Anthem Quality. National Songs: A Theoretical Survey by Christopher (Kit) Kelen (review)

Политическая песня – идет ли речь о движениях протеста или официальной пропаганде – нечасто становится предметом научных публикаций. Монография “Звучание гимна: национальные песни – теоретический обзор” посвящена государственным гимнам (автор предпочитает называть их национальными). Австралиец Кристофер (Кит) Келен – не только профессор Университета Макао, он также является известным поэтом и художником. Возможно, принадлежность автора к творческим профессиям способствовала крайней субъективности его исследовательского подхода; в результате, книга написана на грани между научной литературой и эссеистикой.

Какой-либо серьезной теории за размышлениями автора не стоит, за исключением общих рассуждений о роли символов и эмоций в построении идентичности. Полагаясь в основном на Бенедикта Андерсона, Келен придерживается конструктивистской позиции, согласно которой нация, как слишком большое сообщество, нуждается в постоянном подтверждении, ежедневном конструировании. По его мнению, пение гимнов в унисон является средством “идентификации национального субъекта”: “пение гимна – это акт, подтверждающий общее гражданство тех граждан, которые совместно поют” (С. 75). “Гимны – это фоновая музыка нации, но важнее всего, что это фоновая музыка с возможностью участия”, – пишет Келен (С. 87).

По мнению автора, гимны обладают особым “звучанием” (anthem quality): “те, кто слышит музыку со звучанием гимна, естественным образом разделяются на верующих и неверующих; это действует на них или нет” (С. 33, курсив автора). Книга напоминает о религиозном происхождении гимнов (английское anthem происходит от знакомого носителям русского языка греческого “антифон”). Гимн не только создает национальную солидарность, но и освящает ее (С. 45). Гимны обрастают собственной обрядностью: мы встаем, мы кладем руку на сердце и т.д. В звучании гимна Келен видит нечто магическое: “Мы поем вместе, и когда мы поем, чувства, порожденные пением, усиливаются. Мы забываем, о чем мы поем, мы забываем значение слов, возможно, мы забываем, что у слов есть значение” (С. 107). Звучание гимна характеризуется автоматизмом воздействия.

Второе удивительное свойство гимнов – единообразие отличий. Если рассматривать их беспристрастно, гимны представляют собой набор неотличимых друг от друга клише (Бог, душа, смерть, кровь), это готовые пародии на самих себя. В то же время, каждый гимн призван выражать уникальность нации; почти в каждом гимне есть утверждения, которые могут быть справедливыми для одной страны, но не для нескольких: например, почти каждую страну в ее гимне называют самой прекрасной и великой в мире (С. 32). Помимо схожести текстов, все гимны, за незначительным исключением, следуют западным правилам сложения музыки и стихов. Этот факт Келен объясняет тем, что идеи нации и национального гимна принесены в другие страны с Запада.

Значительная часть книги рассматривает феномен постколониальных гимнов (например, С. 165-177), которые характеризуются, по мнению автора, избыточной грандиозностью, предполагающей отсылки к неясному “великому прошлому”. Проблема в том, что постколониальные государства были образованы в административных границах, установленных бывшими метрополиями. Следовательно, великое прошлое, даже если оно было, редко связано непосредственно с конкретным государством. Бывшие колонии, таким образом, вынуждены имитировать символизм колонизаторов, и результаты выглядят, в лучшем случае, странно.

Волшебные свойства гимнов, по мнению Келена, делают нас неспособными к критической рефлексии, поэтому понять парадоксы гимнов можно с помощью пародий. Пародии обнажают механизм создания и воздействия гимнов, возвращают их словам смысл, который поющие разучились воспринимать. Пародии воздействуют именно на те нации, чей гимн спародирован, так как чужие гимны обычно не оказывают на нас магического воздействия.

Помимо прочего, автор приводит в пример пародийный гимн Казахстана из фильма “Борат”, который в марте 2012 года случайно заиграли на чемпионате мира по стрельбе вместо настоящего. Но если этот “гимн” очевидно является сатирическим, пародийность некоторых других псевдогимнов заключается лишь в заострении тенденций, которые мы находим в настоящих национальных песнях.

Квинтэссенцию “звучания гимна” автор видит в американской комедии “Утиный суп” (1933). Это сверхкраткий гимн вымышленной страны Фридонии (“Свободии”):

Хайль, хайль, Фридония, Земля храбрых и свободных.

На примере гимна Фридонии можно наблюдать и единообразие отличий (в гимне нет ничего, что отличает его от любого другого – если только вы не гражданин Фридонии), и автоматизм воздействия: граждане воодушевленно исполняют гимн, несмотря на то, что перед ними – лишь персонаж Граучо Маркса, проходимец, попавший на государственный пост по прихоти благотворительницы.

