна для наших целей, конечно, исключая один основополагающий факт: промышлен- ные доходы не могут рассматриваться как источник первоначального накопления, ибо это отрицает саму суть концепции “предпосылок”. И это действительно является проблемой. Если на один момент мы отвлечемся от исторической перспективы чтобы рассмотреть первоначальное накопление аналитически и попро- буем представить себе модель промышленного развития, неотъемлемой частью которой является эта концепция, у нас возникнет закономерный вопрос: почему развитие должно проходить именно таким образом? По- чему длительный период накопления капитала должен предшествовать периоду быстрой индустриализации? Почему капитал в процессе его накопления не может инвестироваться в промышленные предприятия так, чтобы промышленность росла наравне с накоплением капитала? Соответственно происходившему в действительности, марксистская “первоначальность” накопления должна быть редуцирована до скром- ных размеров “предварительности” накопления Смита. Другими слова- ми, от специфически марксистского концепта ничего не остается. Если кто-либо хочет защитить его, ему придется исключить возможность постепенной индустриализации и предположить, что по той или иной причине индустриализация происходит либо как один большой взрыв, либо не происходит вовсе. Только определенная разорванность процес- са развития позволяет с достаточной ясностью различить его начало. В свете дискуссий последних лет несложно представить себе ус- ловия, которые способствуют созданию ситуации “быстрый взрыв или ничего”. Так, можно приводить технологические доводы, т.е. просчитывать минимальный капитал, необходимый для индустриа- лизации экономики, имея в виду технологически обоснованный ми- нимальный размер индивидуальной промышленной фирмы и наличие технологически необходимых вложений, которые представляют собой продукцию других компаний. Эти соображения о неделимости и вза- имодополняемости касаются сферы предложения, они представлены с особой ясностью и оригинальностью в концепции о “блоках разви- тия” Дамена (Dahmen).4 С другой стороны, или в дополнение к этому, 4 Erik Dahmen. Svensk industriell foretagarversksamhet. Stockholm, 1950. 48 А. Гершенкрон, Размышления о концепции “предпосылок”... можно высказывать аргументы с точки зрения спроса, постулируя про- мышленное развитие по широкому фронту в качестве необходимого условия успешной индустриализации: новые предприятия, созданные в различных отраслях промышленности, развиваются за счет взаимного спроса на продукцию друг друга. Если индустриализация происходит взрывообразно, она обязательно нуждается в значительном капитале и, следовательно – в существовании солидного “доиндустриального” накопления капитала. При “взрыве” эти накопления проявляются в ос- новном в виде требований к текущему производству товаров и делают возможным переток ресурсов из сферы потребления в инвестирование, достаточно значительное, чтобы поддерживать высокий уровень про- мышленного роста. Это довольно-таки самодостаточная точка зрения, согласно которой предпосылки и результаты индустриализации дей- ствительно логически связаны. С другой стороны, представление о том, что сочетание множества различных факторов необходимо для успешной индустриализации, лежит в другой, хотя несомненно связанной с предыдущими области. Скажем, имеет смысл предположение, что индустриализация не может начаться, пока для большинства населения закрыт путь в индустрию из-за существования жесткой системы крепостной зависимости. Не- ожиданная отмена этого института, действительно, может означать начало промышленного развития. Такое начало может быть достаточно четко обозначено. Но только на основании подобных соображений нельзя делать вывод, что потребность в капитале при таком промыш- ленном развитии будет особенно высокой. Для того, чтобы этот вывод звучал убедительно, необходимы дополнительные аргументы. Отмена крепостного права может высвободить некий латентный предприни- мательский талант, какой-нибудь подспудный спрос и тому подобное. Но разрывы такого рода не проистекают из самой природы процесса индустриализации. Бесполезно искать у Маркса ясного объяснения фундаментальной связи между доиндустриальным накоплением капитала и последующей индустриализацией. Интересно, что единственное объяснение такого рода касается отмены феодальных ограничений, что, собственно говоря, является достаточно случайным обстоятельством (случайным с точки зрения концепции). Но интересно не это: невозможно отрицать, что концепция первоначального накопления, если ее правильно перефор- мулировать, оказывается достаточно современной, что свидетельствует о блестящей интуиции Маркса. Ab Imperio, 4/2002 49 Более того, речь идет не только об аналитической, но и об историче- ской интуиции. Чем больше мы узнаем о процессе индустриализации в ряде развитых стран, тем очевиднее становится, что во множестве случаев, после некоторого подготовительного периода, промышлен- ное развитие принимало взрывообразный характер. На волне взрыва развитие шло необычайно быстрыми темпами на протяжении до- статочно длительного времени. Анализируя историю современной индустрии в Англии, Франции, Германии, России или Италии, мы везде обнаруживаем эти скачки в росте промышленного производства. Реальные исторические примеры, естественно, не могут полностью совпадать с постулатами аналитической модели. Только с некоторой долей недоверия эти промышленные взрывы могут рассматриваться как “исходные”. И тем не менее, хотя и с положенными оговорками, можно с уверенностью утверждать, что большинство значительных индустриальных процессов в Европе начинались как более или менее жестокие индустриальные революции. Возможно, стоит сказать несколько слов об этом спорном термине. Понятие индустриальной революции в Англии часто критиковали. С