Summary

409 Ab Imperio, 3/2002 Форум открывается интервью с Йоханом Хелльбеком и Игалом Халфиным на русском языке. Автор первой критической реплики, Александр Кустарев, считает, что “герменевтика души”, предлага- емая Халфиным, далеко небесплодна, поскольку позволяет увидеть структурные особенности советского опыта и найти ему исторические параллели. Особую ценность нового направления Кустарев усматривает в том, что оно позволяет взглянуть на Советский Союз не как на тип общества, а как на население в процессе революции. Дэвид Хоффман в целом принимает тезисы направления “совет- ской субъективности”, однако считает нужным различать “западный субъект”, конституируемый частной собственностью, системой юри- дической защиты и индивидуальными правами, и нелиберальный субъект советского режима, в рамках которого частная жизнь была уничтожена и самореализация индивидуумов предполагалась через общественную жизнь. Хоффман также предостерегает против слишком широкой аппликации выводов Хелльбека и Халфина на все советское население в целом. Джереми Смит отмечает в своей реплике двойственность марк- систского понимания сознания, определяемого, с одной стороны, материальными условиями существования, а с другой — культурной гегемонией буржуазии. Эта двойственность формировала отношение партийных функционеров к оппозиции и трактовку источников “оп- позиционизма”. Смит также подчеркивает, что в условиях террора, реального или мнимого, в советском сталинском обществе эффект пропаганды был ограничен. Говоря об исследованиях советской субъективности, Смит предлагает расширить их источниковую базу с целью получения более полной картины и не отказываться от таких источников, как секретные доклады спецслужб, которые и Халфин, и Хелльбек сознательно отвергают. SUMMARY 410 SUMMARY: Анализ практик субъективизации... Светлана Бойм, в отличие от Смита, резко критически относится к новому направлению и использует категории фуколдианского ана- лиза для критики метода Хелльбека. Согласно Бойм, он смешивает кантианское понимание субъекта с постструктуралистской критикой этого понимания. Бойм отмечает формулярный язык цитировавшихся Хелльбеком дневников и рассматривает их как результат пропаганды и насилия, а не как свидетельство наличия у авторов дневников общего нарратива с режимом. Бойм также утверждает, что создатели нового направления лишь декларируют, но не используют по-настоящему возможности постструктуралистского “детального чтения” текстов, игнорируют их внутреннюю неравномерность и гетероглоссию. В то же время Бойм отмечает ориенталистское измерение в новом подходе и задается вопросом, возможны ли подобные исследования в западном контексте. В форум также входят несколько статей, которые призваны на кон- кретном историческом материале протестировать потенциальные воз- можности или ограничения работы с понятием “советский субъект”. Илья Герасимов исследует советскую тюремную периодику 1920-х гг. Ее расцвет в 1920-е гг. свидетельствовал о стремлении заклю- ченных обрести или сохранить общий язык с внешним миром, о том, что мир “за решеткой” еще не осознавался как полная политическая и социальная (тем более физическая) смерть. Режим терпимо относился к этим публикациям и даже поощрял их, поскольку они предлагали определенные нарративные модели перековки личности заключенного. Внимательный анализ публикаций в тюремных журналах показывает, что, несмотря на официальную цензуру, заключенные не принимали до конца навязываемую им роль и создавали собственный нарратив, который не был полной интериоризацией официального. Автор делает вывод, что нормативный “советский субъект” далеко не исчерпывал “субъективность” даже самых рядовых, лояльных и зависимых кате- горий советских граждан. Статья Аллы Сальниковой посвящена детскому революционно- му опыту. Автор реконструирует отношение детей к революционным событиям и их эстетическое восприятие революционной символики. Отношение это не было гомогенным и зависело от социальной среды, интенсивности погружения ребенка в язык революционной улицы, советской школы и т.п., от семьи, достатка родителей и т.д. Несмотря на самоассоциацию советского режима с юностью, Алла Сальникова обнаруживает мало свидетельств взаимности со стороны детей. Только 411 Ab Imperio, 3/2002 в конце 1920-х, в результате массированных сознательных усилий со- ветского режима, сделавшего детей участниками советских ритуалов, прежде всего – культа Ленина, и создавшего идеологические воспита- тельные институты, процесс индоктринации начал приносить плоды. К 1927-28 гг. советские дети начинают говорить на формулярном языке официальной пропаганды. Дитрих Байрау рассматривает в своей статье “большевистский проект”, его социальные и культурные компоненты. Байрау отмечает вертикальную социальную мобильность советского режима, поддер- живавшуюся экспансией аппарата и появлением плановой экономики. Партия, выполнявшая двойственную роль выразителя сущностных устремлений рабочего класса и одновременно его учителя, была цен- тральным элементом большевистского проекта. Поведенческие моде- ли, опробованные на партийцах, затем распространялись за пределами партии. Большевистский проект пропагандировал видение общества как фабрики и государства как машины, комбинируя отсутствие про- фессионализма в управлении с верой в организационные кампании. В постоянном производстве врагов Байрау усматривает динамику большевистского проекта: классовый враг первых лет был заменен работавшим изнутри диверсантом, а затем, когда интернационалист- ский большевизм уступил место великодержавному шовинизму, целый ряд народов был объявлен врагами. Занимаясь “социалистической перестройкой”, большевистский проект выполнял “цивилизаторскую миссию”, сочетая имперские практики на периферии с индоктринацией в центре, с целью создания нового советского человека, послушного и верующего. Байрау согласен с тем, что описание большевистского проекта должно включать анализ эго-документов, в частности, днев- ников и автобиографий советских граждан. Но, с его точки зрения, эти документы раскрывают, прежде всего, самодисциплинирующий процесс развития “условных рефлексов” у советских граждан, пытав- шихся избежать насилия со стороны режима путем приведения себя в соответствие с партийной линией. Байрау считает, что, несмотря на очевидную полезность использования автобиографических до- кументов, они теряют смысл, если рассматриваются вне контекста их создания и функционирования, т.е. вне большевистского проекта в его целостности. Ясухиро Мацуи работает в русле направления “советской субъек- тивности”, хотя подход Хелльбека считает несколько ограниченным: предлагаемый Хелльбеком анализ советских дневников касается лишь 412 SUMMARY: Анализ практик субъективизации... взаимоотношений индивидуума и режима, что, по мнению Мацуи, является своеобразной реставрацией тоталитарной интерпретации. Мацуи подчеркивает важность изучения взаимоотношений между индивидуумами и предлагает альтернативную коммунитаристскую перспективу изучения “советской субъективности”. Статья Мацуи посвящена анализу коллективного дневника, который вели члены не- формальной студенческой коммуны в Москве в 1930-х гг. Этот дневник, по мнению автора, позволяет реконструировать треугольник “личное – общественное – коммунитарное” при Сталине, он показывает, как “субъект” формировался не только через взаимодействие индивидуума с советской идеологией или через апроприацию языка режима, но и в процессе межчеловеческих, интерсубъектных взаимоотношений. Результатом являлся групповой интимный нарратив, который не был просто частной адоптацией единого советского нарратива. После 1956 г. степень свободы в обсуждении различных тем на страницах дневника существенно возрастает и дневник функционирует как связующее звено между частной и общественной сферами. ...