Dilemas of Diversity after the Cold War: Analyses of "Cultural Difference" by US and Russia-Based Scholars (review)

Антология рассматривает проблемы культурных различий/ культурного разнообразия после окончания "холодной войны". Книга состоит из семи глав, написанных специалистами различных дисциплин – истории, политологии, антропологии, философии и филологии. Редакторы антологии – американский антрополог Мишель Ривкин-Фиш (Michele Rivkin-Fish, Университет Северной Каролины, Чапел Хилл) и российский философ Елена Трубина (Уральский федеральный университет) – ставят три основные задачи: исследование социальной и политической обусловленности самого понятия различий/разнообразия (diversity), появление на постсоветском пространстве новых интерпретаций этого понятия в рамках разнообразных направлений либерализма и национализма, а также изучение роли, которую теории социального кон­структивизма играют в критике российского академического эссенциализма в понимании этничности (P. 12). Задачи эти решаются в широкой сравнительной перспективе, в частности с привлечением материала из американской и израильской действительности, что позволяет избежать взгляда на постсоветскую ситуацию в области этнических, расовых и национальных различий как на исключительную. Это позитивно отличает данную публикацию от других, в частности тех, которые воспроизводят стереотипное и во многом унаследованное со времен холодной войны противопоставление "гражданского национализма" Запада (мирного, демократического, толерантного) и "этнического национализма" Востока (агрессивного, авторитарного и ксенофобного). ¹ Кроме того, заявка издателей антологии на анализ "культурных различий", а не просто на изучение этнических проблем и конфликтов на территории бывшего СССР имеет значительные преимущества в методологическом плане, позволяя в каждом отдельном случае заново проблематизировать представления о связи различий – с одной стороны, и идентичности, политик памяти, стратегий мультикультурализма и обучения толерантности – с другой. Тем не менее представляется, что название антологии все-таки слишком широко, так как введение и большинство глав книги (за исключением одной) так или иначе посвящены различиям, связанным с категориями расы, этничности и национальности.

Данная антология является результатом российско-американской программы сотрудничества и уже в названии представлена в качестве совместной публикации российских и американских ученых. Издатели отмечают, что антология стала итогом семинаров, на которых выявились определенные несоответствия в установках российских и американских исследователей. Эти несоответствия стали также предметом анализа во вступительной и заключительной части антологии, где отмечено, что американские исследователи чаще всего принимали демократические нормы за данность и были склонны к рациональному поиску решений, в то время как российские исследователи делали акцент на критике существующих моделей и интерпретаций и даже упрекали американских коллег в излишней романтичности (P. 16). Представляется, что описание различий исследовательских стратегий на уровне двух стран могло бы быть более подробным. Ведь если судить по составу авторов глав, антология не особенно выделяется среди других публикаций о Восточной Европе последних двадцати лет (англоязычные антологии все чаще включают в себя как авторов из изучаемых стран, так и славистов и русистов из стран Западной Европы и Америки). Кроме того, дискуссии о мультикультурализме как политике и практике широко ведутся исследователями в других странах по западную сторону от бывшего "железного занавеса", ² что обусловливает необходимость более подробного обсуждения американской специфики таких дискуссий.

Важным достижением публикации является попытка осмысления политического, социального, экономического и академического контекста, в котором разворачивается сегодня дискуссия о культурных различиях (Pp. 12-13). Так, окончание холодной войны на постсоветском пространстве означало также окончание идеологии "дружбы народов" и переход к открытым и вооруженным формам этнического противостояния (Бесланская трагедия упоминается уже в самом начале введения [P. 9]), а также рост нетерпимости и расизма. Не менее важным контекстом является серьезный кризис политики мультикультурализма, в том числе в связи с войной против терроризма и усилением антиимигрантских настроений в демократических странах Запада. Важно отметить, что издатели книги стремятся обратить внимание на проблемы и внутренние противоречия как политики мультикультурализма, так и конструктивистских подходов к этничности. В частности, упоминается проблема воспроизводства расизма в результате политики "неразличения цветов" (color-blindnes) в США (P. 14) или проблемы современного российского "гиперконструктивизма" (на примере академической концепции известного российского этнолога Валерия Тишкова). Эта концепция, в частности, рассматривает статус "россиянина (россиянки)", символизирующий принадлежность к российской гражданской нации, в качестве главной составляющей идентичности современных жителей России. Такой подход к идентичности, указывают Трубина и Ривкин-Фиш, позволяет уделять меньшее внимание существующим культурным и этническим иерархиям (P. 35), что, как писал известный исследователь проблем российской истории Алексей Миллер, возвращает к почти советской ситуации с идентичностью.