ним произошло то, что Хейзинга5 называл “инфляцией исторических понятий”. Точно так же, как понятие Возрождения, первоначально прочно закрепленное на якорь в XVI веке, было снято с причала и от- несено в предшествующие века, начало индустриальной революции начало смещаться из XVIII в XVII век и далее в еще более ранние периоды, из-за чего размывалось его первоначальное значение. Все это было сделано из преклонения перед исторической непрерывно- стью – некогда модным концептом и по сей день сохраняющим при- влекательность для части исследователей. Сегодня “историческая непрерывность” понимается достаточно размыто и имеет, по крайней мере, три различных значения. Непрерывность может означать, что исторические корни данного явления уходят очень далеко в прошлое. Это, несомненно, верно в качестве общего предположения и, по сути дела, является основным оправданием любого исторического иссле- дования. Однако это почти ничего нам не говорит о ходе конкретного исторического процесса, в особенности о том, является ли данный процесс революционным или эволюционным. Приведем пример из 5 Йохан Хейзинга (Huizinga), (1872-1945), нидерландский историк, медиевист. Разрабатывал вопросы истории средневековой культуры, роль игры в человеческой культуре, проблемы истории Европы в ХХ в. – Примечание переводчика. 50 А. Гершенкрон, Размышления о концепции “предпосылок”... политической истории: Петр Струве, великий русский историк эконо- мики, однажды заметил, что российские политические революции этого (XX – прим. перевод.) века произошли из-за того, что Императрица Анна в 1730 г. порвала на клочки проект конституции, который был представлен ей на подпись представителями высшей аристократии.6 Такая точка зрения может быть обоснованной или нет, но даже если предположить на время, что это так, сам тот факт, что корни события найдены в далеком прошлом, не делает его автоматически эволюцион- ным. По сравнению с другими революциями, российские революции 1905 и 1917 гг. были действительно революционными. В то же время, “непрерывность” заставляет обращать внимание на периодическое повторение событий в широком историческом масштабе. Именно в этом смысле оперируют такими понятиями – опять-таки, обоснованно или нет, – как неомеркантилизм, особенно когда оно обозначает, как в случае Липсона (Lipson),7 возвращение к “нормальности планирова- ния”, реализацию естественного хода вещей, в результате которого “и возвращается ветер на круги свои”.8 Наконец, “непрерывность” также может означать очень медленное, почти незаметное изменение, суть которого Альфред Маршалл зафиксировал в своей работе Principles9 в девизе natura non facit saltus.10 Итак, кто-то может ненавидеть революции и быстрые изменения; кто-то, наоборот, может считать историю без революций невыносимо скучной. Проблема, однако, заключается не в индивидуальных пред- почтениях или антипатиях и не в установлении достоверных фактов. В определенном смысле, скорость и изменение скорости – это произ- вольные понятия. В той мере, в какой мы имеем дело с измеряемыми 6 Социальная и экономическая истории России (Social and Economic History of Russia). Paris, 1952. С. 314. 7 Е. Lipson. A Planned Economy of Free Enterprise. London, 1946. 8 Экклезиаст, 1:6. – Примечание переводчика. 9 Альфред Маршалл (Marshall), (1842-1924), английский экономист, основопо- ложник “кембриджской школы”. Его главный труд – “Принципы экономической науки”, на который ссылается Гершенкрон, появился в 1890 г. и многократно переиздавался, на протяжении многих десятилетий служил основным учебником по экономической теории не только в Англии, но и в ряде других западных стран. Центральное место в работах Маршалла занимает анализ факторов, влияющих на формирование цены: спроса, предложения, издержек производства. – Примечание переводчика. 10 Природа не совершает скачков (лат.). – Примечание переводчика. Ab Imperio, 4/2002 51 феноменами, они зависят от особых техник “усреднения”, используе- мых для определения нормы скорости и ускорения, а также от длитель- ности выбранного периода. Эти последние критерии, в свою очередь, зависят от изучаемой проблемы. То, что кажется революционным в одном случае, воспринимается как очень постепенное изменение в другом. Концепция настолько хороша, насколько хороши полученные с ее помощью результаты. Если под “революцией” мы в первую оче- редь понимаем внезапное увеличение уровня роста промышленного производства и если, в дополнение к этому, такое ускорение, как мы установили, может рассматриваться как независимый фактор в про- цессе роста (поскольку важные характеристики в процессе индустри- ализации значительно изменяются при изменении скорости), тогда историки экономики просто не могут игнорировать существование индустриальных революций. И действительно, революции, которые столь очевидно для историка проявляются во многих долгосрочных показателях промышленного производства в Западной Европе, не мо- гут игнорироваться именно потому, что множество важных факторов промышленного развития так своеобразно коррелирует с большими взрывами ранней индустриализации. Пока что все идет хорошо. Хотя, возможно, мы не разобрались до конца с концепцией первоначального накопления капитала. Действи- тельно, существование начального периода быстрого роста, на первый взгляд, говорит в пользу этой концепции. Если бы не было установлено существование таких периодов, эту концепцию можно было бы отмести сразу же. Но поскольку они существуют, требуется дальнейшее обсуж- дение. Остается вопрос: можно ли считать установленным фактом то, что первоначальное накопление явилось материальным основанием быстрого промышленного роста в интересующих нас странах? II Прежде чем обратиться к этому важнейшему аспекту проблемы, необходимо кратко упомянуть о ряде специфических трудностей, связанных с концепцией