ОТ “ИЗОЛИРОВАННОГО ГОСУДАРСТВА-ОСТРОВА” ДО “КОНТИНЕНТА-ОКЕАНА”: ВТОРОЙ МИР ВНЕ ГЕОПОЛИТИКИ

9 Ab Imperio, 2/2011 ОТ РЕДАКЦИИ ОТ “ИЗОЛИРОВАННОГО ГОСУДАРСТВА- ОСТРОВА” ДО “КОНТИНЕНТА-ОКЕАНА”: ВТОРОЙ МИР ВНЕ ГЕОПОЛИТИКИ Осенью 1920 года в газете “Экономическая жизнь” (органе Со- вета труда и обороны РСФСР), лично контролировавшейся В. Ле- ниным, были опубликованы несколько статей Александра Чаянова, посвященные теории социалистической экономики. Полемизируя с ведущим марксистским экономистом Станиславом Струмилиным, Чаянов принял участие в формулировании основ теории нерыночной экономики, и, судя по этим публикациям, его вклад в разработку модели социалистического хозяйства явно недооценен. Примечательно, что, формулируя принципы, которые десятилетие спустя окажутся полно- стью реализованными в модели сталинской индустриализации, Чаянов отнюдь не разделял ни большевистскую идеологическую доктрину, ни марксистскую политэкономическую теорию. Мотивацией его теорети- ческих построений, чреватых вполне практическими последствиями, был абстрактный аналитический интерес: Мы не входим в данной статье в обсуждение возможности полностью осуществить и длительно удержать социалистическое хозяйство. Берем его как данное или, точнее, мыслимое и ставим перед собой вопрос – каковы задачи этого хозяйства и каковы возможные критерии для оценки его успешности?1 1 А. Чаянов. Проблема хозяйственного учета в социалистическом государстве // Экономическая жизнь. 1920. № 225. 9 октября. С. 1. 10 От редакции Примерно в это же время он опубликовал большую теоретическую статью “Опыты изучения изолированного государства”, в которой анализировал разные экономические режимы в смоделированном упро- щенном “государстве-острове”: правильно очерченном ограниченном пространстве с единственным городом-рынком в центре и земледельче- ской периферией.2 Понятно, что Чаянов заимствовал классическую ма- тематическую модель “изолированного государства”, предложенную в 1826 г. немецким экономистом Иоганном фон Тюненом (Johann Heinrich von Thünen, 1783–1850), которая получила новую популярность среди российских экономистов в 1910-х гг. Сам Чаянов обратился к модели Тюнена еще в 1915 году, в условиях нарастающей экономической бло- кады России, и настаивал на сравнении абстрактного изолированного государства с островом.3 Упрощающая экономическое моделирование схема воображаемого “изолированного государства-острова” использо- валась им, в том числе, для анализа столь же гипотетической (пока что) системы социалистической экономики. Чтобы помыслить абстрактный мир и продумать вероятную вселенную альтернативной экономической рациональности, не обязательно верить в их реальность или желать их материализации. Между тем, произведенные аналитические про- цедуры создают вполне реальные основания для отграничения одного “изолированного государства-острова” от внешнего мира. Практически одновременно с “красным профессором” Чаяновым о тюненовской абстракции “изолированного государства” вспомнил эмигрант и один из основателей евразийства, Петр Савицкий. В своем знаменитом памфлете “Континент-Океан” он напрямую применил тю- неновскую модель, расширив ее до масштабов России.4 Можно спорить, в какой степени Савицкий был более идеологически ангажированным мыслителем, чем Чаянов, но логика текста Савицкого удивительно созвучна логике статей Чаянова. Оптимизация внутренних издержек перераспределения ресурсов, наряду с общностью ситуации, в которой находятся народы Евразии, и сопоставлением с другими империями (в 2 А. Чаянов. Опыты изучения изолированного государства // Труды Высшего семи- нария сельскохозяйственной экономики и политики. Вып. 1. Москва, 1921. С. 5-36. 3 А. Чаянов. Проблема населения в изолированном Государстве-Острове // Агро- номический журнал. 1915. Кн. 2. С. 42-56. Эту статью он в целом включил в состав статьи, опубликованной в 1921 году, дописав вторую часть: “Трудовое и капита- листическое хозяйство в изолированном государстве-острове” (А. Чаянов. Опыты изучения изолированного государства. С. 15-36). 4 П. Н. Савицкий. Континент-Океан (Россия и мировой рынок) // Исход к Востоку. София, 1921. С. 104-125. 