A Tribute to Anatoly Remnev

In his essay dedicated to the memory of the Russian historian Anatoly Remnev, Mark von Hagen recounts the history of their common involve­ment in the collaborative international research project to study regions and peripheries in the history of the Russian Empire. He recollects that these encounters took place in a very different setting for the field of Russian studies in the United States. Von Hagen has more in common with Russian historians from different regions of Russia in thinking and rethinking the master narrative of Russian history than with most of his U.S. colleagues. The essay touches on the historiographic factors that made such affinity possible. The essay also covers the history of exchanges between von Hagen and Remnev on the issues of overlooked commonalities in the history of the Ukrainian particularist movement and Siberian oblastnichestvo.

Марк фон Хаген начинает свои воспоминания с летней школы (Владимир, 1997), где он впервые встретился с Анатолием Ремневым. Хаген тогда только начинал свои исследования истории Украины, но его интерес к этому региону отчасти сформировался под влиянием занятий сибирским областничеством. Ремнев начинал формулировать свою регионалистскую парадигму непосредственно на основе изучения сибирской истории в составе империи. Общность интересов стала основой для долговременного сотрудничества и дружбы. Со временем фон Хаген понял, что по методологическим вопросам, по подходам к феноменам империи, нации и колониальности у него гораздо больше общего с Ремневым, чем с большинством американских коллег-русистов. Не случайно, вместе с Ремневым (и повлиявшим на них обоих Андреасом Каппелером) они вошли в редакционный совет Ab Imperio. Фон Хаген пишет о значении международного исследовательского проекта "Империи и регионы", который он совместно с Ремневым и Джейн Бурбанк задумали и реализовали и который завершился выходом сборника под их редакцией (The Russian Empire: Space, People, Power. Bloomington and Indianapolis, 2007). Он также предлагает свое видение работ Ремнева в контексте новой имперской истории и указывает на то, что феномен Ремнева свидетельствует о том, что историческая наука успешно развивается и за пределами Москвы и Петербурга.