первоначального накопления. Эта концепция также подверглась “инфляции”, начало процесса накопления отодви- галось все дальше и дальше в прошлое, к самому началу современной эпохи, а у некоторых авторов и еще дальше, в зрелое средневековье. Большая часть исторического материала, собранная для под- тверждения концепции первоначального накопления, всего лишь 52 А. Гершенкрон, Размышления о концепции “предпосылок”... демонстрирует, что в некие ранние исторические периоды некоторые люди смогли стать очень богатыми. Но в течение веков богатство не только создавалось, но и уничтожалось. Фуггеры аккумулировали богатство,11 равного которому не было в истории Европы. Это богат- ство было получено благодаря связям с политическими силами, но и исчезло оно в силу тех же причин. Богатство Южной Германии, на- копленное на рубеже пятнадцатого и шестнадцатого веков, сыграло важную роль в истории европейского экономического развития. Экс- порт технологий и способов ведения бизнеса из Южной Германии обогатил даже довольно отдаленные регионы, положив тем самым конец дефляционным процессам, которые во многом способствовали экономической стагнации в Европе в предшествующий период. Но все это с трудом укладывается в сколько-нибудь объяснимую концепцию первоначального накопления. Состояние Фуггеров ушло на борьбу за власть и на военные расходы, растворилось в дыму на многочис- ленных полях сражений и окончательно было уничтожено чередой банкротств в Испании. Если мы на один миг допустим правоту Зомбарта в том, что город- ские ренты были источником средневекового богатства, мы все равно вправе спросить: “Ну и что из этого?” Мы так или иначе должны будем проследить историю этого богатства вплоть до великого взлета индустриализации в Германии во второй половине девятнадцатого века. Естественно, никто не предпринимал таких попыток, и, вероятно, характер ответа можно предугадать без тщательных исследований. Дру- гими словами, концепция первоначального накопления является просто великолепным обобщением – это слишком великолепное обобщение, в том смысле, что для его принятия необходимо абстрагироваться от не менее великолепных деталей, таких, например, как экономическое воздействие на Германию Тридцатилетней войны. Таким образом, вряд ли есть смысл концептуализировать подготовку к индустриальному взрыву в слишком длительных исторических от- резках. С другой стороны, когда период первоначального накопления укорачивается и сжимается до менее внушительных размеров, остаются 11 Фуггеры (Fugger) – в XV-XVII вв. крупнейший немецкий (из г. Аугсбург) торгово- ростовщический дом, игравший важную роль в Западной и Центральной Европе. Ссужали деньгами Габсбургов, за это получали право на эксплуатацию серебряных и медных рудников в Тироле и Венгрии. Широко торговали металлами. – Примечание переводчика. Ab Imperio, 4/2002 53 другие трудности. Легко предположить, что богатой стране проще на- чать быструю индустриализацию. В качестве абстрактного утвержде- ния это заявление безукоризненно. В исторической реальности, однако, простая доступность средств помогает индустриализации только в том случае, если они будут сконцентрированы в руках людей, которые либо пожелают сами инвестировать в промышленные предприятия, либо захотят и действительно смогут передать средства в той или иной форме тем, кто непосредственно участвует в процессе индустриали- зации. В любом случае, это богатство должно быть в такой форме, которая дает возможность либо напрямую, либо путем финансовых трансформаций это богатство передавать. Можно вспомнить много исторических примеров, когда богатство – потенциально доступное в нужной форме – в действительности не доходило до промышленных предпринимателей. Глубоко укоренившаяся традиция создания запасов может служить серьезным препятствием на этом пути. Аналогичное воздействие может оказать представление землевладельческих классов о том, что промышленное развитие лишит их привилегированного положения в обществе. Купцы, имеющие значительный ликвидный капитал в своем распоряжении, также могут не хотеть предоставлять его промышленным предприятиям, поскольку такие предприятия на- рушат систему ростовщичества, в которой у них есть прямой и суще- ственный интерес. Другими словами, нет никакой уверенности в том, что весь предварительно накопленный капитал будет действительно предоставлен для финансового инвестирования в промышленность. Проблема, однако, заключается не только в том, что концепцию “первоначального накопления” необходимо доработать, чтобы рассма- тривать его как историческую предпосылку современной индустри- ализации. Суть проблемы – в обнаружении специфических условий, при которых эта концепция, должным образом квалифицированная и лишенная изначальной пышности, может рассматриваться как дей- ствительная предпосылка промышленного развития; и, соответствен- но, условий, при которых достаточно трудно, невозможно или просто не нужно воспринимать ее слишком серьезно. Задав этот вопрос, мы оказались перед необходимостью обратиться ко второй из ранее упо- минавшихся импликаций концепции “предпосылок” промышленного развития: а именно, к предположению, что существует единообразный процесс индустриализации, так, что индустриализация, в каком бы месте на земном шаре она ни происходила, повторяет все основные 54 А. Гершенкрон, Размышления о концепции “предпосылок”... черты процесса индустриализации, которые ранее имели место в другой стране или регионе. Может показаться, что такое предполо- жение ведет к слишком упрощенному пониманию индустриального процесса в целом и его начальной фазы – в частности. Я вовсе не хочу в очередной раз вызывать призрак “уникального и индивидуального” в истории. Уже достаточно было сказано, чтобы понять: дело вовсе не в отрицании общих моделей как таковых, но в том, чтобы выбрать