11 Ab Imperio, 2/2011 частности, с океанической империей Англии), требует гомогенизации экономического пространства континента. Идеологическое творчество Савицкого в этом тексте скорее проявилось – как и в случае с Чаяно- вым – в готовности рассмотреть Россию (или “Евразию”) как вопло- щение абстрактного изолированного государства, как вещь в себе. Как и в случае Чаянова и его большевистских покровителей, развернутая идеология евразийства, обосновывающая инаковость России, являлась вторичным конструктом, призванным доказать фундаментальность аналитически сконструированных границ. Версии концепции России как особого мира (со многими признаками Второго мира), предложенные Чаяновым и Савицким, имели не более чем второстепенную геополитическую подоплеку. Какой бы травмой ни была мировая война и революция для Чаянова и Савицкого, в своих размышлениях они отталкивались непосредственно от аналитической модели прусского экономиста начала XIX века и от анализа хозяйствен- ных и географических реалий России начала ХХ века. Кажущийся политически нейтральным выбор рассмотрения России как замкнутой системы (изолированного государства-острова или объединяющего континента-океана) привел к далеко идущим последствиям: определе- нию аналитически сконструированной целостности через объективи- зацию и онтологизацию уникальных “различительных” свойств этой системы. Восприятие Советского Союза как второго мира возникло в силу целого комплекса причин, но важно подчеркнуть, что внешнепо- литическое противостояние и геополитические фантазии не были ни изначальными, ни единственными факторами. Представление о России как отдельной целостности, альтернативном субъекте истории и поли- тики неизбежно объективизирует границы между этой целостностью и “остальным миром” (или мирами). Идея о множественности “миров” неизбежно ведет к фиксации на границах вовне и гомогенности внутри каждого из них. Исторически именно этот интеллектуальный процесс лежит в основе концепций целостности. Этот номер Ab Imperio открывается размышлениями Ричарда Уор- тмана о важности тропа целостности в имперский период (в рубрике “Методология и теория”). Соотнося семантически изменчивую катего- рию целостности с основными “сценариями власти”, которые Уортман описал в своем двухтомном opus magnum, автор показывает важность этой категории в имперской ситуации. По сути, представление о целост- ности в данную эпоху выражает собой тот предел, который позволяет синтезировать пресловутое “имперское разнообразие” в рамках еди- 12 От редакции ной – и потому необходимо целостной – системы. В то время как любая другая европейская страна была озабочена своей территориальной и политической интегрированностью ничуть не меньше, чем Россия, именно в России риторика “целостности” стала одним из фундаментов легитимации политической власти и определения политической це- лесообразности и лояльности. Таким образом, при всей нормативной ориентированности режима и образованного общества империи на за- падные (европейские, капиталистические, консервативные) ценности, элементы Второго мира имплицитно всегда присутствовали в воспри- ятии России, как внутри страны, так и за рубежом: в разные периоды российской истории функцию различительного элемента выполняла определенная семантически заряженная концепция целостности, будь то лояльность династии, государству или культурно-языковой общности. Разные аспекты проявления эссенциализирующего эффекта “целост- ности” обсуждаются в статьях Елены Вишленковой и Марины Лоску- товой в рубрике “История”. Вишленкова, в частности, реконструирует довольно уникальную историю формирования в России корпорации “ученых врачей” как агентов государственной политики, направленной на реализацию в империи первой трети XIX века модерного идеала целостности – полицейского государства. Однако врачи, обученные на государственные деньги в государственных университетах, не- сущие государственную службу и выполняющие миссию союзников главного просветителя и реформатора империи – государства, по- степенно подрывают порученный им проект изнутри, размывая его государствоцентризм и претензию на самодостаточность