К сожалению, теме пародий в книге уделяется меньше места, чем она заслуживает. Пародийные гимны, благодаря музыке и подбору слов (иногда бессмысленных), способны производить автоматическое воздействие на слушателей. Вполне “воодушевляюще” – несмотря на отсутствие смысла – звучит военная песня из фильма “Нападение помидоров-убийц” (1978, слова и музыка Джона Де Белло) и псевдогимн “Океания, для тебя” из фильма “Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый” (1984, музыка Доминика Малдоуни с очевидным намеком на “Боже, храни короля / королеву”). Конечно, эти песни не служат целям идентификации реальных сообществ, но их изучение могло бы открыть нам нечто новое о воздействии “звучания гимна” на человеческое восприятие.

Помимо пародий, автор упоминает антигимны – то есть тексты, не конструирующие, а демонтирующие национальную идентичность. Например, сложенная в каунасском гетто песня “Литва, кровавая страна”, в интерпретации Келена, отражает разрыв евреев с литовской национальной идентичностью. К сожалению, тему антигимнов, как и гимнов-пародий, книга затрагивает вскользь. Читатель может самостоятельно сделать вывод, что пародия является по отношению к гимну вторичным произведением и, как правило, копирует его мелодию и части текста. Цель пародии – всего лишь деконструкция гимна. Антигимн, напротив, представляет собой самостоятельное стихотворение (возможно, с оригинальной музыкой), нацеленное на деконструкцию национальной идентичности.

Келен сосредотачивается на текстах гимнов, не ставя задачи музыковедческого анализа (С. 34). В то же время, он настаивает, что только “синергия” слов и музыки образует эффект “звучания гимна” (С. 39). Из книги, однако, можно извлечь скрытое признание автора, что воздействие музыкальной части гимна превышает силу его слов. Многие гимны – “плохие стихи” (С. 46). Гимны иногда исполняются без слов – например, гимны Испании, Европейского Союза. Гимн СССР часто исполняли без слов даже после утверждения нового текста в 1977 году. В то же время, гимнов без музыки нет ни в одной стране. По мнению Келена, “из всех символических систем музыка, возможно, единственная приспособлена к задаче развития общего аффекта того рода, который нации используют, чтобы объединять граждан как для мирных, так и для военных целей” (С. 35). Симптоматично (но автору, возможно, неизвестно), что, изменив слова гимна России, для него сохранили музыку гимна СССР.

При классификации гимнов Келен выделяет три поджанра: марш, картина и молитва. В качестве архетипического гимна-молитвы приведен британский “Боже, храни короля / королеву”, который до 1984 г. был и гимном Австралии. Гимн США “Знамя, усыпанное звездами” рассмотрен как типичный гимн-картина, изображающий один из моментов англо-американской войны 1812 года. Этот момент Келен называет “национальным богоявлением” (С. 83), к которому гимн-картина позволяет возвращаться снова и снова. В качестве характерного гимна-марша приведена французская “Марсельеза”.

Российский читатель, конечно, не может не попытаться применить классификацию Келена к нашему гимну. “Россия – священная наша держава” – определенно, не маршевая песня. Это, с одной стороны, гимн-картина, описывающий “леса и поля”, раскинувшиеся “от южных морей до полярного края”. С другой стороны, мы находим в российском гимне молитвенную формулу “Славься”, обращенную не к Богу (как “Боже, храни короля / королеву”), а к самой стране (как гимны Австрии, Шри-Ланки и других республик). Образ нации, создаваемый гимном, построен на ощущении огромной территории, открытого пространства, где веками по-братски живут разные народы. Эти образы, как мы знаем, заимствованы из гимна СССР в редакции 1977 года. Появились и новые мотивы, которых не могло быть в советском гимне – священный характер державы, “хранимой Богом” родной земли и фольклорный мотив (“предками данная мудрость народная”). Последний, как можно прочитать у Келена, характерен для гимнов стран Восточной Европы и бывших республик СССР, вплоть до того, что фольклорными образами бывает проникнут весь текст. Нельзя не отметить в российском гимне сочетания характерных клише с утверждением об уникальности страны (“одна ты на свете, одна ты такая”). Сам автор книги иногда приводит российский гимн в качестве примера, но отдельно не рассматривает.

Не ставя задачи текстологического или музыковедческого анализа стихов и музыки гимнов, автор книги стремится воспроизвести (на основе собственного опыта) неосознанные ощущения, возникающие у гражданина, поющего гимн в унисон с другими гражданами. Гимны – это “декларации, кто такие мы – поющие” (С. 121). Кто мы? Какова наша страна? В чем наше будущее? Наибольший интерес представляет то, что написано на родном для Келена австралийском материале. Размышления о том, что чувствуют хорваты, исполняющие хорватский гимн, интересны, но им недостает объективной основы.