модели, подходящие к конкретной ситуации. Более того, до определенной степени применение универсальной модели промышленного развития вполне обоснованно. Везде инду- стриализация означает увеличение основного капитала; она означает изменение технологий, экономию, обусловленную ростом масштабов производства, трансформацию сельскохозяйственных рабочих и мел- ких ремесленников в фабричных рабочих; она означает появление человека, желающего и могущего выполнять предпринимательские функции. Неоднократно промышленное развитие Европы описывалось при помощи общей модели, сконструированной на основе эмпирическо- го материала из английской экономической истории. Такой подход имеет свои достоинства. Именно потому, что существуют элементы, характерные для любого процесса индустриализации, работа с об- щей моделью всегда обладала и обладает сегодня объяснительной и даже провидческой ценностью. Для решения некоторых вопросов может быть очень полезно сосредоточиться на этих общих аспектах индустриализации. Но также верно и то, что всегда, когда уровень обобщений очень высок, движение все дальше вглубь вопроса не- избежно приводит к обнаружению тех или иных фактов, которые не согласуются с общей моделью. Когда это происходит, историк, кото- рый не хочет игнорировать неудобные несоответствия, оказывается перед двумя альтернативами. Он может рассматривать эти явления как исключения и обращаться с ними соответственно. Либо он может попытаться систематизировать отклонения от первичной модели, по- строив новую, неизбежно более сложную систему. Это не является характерной особенностью, присущей только экономической истории; скорее, это путь, по которому должен двигаться научный прогресс вообще. Возможно, именно историк, который имеет дело с масштаб- ными и важными явлениями, должен особенно остро сознавать эту проблему и помнить, что в принципе любое историческое событие, Ab Imperio, 4/2002 55 когда оно происходит, меняет ход всех последующих событий. Про- мышленная революция в Англии и в других странах повлияла на ход всех последующих индустриализационных процессов. Пишущий эти строки на протяжении некоторого времени считал, что новые открытия и более глубокое понимание европейской индустриа- лизации может быть достигнуто, если работать не с недифференциро- ванной единообразной моделью индустриализации, а изучать процесс индустриального развития в его отношении к степени отсталости конкретного региона накануне произошедшего там великого взрыва индустриализации. Такой подход имеет очевидные преимущества, поскольку позволяет рассматривать ключевые характеристики инду- стриальной эволюции отдельных регионов не как специфические осо- бенности, идиосинкразию или исключение из правил, но как элемент системы градации отсталости. Этот подход имеет прямое отношение к вопросу о доиндустриальном накоплении и к проблеме предпосылок промышленного развития в целом. Я ограничусь здесь лишь самым коротким описанием этой общей концепции, а читатель без труда сможет найти более подробное изло- жение в другом месте. Но прежде необходимо сделать два замечания. Вопрос о том, что является “познаваемой областью изучения”, возни- кает при любой попытке интерпретативной истории. Познаваемость, конечно же, должна определяться в зависимости от изучаемой пробле- мы. В свое время Саймон Кузнец12 подробно обосновал, почему именно страна, взятая как политическое целое, должна рассматриваться как основная область исследования в работах об экономическом развитии. Он исходил из того, что ни более мелкие деления внутри страны, ни объединения нескольких стран не представляли более существенные единицы; он также упомянул о том, что данные об экономическом 12 Саймон Кузнец (Simon Kuznetz), (1901-1985), американский экономист. Родился на Украине, в 1922 г. эмигрировал в США. Закончил Колумбийский Университет и получил место в Национальном бюро экономических исследований в 1927 г. В 1936 г. он стал профессором экономики и статистики в Пенсильванском университете. Кузнец преподавал политическую экономику в Johns Hopkins University c 1954 по 1960 год, а позже - экономическую теорию в Гарвардском Университете. После ухода на пенсию в 1971 году он получил звание заслуженного профессора экономики, в этом же году был награжден Нобелевской премией в области экономики. Его самыми известными работами являются “National Income and Its Composition” (1941), “Modern Economic Growth” (1966) и “Toward a Theory of Economic Growth” (1968). – Примечание переводчика. 56 А. Гершенкрон, Размышления о концепции “предпосылок”... развитии обычно относятся к формату “государства”. Наконец, Кузнец окончательно закрепил свой аргумент, заявив, что страна представляет собой компактный “узел исторического опыта”. Все это, безусловно, так. И, однако, столь же очевидно, что индустриальное развитие любой страны не может быть понято в изоляции. Отсталость, конечно, термин относительный. Он предполагает существование более развитых стран. Боле того, только при сопоставлении процесса индустриализации в нескольких странах, находящихся на разных ступенях отсталости, можно отделить случайное в индустриальной эволюции конкретной страны от того, что с высокой долей вероятности можно приписать ее историческому отставанию. И, наконец, только благодаря тому, что отсталая страна является частью большого пространства, в которое входят и более развитые страны, она может преодолеть историческое отставание посредством специфических осознанных действий. Второй момент касается возможности измерить степень отставания. Является ли “отставание” рабочим термином? Если уровень производ- ства или доход на душу населения рассматривать как удовлетворитель- ный способ измерения отсталости, мы оказываемся не так уж далеко от положительного решения. Вернее, мы будем далеки или близки к нему ровно настолько, насколько