Осмысление советских этнических политик и их результатов является еще одним контекстом, необходимым для понимания ситуации с различиями/разнообразием на постсоветском пространстве. Основываясь на выводах других исследователей советской национальной политики, редакторы и авторы книги указывают на сложности и противоречия советской модели, где принадлежность к гражданской нации уже на следующем уровне самоидентификации предполагала непременную принадлежность к той или иной этничности (национальности) в качестве наиболее важного маркера идентичности (P. 20). Трубина и Ривкин-Фиш отмечают также противоречивые результаты политики советского "интернационализма", итогом которой стало не только выстраивание иерархии "национальностей", в которой наиболее высокое положение занимала русская этническая группа (P. 21), но и возможности определенных повседневных практик "смены национальности" в интересах подъема по социальной лестнице (P. 22). Представляется, однако, что особая роль "культуры", пропагандируемая советским государством, ³ и ее связь с иерархией "национальностей" внутри советского "мультикультурализма" могла бы быть обсуждена в этой связи более подробно. ⁴

Наконец, не менее важным контекстом для постсоветских дискуссий о культурных различиях являются и современные политические и экономические реформы. Так, редакторы антологии отмечают, что дискуссии о проблеме "различий" происходят не только в условиях относительной свободы выражения мнений, но и в условиях становления рыночной экономики и попыток российских властей маркировать некоторые экономические проблемы, связанные с миграцией и бизнесом, как "этнические" (этничность при этом чаще всего понимается сугубо примордиалистски) (P. 23).

После представления столь неоднозначных контекстов, в которых происходит производство и интерпретация различий, читатели оказываются относительно подготовленными к последующим примерам, включающим в себя такие географически удаленные друг от друга постсоветские регионы, как республика Бурятия, Западная Украина, республика Татарстан и конфликтные зоны Южного Кавказа. Омер Бартов (Omer Bartov) рассматривает проблему памяти об исчезнувших многокультурных городах Западной Украины в сравнении с палестинской деревней, существовавшей на месте нынешнего израильского поселения. Процесс стирания различий рассматривается через личную встречу автора с местами забвения еврейских жителей города Бучач. ⁵ В главе Татьяны Скрынниковой и Даримы Амоголоновой рассматривается ситуация этнического/национального возрождения в современной Бурятии. Особое внимание уделяется роли исторических символов – строений, литературных памятников и известных исторических фигур, в частности Чингисхана. Статья Катерины Граней (Katherine Graney) посвящена трем музеям современного Татарстана, на примере которых показаны противоречия современных дискуссий о культурном наследии в республике. С одной стороны, музейная политика направлена на возрождение татарской этнической культуры (что заставляет представлять в музее историю татар включая татарскую диаспору за пределами республики), а с другой стороны – на создание образа Татарстана как автономного и мультиэтничного региона России. Страх потери долгожданной относительной независимости Татарстана описан как важный фактор, обусловливающий такую противоречивую политику памяти и репрезентации культурного наследия. Стюарт Кауфман (Stuart Kaufman) рассматривает ситуацию на Южном Кавказе (прежде всего, в Карабахе и Абхазии) с точки зрения разрешения и предотвращения этнических конфликтов. Он указывает на недостаточное внимание многих исследователей и политиков к значимости "символической политики": исторических этнических мифов, оправдывающих враждебность и страх, и эмоционально "запускающих" мобилизацию группы на открытый конфликт и насилие (Pp. 140, 152).

Еще две главы антологии посвящены репрезентациям "различий" в процессе преподавания. Оксана Карпенко рассматривает, как "народ" представлен в учебниках для старших классов российских школ, и приходит к выводу, что идеологии и практики расизма легитимированы и нормализуются в процессе преподавания (P. 199). Так, категория "народ" оказывается включенной в описания рас, границы между которыми представлены как "естественные" и этносов, описываемых в качестве исторически стабильных образований (Pp. 202-204). Более того, осознание принадлежности к "народу" указывается в учебниках в качестве предпосылки для психического здоровья индивида (P. 208). Наконец, когда авторы учебников рассматривают проблему гражданства, особенно важными оказываются определенные моральные обязательства гражданина перед Родиной/Отечеством (P. 212), а связь гражданина с "народом" становится почти сакральной. Это лишает учащихся возможности подвергнуть подобную связь критическому осмыслению (P. 213). ⁶ Рэйчел Белин (Rachel Belin) рассматривает опыт преподавания истории холокоста в рамках программы "Лицом к истории" (Facing History), призывающей учащихся осмысливать роль индивида в целом (и свою собственную) в истории. Она подчеркивает значительные различия в преподавании истории холокоста в американских школах (в зависимости от школы и личной позиции учителя преподавание, по ее мнению, может привести в том числе к "надоеданию" темы или к ее чрезмерной универсализации) (Pp. 221-222). Рассматриваемая программа, в отличие от многих других, предполагает внимание к микроуровню исторических событий и постановку вопроса не только об ответственности, но и о возможных индивидуальных действиях, которые могли бы помочь изменить ситуацию к лучшему (P. 223). В план курса включены также обсуждение принадлежности к группе и роль межгрупповых предрассудков, что помогает последующей дискуссии о многообразии форм сопротивления (P. 228).

Завершая обзор, стоит отметить, что данная публикация, вероятно, выиграла бы, если бы больше внимания уделялось проблемам имперского и колониального прошлого России и связи современных проблем различий с проблемами неравенства и дискриминации. Представляется также, что использование постколониальных подходов к осмыслению проблем различий и разнообразия также могло бы оказаться полезным для изучения постсоветской ситуации. Однако рассматриваемая антология с успехом реализовала поставленную редакторами цель проблематизации влияния социальных, политических и академических контекстов на интерпретации культурного разнообразия.