Келен подвергает деконструкции современный официальный гимн Австралии (“Вперед, прекрасная Австралия”), обнаруживая в нем скрытый расизм, так как герой истории, несомненно, белый колонист (С. 139). Автор больше симпатизирует “народному” гимну – песне “Вальсирующая Матильда” (на референдуме 1977 года эта песня оказалась на втором месте после “Вперед, прекрасная Австралия”). Матильда, конечно, ни с кем не вальсирует – это просто мешок, который хлопает бродягу по спине. Текст короткой песни насыщен австралийскими реалиями и словечками. Автор подтверждает, что песня представляет собой странный выбор для гимна. Она мелодична, но выглядит бессмысленной: в последнем куплете бродяга прыгает в воду, и нам сообщают, что в окрестностях все еще можно встретить его призрак.

По мнению Келена, “Вперед, прекрасная Австралия” отражает внешнюю сторону австралийского национализма, а “Вальсирующая Матильда” – потаенные представления австралийцев о себе. “Матильда” – песня сомнений и неопределенности, именно в этом секрет ее популярности среди австралийцев, не уверенных в том, кто же они такие. “Ни один другой гимн не является историей о призраке. “Вальсирующая Матильда” – это песня о том, что никто не знает, что случилось. Австралийцы поют эту песню с бóльшим смаком, потому что она намного точнее отражает загадку того, кто они такие”, – полагает автор книги (С. 144).

Некоторое внимание в “Звучании гимна” уделено космополитическим и “антинациональным” песням: гимну эсперантистов, Интернационалу, панславистскому гимну “Гей, славяне”. Эти песни, по мнению автора, используют магическое звучание гимнов с целью предложить альтернативу нациям (С. 161). К сожалению, эту тему Келен почти не развивает, оставляя за границей предметной зоны своего исследования огромные пласты политической музыки: партийные гимны, гимны партизан, повстанцев и т.д. Возможно, препятствием послужило то, что такие песни, в отличие от государственных гимнов, редко переводят на иностранные языки. Один только советский и постсоветский музыкальный материал может стать базой для похожего исследования, где объектом выступила бы, например, саморепрезентация Коммунистической партии в партийных песнях.

Книга Келена, несомненно, представляет интерес для исследователей национальной идентичности и способов ее конструирования. В то же время, нельзя не заметить ее методологическую слабость: мы много узнаем о личном восприятии автора, и мало – о восприятии носителей той или иной идентичности (даже если речь идет об австралийцах). Вот, например, вывод автора о гимне Словении: “объектом словенской национальной преданности является идея нации как таковой. Цель этой песни – принятие Словении как братской нации в кругу соседей. Успешность стратегий самосимволизации Словении явно подтверждается тем, что она является наименее пострадавшим от войны и наиболее экономически развитым, европейски интегрированным государством во всей бывшей Югославии” (С. 126). Эти далеко идущие выводы Келен делает после прочтения словенского гимна в переводе на английский, не привлекая каких-либо трудов по национальной психологии словенцев, социологических опросов или антропологических наблюдений. Дело не в том, что автор сообщает нам нечто неверное о словенцах (вполне вероятно, что его интерпретация правильна), а в том, что в книге не приводится иных источников, подтверждающих его предположения.

Каких-либо опросов или интервью, позволяющих сравнить личный опыт с опытом других людей, Келен не проводил и такую задачу не ставил. Выводы о магии “звучания гимна” восходят к личным ощущениям автора, испытанным во время исполнения формальных и неформальных гимнов Австралии, о чем он сообщает читателю в самом начале книги (С. 17). Размышления о выражении идентичности в гимнах разных стран построены на хрупком основании, так как касаются не оригинальных гимнов, а их переводов. Остается только догадываться о количестве неточностей (например, автор гимна СССР и России обозначен как Сергей Михайлов – С. 163). Научность подхода Кристофера Келена остается под вопросом.

Тем не менее, время, потраченное на чтение “Звучания гимна”, нельзя считать потерянным. Автор не давал обязательств по созданию безупречного академического труда и имеет право балансировать на грани эссе. Наибольший интерес для читателя представляет не столько то, что написано в этой книге, сколько то, что там не написано, а лишь обозначено: гимны-пародии, антигимны, космополитические гимны… Можно представить, что пример Келена вдохновит исследователей на более глубокое (социологическое, антропологическое) изучение комплекса ощущений, возникающего у граждан, поющих в унисон свой государственный гимн.