нам это позволит доступность и качество данных и методологическая проблема построения индексов цен. Даже в этом случае возникнут серьезные проблемы с измерением. Проецирование размера производства в различных странах на систему цен конкретной страны может дать результаты, которые будут сильно отличаться, если для сравнения взять цены другой страны. На практике из-за ограниченной номенклатуры производства и, соответственно, не- достаточной информации о ценах в более отсталых странах, в качестве критерия измерения может использоваться только система цен наиболее развитой страны из конкретной группы. Но можем ли мы удовлетвориться определением отсталости, вы- раженным в объеме производства на душу населения? Очевидно, что уровень производства per capita может быть результатом плохих климатических условий или недостаточного количества природных ресурсов. В принципе, можно с некоторой долей риска считать, что уровень производства находится в обратной зависимости от наличия природных ресурсов и благоприятного климата. Более того, условия, которые способствуют высокому или низкому уровню производства Ab Imperio, 4/2002 57 в доиндустриальной отрасли экономики, могут в определенных пределах становиться более или менее значимыми и после того, как начинаются большие структурные изменения и индустриализация. В конце концов, вовсе не очевидно, что производство, как бы мы его не измеряли, является убедительным критерием отсталости. У кого-то может возникнуть желание определить степень отсталости в более динамичных категориях. А это повлечет за собой вопрос о том, в какой степени страна в определенный конкретный момент создала предпосылки для дальнейшего экономического развития. Представим некую страну А, в которой производство per capita и обеспеченность природными ресурсами такие же, как в стране В, но в последней зна- чительно больший процент активного населения все еще безграмотен, что создает препятствия для быстрого освоения промышленных навы- ков; либо предположим, что в стране В по религиозным соображениям люди считают городской образ жизни неугодным Господу, они сильно привязаны к земле, в то время как такие чувства чужды жителям страны А, где широко распространено стремление к материальным стимулам. Разве не было бы разумным включить эти факторы и многие другие, столь же важные и устойчивые, в концепцию уровня отсталости? По- нятно, что это невыполнимая задача. Не существует точной системы измерений, посредством которой несопоставимые факторы можно было бы привести к единому знаменателю; также мы не может опре- делить точное число релевантных факторов, к которым следовало бы применить эти измерения. Приходится заключить, пусть и с большой неохотой, что “степень отсталости” не поддается точному измерению. Но насколько удручающим будет такой вывод? Он необходим, чтобы избежать обманчивых представлений и лживых надежд. С другой стороны, вовсе не так уж очевидно, что высокая степень точности не- обходима для целей исторического анализа. А его цель состоит в соотнесении определенных различий в истори- ческом процессе с наличием или отсутствием определенных черт в из- учаемых экономических системах. Если случаи, с которыми мы имеем дело, достаточно дискретны и если, в дополнение к этому, отдельные факторы в целом указывают на одно и то же, тогда мы можем надеяться, не стремясь к каким-либо точным измерениям, что нам удастся так обработать наш материал, чтобы в результате получить осмысленные и достаточно важные выводы. И действительно, если мы посмотрим на экономический пейзаж Европы девятнадцатого века, сосредоточив 58 А. Гершенкрон, Размышления о концепции “предпосылок”... свое внимание, скажем, на середине века, мало кто станет спорить с тем, что Германия была экономически более отсталой, чем Франция; Австрия – более отсталой, чем Германия; Италия – более отсталой, чем Австрия; а Россия была самой отсталой из всех перечисленных стран. Также мало кто будет спорить с тем, что Англия занимала поло- жение самой развитой страны того времени. Какие бы критерии мы не брали: уровень производства, уровень достигнутого технологического прогресса, навыки населения, степень общей грамотности, стандарты честности и временной горизонт предпринимателей или набор других аналогичных факторов – мы получим приблизительно идентичные ответы. На практике мы можем ранжировать страны по уровню от- сталости и даже выделять группы со схожим уровнем отсталости. Основное предположение, которое вытекает из такого ранжирова- ния стран, состоит в следующем: чем более страна отстала в своем экономическом развитии, тем мощнее будет индустриализационный взрыв – если он произойдет вообще. Кроме того, более высокий уровень отсталости сопровождался более сильным стремлением к созданию крупных заводов и предприятий и большей готовностью вступать в мо- нополистические союзы разного уровня. Наконец, чем более отсталой является страна, тем вероятнее, что ее индустриализация проходила под каким-либо организованным руководством; в зависимости от степени отсталости, это руководство могло осуществляться частными инвести- ционными банками, или инвестиционными банками, действующими под эгидой государства, или бюрократическими структурами. В этой перспективе индустриальная история Европы предстает не как серия повторений “первой” индустриализации, но как система постепенных отклонений от нее. III Для того, чтобы вернуться к подробному обсуждению основной проблемы нашего исследования, зададимся вопросом: что же проис- ходит с концепцией унифицированных предпосылок индустриального развития в мире, который вовсе не отличается единообразием? В част- ности, что происходит с концепцией доиндустриального накопления капитала? Мы уже увидели, что именно прерывность индустриального развития делает доиндустриальное накопление капитала потенциаль- но