в междуна- родном идейном контексте. Статья Марины Лоскутовой, посвященная становлению “краеведения” в раннесоветский период, выявляет обратную динамику – она показывает, как логика общественной науки и протоструктуралистских множественных и достаточно само- стоятельных ландшафтных парадигм апроприируется носителями новой идеологии “государства-острова”, внутренняя специфичность и диверсифицированность которого должны работать на укрепление внешней самодостаточности и производить целостность. Тематический форум “Закрытый город, замкнутая экономика, закрытое общество: утопия нормализации автаркии”, собранный приглашенным редактором номера, Сергеем Жуком, посвящен “раз- витому второму миру”: осмысленному и выстроенному в оппозиции к “Западу”. Насколько жизнеспособным – или, по крайней мере, само- достаточным – был советский вариант модерности? Судя по статьям 13 Ab Imperio, 2/2011 Кейт Браун, Натальи Чернышовой, Андрея Козового, Екатерины Еме- льянцевой и самого Сергея Жука, никаких “объективных” факторов успеха советской инаковости не существовало. Замкнутые островки эффективности и благополучия закрытых городов и социальных групп в закрытой советской системе существовали с относительным успехом лишь до тех пор, пока общий фон характеризовался большей нищетой и бесправием. Привилегированность реализовывалась экстенсивно, за счет относительного смягчения гнета, а не за счет расширения качества доступных ресурсов. “Целостность” советской автаркической системы осуществлялась за счет жесткой внутренней иерархии и системы огра- ничений. Попытка реализовать исходный демократический потенциал социалистической революции (распространение благ на максимально широкий слой трудящихся) привел к параличу системы. Продолжают тему Кевин Платт и Бенджамин Натанс в рубрике “Но- вейшие мифологии”. В статье “Социалистическая по форме, смутная по содержанию: советская культура, вне и внутри” они пересматривают принятые представления о советской культуре, оперирующие такими целостностями, как сотрудничество–диссидентство, идеология–част- ная сфера, и вскрывают сложную структуру позднесоветской частной сферы, в которую в деполитизированной форме проникали многие идеологически нагруженные поведенческие стратегии, прорвавшиеся на поверхность с началом Перестройки. О дискурсивной (по крайней мере, воображаемой) природе диалек- тически связанных “целостности” и “отдельности” напоминает статья Марии Сафоновой в обществоведческой рубрике журнала. Социологи- ческое изучение студенческих миграций последних десятилетий вы- являет актуальность связей “колония–метрополия” даже спустя многие годы после политической деколонизации. Представления о культурном пространстве и связях оказываются устойчивее политических и даже экономических контактов. Историографическая рубрика отведена обсуждению русского изда- ния книги немецкого исламоведа Михаэля Кемпера “Суфии и ученые в Татарстане и Башкортостане (1789–1889)”. Ключевым вопросом историографического форума является место реконструируемого Кемпером “исламского дискурса” в системе дискурсов империи: идет ли речь о бинарной оппозиции “империи” и “ислама” или, как указал Чарльз Стейнведел, в империи существовало множество дискурсов и империя предоставляла язык и институты для их существования в некой “целостности”? 14 От редакции Тема целостности, прозвучавшая в текущем номере Ab Imperio, возвращает нас к целому ряду проблем, обсуждавшихся в процессе развития новой имперской истории на страницах журнала. Так, эта тема немедленно вызывает к жизни прошедшие дискуссии об адекватных языках для описания границ политических, культурных, социальных или языковых сообществ в империи. Предложенная журналом кон- цепция языков самоописания в империи и нации, как представляется, может быть инструментализирована и в разговоре о Втором мире. Явля- ется ли Второй мир – по сути функция идеи о целостности – всего лишь языком самоописания государства и общества, в силу исторических причин конструирующего некую альтернативу западной, нормативной и общепризнанной модерности? Редакция Ab Imperio: И. Герасимов С. Глебов A. Каплуновский M. Могильнер A. Семенов ...