значимым явлением. Мы предположили, что чем выше степень отсталости, тем более прерывистым должно быть развитие. Означает Ab Imperio, 4/2002 59 ли это, что чем более отсталой является страна, тем большее значение в ее развитии играет предварительно накопленное богатство? Под- тверждается ли этот вывод дополнительно тем фактом, что в Европе девятнадцатого века показатель капиталоемкости имел тенденцию к росту, и, соответственно, чем позже конкретная страна проходила через индустриализацию, тем выше был коэффициент роста во время большого индустриального взрыва и тем выше потребность в капитале на каждый процент увеличения объема производства? Почти не вызывает сомнений, что в действительности происходил прямо противоположный процесс. Для строительства фабрик в Ан- глии, без сомнения, было очень выгодным наличие многочисленных источников частного капитала. Одной из характерных черт развития Англии было то, что благодаря значительному предшествующему прогрессу имелось достаточно много частных лиц, желавших ин- вестировать промышленность. Однако в более отсталых странах европейского континента ни размер предварительных накоплений, ни положительное отношение к промышленному развитию не ком- пенсировали намного более значительную потребность в капитале, характерную для запаздывающей индустриализации. Центральную роль в обеспечении капитала в таких странах, как Германия, сыграло не первоначальное накопление, а кредитная политика, проводимая банковской системой. Верно и то, что банки аккумулировали и на- правляли предпринимателям как современные накопления, так и ранее накопленные состояния, которые могли быть преобразованы в претензии на долю в производстве, но этот фактор гораздо менее существенен. Если перейти к еще более отсталым странам, где индустриальный взрыв произошел позднее и в более интенсивной форме, как, напри- мер, в России в последние десятилетия XIX века, значение доинду- стриального накопления капитала вновь окажется под вопросом. В этом случае в качестве стратегического фактора обеспечения капитала должна рассматриваться бюджетная политика государства. Конечно, это не был единственный доступный источник. Так, осуществлялся значительный импорт капитала. Некоторую роль сыграли и доин- дустриальные состояния. Даже на ранних стадиях процесса нельзя отрицать важность реинвестирования полученных доходов. Многое еще должно быть сделано для изучения процесса формирования капи- тала в России в девятнадцатом веке, но в основном этот вопрос ясен: 60 А. Гершенкрон, Размышления о концепции “предпосылок”... роль всех остальных источников очень незначительна по сравнению с бюджетным финансированием молодых и развивающихся промыш- ленных предприятий. Если здесь позволительно сделать обобщающее замечание, скажем, что первоначальное накопление капитала не было предпосылкой промышленного развития в большинстве стран евро- пейского континента. Таким образом, от концепции первоначального накопления капитала почти ничего не остается. Во-первых, ее надо ограничить по времени, сократив длительность периода, к которому она может обоснованно применяться. Затем она должна быть ограничена с точки зрения про- странственного распространения. Здесь может возникнуть желание сделать вывод о том, что не существует общего набора предпосылок, которые действуют в любой ситуации и что каждый случай должен изучаться отдельно. Не хотелось бы, чтобы это негативное заключение было воспринято как отрицание сравнительного подхода к данной про- блеме. Схема, которая была изложена в предыдущих разделах, откры- вает нам другие возможности. Как уже упоминалось ранее, одним из способов определения степени отсталости является указание на отсут- ствие в отсталой стране тех факторов, которые в более развитой стране служили предпосылками индустриального развития. Соответственно, один из подходов к проблеме будет состоять в выяснении того, какие замены и схемы замещения отсутствующих факторов использовались в процессе индустриализации в условиях отсталости. Одна вещь вполне очевидна: неграмотность и низкий уровень образования, которые затрудняют обучение умелых рабочих и квали- фицированных инженеров, могут быть преодолены частично за счет иммиграции из более развитых стран и частично за счет использования учебных заведений этих стран. То же самое относится и к недостатку запаса технических знаний. Они могут быть импортированы из-за границы. В этом смысле можно даже сказать, что отсталая страна имеет такие “предпосылки” для индустриального развития, которых нет у развитой страны, а именно – само существование этих более развитых стран в качестве источников технической помощи, квали- фицированных специалистов и средств производства. В дополнение к этому существование иностранных государств, располагающих значительным капиталом, накладывает отпечаток на проблему перво- начального накопления. Значение предварительно созданного отече- ственного богатства уменьшается настолько, насколько возрастают Ab Imperio, 4/2002 61 возможности импортирования капитала из-за границы. В то же время, импорт никогда не достигал особо больших размеров. Даже в России в 1890-х гг., согласно подсчетам автора, импорт капитала составил лишь относительно небольшую часть всего капитала, предназначавшегося для целей индустриализации, что верно, даже если принять очень не- большой коэффициент капиталоемкости для вычислений всего объема сформированного за этот период капитала. С другой стороны, импорт капитала подразумевает возможность инвестировать без снижения уровня текущего потребления; аналогичным образом, возможности для импортирования средств производства из-за границы, если они финансируются такими характерными для отсталой страны формами предварительного накопления, как слитки и посуда из драгоценных металлов, также помогают избежать уменьшения уровня потребления. Это то, чего не могут достичь ни кредитная политика банков, ни пра- вительственная политика финансирования расходов за счет налогов с населения. Другой вопрос, что правительство, проводящее политику активной индустриализации, как это делало российское правительство в 1890-х гг., имеет доступ к недоступным при других обстоятельствах источникам кредитов. Такого рода размышления, однако, не исчерпывают всех возможных схем замещения. На вопрос о том, почему индустриализация проходила под эгидой банков в умеренно отсталых областях Центральной Европы и под эгидой государства в более отсталых областях далее на восток, можно по крайней мере частично ответить, ссылаясь на отсутствие или присутствие определенных предпосылок. Российские банки XIX века не принимали активного участия в промышленном инвестировании, между прочим, из-за невозможности построить эффективную систему долгосрочного банковского кредитования в стране, где стандарты ком- мерческой честности были так низки, что экономическая и в первую очередь коммерческая деятельность считалась неразрывно связанной с обманом. “Кто не обманывает, тот не продает,” – гласит экономическая мудрость народа. Хорошо подготовленные и неоднократно повторяемые банкротства считались почти нормальными этапами на пути к богатству. В этих условиях правительство было вынуждено издавать специальные указы против участия банков в долгосрочных кредитных операциях. В определенном смысле деятельность правительства в России успешно компенсировала отсутствующие предпосылки в виде мини- мально приемлемых стандартов коммерческой честности. Существо- 62 А. Гершенкрон, Размышления о концепции “предпосылок”... вание этой предпосылки в Центральной Европе позволило создать другой, намного более децентрализованный, тип финансовой системы индустриализации. Однако можно пойти дальше и попытаться вы- яснить причину различий в стандартах коммерческой честности, на- пример, в Германии и России. Без сомнения, на этот вопрос найдется множество ответов. Например, причины можно искать в сильно задер- жавшемся освобождении крестьянства. Институт отработок породил ложь и лицемерие. У предпринимателей из числа крепостных имелось достаточно причин обманывать своих владельцев. Законодательная неопределенность в отношении крестьянских прав собственности вряд ли способствовала воспитанию населения в духе уважения к договорным обязательствам. Возможно, не менее значительную роль сыграло отсутствие в России традиции городской независимости. Со- циология экономической честности еще не написана, но практически нет сомнений в том, что во многих областях Европы исторический опыт ремесленных гильдий, стремившихся повышать и поддерживать качество и надежность своей продукции, имел определяющее значение в формировании бизнес-этики сообщества. Следовательно, можно ут- верждать, что в такой стране, как Германия, именно историческая школа ремесленных гильдий послужила предпосылкой индустриального раз- вития, дав возможность компенсировать недостаток первоначального накопления капитала более эффективной банковской политикой (а не менее эффективной и более дорогостоящей системой бюрократического контроля). Когда в XVII веке проницательный иностранный наблюда- тель Юрий Крижанич размышлял о путях перевоспитания праздных и лживых русских ремесленников и торговцев, введение ремесленных гильдий представлялось ему самым естественным средством.13 Попытка 13 Русское государство в середине XVII века. Москва, 1859. С. 28 f. Юрий Крижанич (1618-1683), богослов, философ, историк, экономист. По нацио- нальности хорват. Учился в Загребской семинарии, в Вене и Болонье. Получил в Граце степень магистра философии. В 1642 г. защитил докторскую диссертацию в Риме, стал католическим священником. Активно занимался миссионерской деятельностью, мечтая об объединении славян на основе католицизма. В 1659 г. прибыл в Москву, пропагандировал идею славянского единства, выступал за присоединение Украины к России. В 1661 г. был обвинен в поддержке униатов и отправлен в ссылку в Тобольск, где провел 16 лет. В Тобольске Крижанич написал свои основные труды: “Политика”, “О божественном провидении”, “Толкование исторических пророчеств”, “О святом крещении”, “Грамматическое изыскание о русском языке (идея всеславянского языка)” и др. После освобождения (1676) жил в Ab Imperio, 4/2002 63 создать гильдии правительственным указом, как это сделал позже Петр Великий, не дала тех положительных результатов, какие породило естественное развитие гильдий в Западной Европе. Так что можно сказать, что в России правительственная политика индустриализации должна была компенсировать и эту “отсутствующую предпосылку” – опыт ремесленных гильдий. Приведем другой пример: в дискуссиях о взаимосвязи между дви- жением огораживания и индустриальным прогрессом в Англии часто смешивают причину и следствие. Однако очевидно, что рост произво- дительности, который происходил в английском сельском хозяйстве на протяжении XVIII века, материально способствовал индустриальному прогрессу. В этом случае деятельность правительства также может выступать как вынужденное замещение такой “отсутствующей пред- посылки”, как возрастание снабжения рынка продуктами питания. Несомненно, что преобразование девственных степей на юге России в пахотные земли несколько расширило базу производства продуктов питания. Тем не менее, быстрый экономический рост России в послед- ние десятилетия XIX века происходил в условиях тяжелого кризиса в сельском хозяйстве. В некоторой степени этот кризис был вызван тем, что индустриализация, как и продуктовые поставки в города и на экспорт, производилась за счет конфискации доходов крестьянства и даже в некоторой степени за счет истощения капитала. Очевидно, что все эти усилия были позже сведены на нет аграрной политикой советского правительства и его несравненно более безжалостной эксплуатацией российского крестьянства. Однако советский вариант крайне своеобразен; в силу многих причин дореволюционная Россия дает гораздо более “нормальный” материал для обсуждения спец- ифических схем замещения недостающих “предпосылок” в процессе индустриализации. Наряду с увеличением объемов поставок продуктов питания, одним из явлений, которое часто упоминается в качестве фактора, придающе- го аграрным реформам характер предпосылки, является обеспечение трудовых ресурсов для нужд зарождающейся промышленности. Це- ленаправленное сохранение и даже укрепление деревенской общины в России во время освобождения крестьянства в 1860-х гг. и позднее, в Польше, Литве, путешествовал по Европе. Погиб в битве с турками возле Вены. - Примечание переводчика. 64 А. Гершенкрон, Размышления о концепции “предпосылок”... ходе ряда мероприятий, естественно имело тенденцию сдерживать про- цесс создания рабочей силы для промышленности. Постоянные отказы в праве на земельный надел влекли значительные финансовые потери; член деревенской общины, работавший в городе, мог быть отозван в деревню; на протяжении десятилетий, для того чтобы отправиться в город на работу, необходимо было разрешение общинных властей и главы семьи. Все это являлось серьезным препятствием для развития процесса, который и так должен был преодолевать внутреннее сопро- тивление и инертность вовлеченных в него людей. Безземельные рабочие из поместий на востоке Эльбы окончательно переселялись в долину реки Рур, в России же подобной необратимо- сти не было. В результате промышленный пролетариат, постоянно работающий на фабриках, рос медленнее, чем мог бы при других об- стоятельствах. Но этот недостаток отчасти компенсировался особыми предпринимательскими решениями, касающимися объема и характера капиталовложений в российские фабрики. Проблемы с формирова- нием надежной и стабильной рабочей силы были, по крайней мере частично, компенсированы применением более трудосберегающего оборудования в ряде отраслей промышленности. В то же время, в других отраслях промышленности в условиях большой текучести рабочей силы использовалось современное оборудование, которое было более простым в управлении и требовало меньшего времени на обучение, что соответствовало краткосрочному характеру занятости рабочих на конкретном предприятии. Таким образом, получала до- полнительный импульс одна из базовых тенденций, характерных для отсталых стран – концентрация на наиболее технически продвинутых областях промышленности. Так использовались специфические пре- имущества отсталости. IV Цель этого изложения не сводится к перечислению ряда примеров и к выяснению и разбору отношений между процессами, которые здесь анализировались. Скорее, цель всего написанного можно сформули- ровать как попытку показать эластичность и изменчивость известных истории индустриализационных процессов. Как кажется, отсутствие того, что могло бы рассматриваться как общий набор предпосылок индустриального развития, не обязательно уменьшает эвристическое значение концепции предпосылок. Именно отталкиваясь от этой кон- Ab Imperio, 4/2002 65 цепции и пытаясь понять, как конкретная страна смогла начать процесс индустриализации, несмотря на отсутствие определенных предпосы- лок, можно выработать некую дифференцированную и одновременно скоординированную точку зрения на индустриализацию в условиях отсталости той или иной степени. Когда мы обращаемся к поздним стадиям процесса, мы видим, что факторы, выступавшие в роли пред- посылок или даже в некотором смысле “причин” индустриализации в одной стране, проявляются как результат индустриализации в другой. Данный вывод усиливает и придает завершенность современному под- ходу к промышленному развитию. Процесс “запоздалой” нормализации развития, вероятнее всего, легче понять, если соотнести его с уровнем отсталости в конкретных интересующих нас странах. С другой стороны, конечно же, я не подталкиваю к выводу, что отсутствие определенных “предпосылок” должно рассматриваться как “преимущества отсталости”. В основном, именно существование таких преимуществ дает возможность компенсировать отсутствие предварительных условий экономического прогресса. Этот процесс, как правило, является дорогостоящим. Плодотворное исследование могло бы получиться, если бы кто-то взялся изучить и, возможно, измерить и сравнить сложности, лишения и затраты, характерные для различных процессов замещения из тех, которые обсуждались на предыдущих страницах. Пренебрежение высшей власти к “человече- ской стоимости” такого замещения было, пожалуй, самой характерной чертой индустриализации в Советском Союзе на протяжении почти трех десятилетий. В то же время, вполне уместно предположить, что прошлый исто- рический опыт дает основания для определенного оптимизма в оценке общих перспектив индустриализации в отсталых странах. Имеется в виду не только то, что в прошлом индустриализация осуществлялась в условиях существенных препятствий и дефицита. При анализе исторических данных впечатляет изобретательность, оригинальность и гибкость, которую проявляют отсталые страны при решении спец- ифических проблем своего промышленного развития. Нет причины a priori предполагать, что слаборазвитые страны, которые сегодня стоят на пороге индустриальной революции, продемонстрируют менее творческий вариант адаптации, компенсируя отсутствие факторов, ко- торые в более удачливых странах можно сказать, “предварили” первые толчки быстрого индустриального роста. Можно только надеяться, 66 А. Гершенкрон, Размышления о концепции “предпосылок”... что, составляя план своего индустриального развития, они предпочтут такие пути, которые позволят уменьшить цену индустриализации и улучшить ее итог, выражением которого будет благосостояние людей и человеческое счастье. ...